Имперские амбиции вполне возможно обратить во благо страны. Если, конечно, не реализовывать их во внешней политике, считает директор Центра международной безопасности Института мировой экономики и международных отношений, член-корреспондент РАН Алексей АРБАТОВ.

«Профиль»: Алексей Георгиевич, у вас нет ощущения, что российская внешняя политика, которая в начале путинского правления пыталась быть прагматичной и конструктивной, все чаще становится эмоциональной и идеалистической. Причем идеалы почему-то черпаются из совсем недавнего советского прошлого...

Алексей Арбатов: Нет, на мой взгляд, наша внешняя политика по-прежнему остается прагматичной. Об этом можно судить хотя бы на основании того, как ведет себя Россия в тех ситуациях, когда ей не удается достичь желаемых результатов или когда она попросту проигрывает. К счастью, никто не бьется лбом в стену. Мы, наоборот, спокойно отходим, миримся с поражениями.

Совсем недавний пример — Украина. Когда стало понятно, что по-нашему не получается, Москва отступила. И меня, например, поведение Путина в этой ситуации сильно впечатлило. Для руководителя крупной страны правильно повести себя в условиях победы — большое искусство.

И вдвойне, втройне большее искусство — с достоинством принять поражение, не впасть в истерику и постараться залатать возникшие дыры в двусторонних отношениях. Я считаю, что Путин проявил себя как крупный политик мирового уровня. За пять лет его пребывания в Кремле, я, признаюсь, впервые увидел у него такие качества. Проблемы нашей внешней политики в другом...

«Профиль»: В чем именно?

Алексей Арбатов: Ну, во-первых, наша внешняя политика абсолютно безынициативна, реактивна — в том смысле, что лишь реагирует на события.

Во-вторых, если не брать в расчет общих деклараций (мол, мы за мир во всем мире), наша внешняя политика не имеет приоритетов. В результате непонятно, что же для нас самое главное? Что для нас важнее — отношения с Китаем или Европейским союзом? Отношения с Европейским союзом или с США? Отношения с тем же Европейским союзом или странами СНГ? И так далее. Если вы говорите, что все важно, то это значит, что ничего не важно. Это значит, что вопросы будут решаться спонтанно, по сочетанию каких-то привходящих, второстепенных факторов.

Поэтому мы разбрасываемся по текущим делам, занимается решением проблем «в порядке поступления». Возник тот или иной кризис — мы бросаемся на его разрешение. Близится встреча в верхах — все на встречу в верхах!

И третья проблема — удивительная рассогласованность в работе ведомств. В результате мы терпим неудачи раз за разом. А в политической элите нарастает ощущение, будто Россия только и делает, что отступает. Причем в еще большей степени, чем при Борисе Ельцине и Андрее Козыреве (министр иностранных дел РФ в 1991— 1996 годах. — «Профиль»). Отступает и при этом мирится со своими поражениями.

«Профиль»: Кто должен формулировать приоритеты?

Алексей Арбатов: Ждать от чиновника, что он полезет к начальству с инициативой, сулящей много работы и еще больше головной боли, в высшей степени наивно. А кроме того, от бюрократов понимания не получишь — каждый будет отстаивать интересы своего ведомства. Представления о направленности внешней политики должны формироваться извне. В принципе, во всех странах мира одним из таких «внешних раздражителей» является парламент. Но нынешний наш парламент, видимо, не способен это делать...

Написать-то красиво у нас может каждый: все острые углы обойти, подчеркнуть, что нам и это важно, и то, и пятое, и десятое. А когда вопрос стоит «или—или», округлыми фразами не обойдешься. Здесь нужно выбирать.

«Профиль»: Насколько следует учитывать мнение населения при формировании внешнеполитического курса страны? Ведь, по некоторым оценкам, значительная часть наших сограждан так и не рассталась с имперскими представлениями о месте и роли России...

Алексей Арбатов: У России, в отличие от других прежде существовавших империй, лишившихся всех своих колоний, осталась самая большая колония — Сибирь и Дальний Восток. Наша задача — сохранить это достояние. А если мы и дальше будем так же идти, как сейчас, — без видимых целей — мы в конечном счете его потеряем (ведь экономическая и демографическая ситуация вокруг наших границ не самая благоприятная).

Вот вам и приложение — причем весьма достойное — для разного рода имперских настроений: сохранить Россию в ее нынешних границах и превратить ее в развитую страну. Которая будет иметь влияние не потому, что всех пугает и всех ошарашивает своими невероятными поступками. А потому, что ее уважают, в отношениях с ней заинтересованы, с ее позицией выгоднее считаться, чем игнорировать.