Угроза отмены выборов мэров вновь замаячила на политическом горизонте после декабрьской пресс-конференции Путина. На ней президент допустил, что главы городов и районов могут назначаться сверху в том же порядке, который по новому закону предусмотрен для губернаторов.

Предыстория этой идеи отсчитывается с 2000 г., когда некоторые силовики из окружения Путина выдвинули идею жесткой административной «вертикали власти», которая должна прийти на смену федерализму и местному самоуправлению как детищам ельцинской эпохи, несущим в себе потенциал анархии. Приверженцам «вертикали» противостояли сторонники сохранения и развития муниципальной организации власти на местах в администрации президента и Государственной Думе. После длительной «подковерной» борьбы сторонникам сохранения муниципального проекта удалось одержать победу: Путин отказался от концепции назначения мэров городов с населением свыше 50 тыс., вынашивавшуюся тогда силовиками.
Сегодняшний возврат к старой теме выглядит логичным после принятия закона о назначении губернаторов. Действительно, если уж вертикаль, то пусть по полной программе — до управдомов пускай дойдет, не то что до мэров! Иначе ведь «управляемость страны» оборвется на уровне регионов. А как же города и села? И как иначе возместить моральный ущерб губернаторам, которые теперь, став подневольными назначенцами, воспринимают мэрскую вольницу не иначе как изжогу? Кроме того, впереди крайне ответственные выборы 2007 — 2008 годов. Что же, доверить святое — административный ресурс — сомнительным личностям, выдвинутым не нами, а неизвестно кем (т. е. народом)? Для чего же тогда стоило с губернаторами огород городить? Так рассуждают сторонники продления вертикали вниз. Есть у них и противники — не только в Конституционном суде, представители которого на одном из совещаний резко высказались против идеи назначения мэров как грубо противоречащей Конституции, но и, как ни странно, даже в администрации президента. Однако, судя по высказываниям его самого, мнение первого лица склоняется не в их пользу.
Ощущение полной безнадежности: снова, как и 10 лет назад, приходится объяснять, что такое местное самоуправление, зачем оно нужно и с чем его едят. Но делать нечего, объяснять все-таки надо. Правда, если в середине 90-х больше приходилось просвещать на этот счет граждан, то теперь втолковывать придется безграмотному чиновнику, а значит, с «государственнической» точки зрения.
Перспективы выживания и процветания любой страны в современном мире зависят от ее конкурентоспособности на международной арене. Для того чтобы конкуренцию выдерживать (не говоря уже о том, чтобы ее выигрывать), страна должна иметь конкурентные преимущества. Разнообразие их огромно — от естественных (выгодное географическое положение, природные ресурсы) до искусственно созданных (низкие налоги, простота регистрации предприятий и т.п.). Все это может очень сильно варьироваться, но есть минимальный набор преимуществ, без которого обойтись практически невозможно. Это — совокупность общественных и государственных институтов, создающих основу конкурентоспособности страны в современном мире.
У вас могут быть очень высокие налоги (как в Швеции), но при этом вы имеете жесткое разделение властей: независимые парламент и суд, свободную прессу, гражданское общество. И тогда вы — сильное государство, способное претендовать на достойное место в современном мире. А если у вас ничего этого нет, то вы — банановая диктатура, которой не помогут остаться на плаву ни данные природой нефтяные запасы, ни доставшиеся от прошлого ядерные ракеты.
Местное самоуправление принадлежит к числу самых незаменимых, самых абсолютно ясных и не подлежащих даже обсуждению конкурентных преимуществ современного государства. Причем не только демократического. Страны, выбравшие путь авторитарной модернизации, всячески поддерживают и развивают самоуправление как институт, разгружающий государственную бюрократию от непосильного для нее бремени местных забот и мобилизующий колоссальный ресурс развития страны, которым является инициатива населения.
Политические элиты этих стран пестуют местное самоуправление совсем не из любви к демократии. Просто они хотят избежать всего того, что неизбежно начнется в России после ликвидации самоуправления. В регионах окончательно завершится возрождение крайне неэффективной бюрократической вертикали, лишенной обратной связи с населением и направленной на усиление произвола чиновников, и без того непомерно возросшего в последнее время. Что же касается инициативности местного руководства, которая позволяла ему во многих случаях вытягивать свою территорию из самых безнадежных ситуаций, то степень ее будет стремительно приближаться к нулю.

Очевидно, что подобная управленческая модель не только не способна предотвращать социальные кризисы, но и прямо ориентирована на их разжигание. Сегодня пенсионеры, перекрывающие автомагистрали, часть своего гнева изливают на власть, которую они выбрали сами, что, несомненно, является сдерживающим фактором. Когда назначенный мэр сменит выборного, весь протест без остатка сфокусируется на центральной власти, бледной тенью которой будет выглядеть глава территории. А изменить в ситуации он ничего не сможет, потому что будет скован по рукам и ногам страхом перед вышестоящим начальством. Дополнительным импульсом для возмущения будет тот факт, что этого человека нам навязали против нашей воли. Таким образом, на самом нижнем, самом близком к людям ярусе государственного строительства закладывается изначальный конфликт между властью и обществом.
Кстати, о конфликтах. Нам говорят о том, что система назначений положит конец бесконечным сварам между губернаторами и мэрами. При этом, во-первых, полностью игнорируется опыт позитивного сотрудничества региональных органов власти с муниципалитетами, накопленный во многих регионах России (Новгородская, Ленинградская, Тюменская области, Красноярский край и многие другие). Зато кризисные ситуации, подобные приморской времен Наздратенко и Черепкова, сразу же реанимируют в памяти больших начальников шаблонные и не основанные на реальном анализе обвинения местных властей в «неуправляемости».
Во-вторых же, и это самое главное, борцы с конфликтами забыли поговорку пса Тузика: «Люди думают, что мы любим кости, а мы-то любим мясо». Основу всех этих конфликтов составляет крайняя скудость местных бюджетов, обусловленная политикой федеральных властей. Мэры грызутся с губернаторами из-за костей, потому что нет мяса. И именно это обстоятельство, а не сама грызня при всем ее безобразии, является главной причиной недовольства населения как региональной, так и местной властью. Но эту причину с отменой местных выборов устранять никто не собирается.

Вообще, в представлении наших чиновников самоуправление — это роскошь, которую можно позволить только после некоего переходного периода, границы которого никогда не называются. Что же касается чиновников умных, то для них это — незаменимый стимулятор развития страны, который при разрухе нужен даже больше, чем во времена процветания. Немецкие историки, например, едины в мнении о том, что без быстрого возрождения и укрепления коммунального самоуправления послевоенная Германия не смогла бы решить ни одну из государственных задач.
Известный аргумент о том, что российский народ «не дозрел» до самоуправления, аналогичен утверждению, согласно которому ребенок не дозрел до алгебры и поэтому ему не надо ходить в школу. Практика решения местных задач под свою ответственность и через своих непосредственных представителей — это и есть школа, в которой формируется современная нация. Уничтожение этой школы является преступлением против нации, так как лишает ее надежд на малейший рост конкурентоспособности. Для такой страны, как Россия, имеющей самые большие границы с самыми густонаселенными регионами мира, отсутствие конкурентоспособности — это не просто утрата международного престижа. Это — лишение нашей страны малейшего шанса сохраниться в ее нынешних границах в XXI веке.
Догадываясь о возможной ответственности за это преступление, чиновники будут упорно называть систему назначений самоуправлением. Запудрить таким образом мозги, однако, удастся далеко не всем: самоуправляться при назначаемом мэре — то же самое, что плавать в бассейне без воды.