– Коалиция правых и левых – это довольно экзотическая конструкция. Почему «Яблоко» решилось на этот союз?

– «Яблоко» никогда не было правой партией. Мы считаем себя социально-либеральной партией, то есть мы скорее левая либеральная партия, чем правая. Нам всегда были близки ценности демократии, что характерно для современного левого движения, и либеральные ценности. Мы всегда выступали за социальный рынок, который таким образом регулируется государством, чтобы доступ к его возможностям имело большинство населения. Поэтому у нас нет антагонизма, например, с Глазьевым.

Налог на приватизацию

– Тогда чем вы от него отличаетесь?

– У нас разные взгляды на некоторые частные экономические вопросы. Например, на роль ренты. Мы не думаем, да и сам Глазьев с этим соглашается, что рента – это панацея от всех бед. Мы предлагаем заимствовать опыт английских лейбористов и ввести так называемый одноразовый приватизационный налог.

– Объясните, в чем разница.

– Из нынешней рыночной стоимости вычитается та стоимость, за которую компания была куплена в начале – середине 90-х годов, в ходе приватизации. Эта разница облагается налом. В Англии этот налог был изобретен после тэтчеровской приватизации, когда общество обнаружило, что компании, приватизировавшие угольные шахты, железные дороги и т. д., получили колоссальные доходы, непропорциональные их реальному вкладу в экономику. Поэтому был введен налог, схему которого я описал. Мы считаем, что такой налог может быть применен и у нас. Он должен носить одноразовый характер, потому что это восстановление справедливости. Но мы считаем, что закон об этом налоге надо принимать в пакете с другим решением, в частности с амнистией по всем экономическим преступлениям, совершенным в эпоху приватизации.

– «Яблоко» выдвигало это предложение, когда у вас была фракция в Думе?

– Это предложение родилось у нас весной прошлого года. Мы его озвучивали в средствах массовой информации. До стадии законопроекта, к сожалению, дойти мы не успели. Идея получила широкое распространение, ее взяла на вооружение партия «Родина», недавно новая партия Хакамады тоже включила ее в свою программу. Мы не претендуем на какое-то первенство, мы считаем, что в политике не бывает плагиата. Наоборот, удовлетворены тем, что эта идея получает такое распространение.

Наша приватизация 90-х годов была настолько несправедлива, что плоды этой несправедливости мы сегодня пожинаем в виде урезания демократии, потому что население недовольно тем, что люди, называющие себя демократами, провели приватизацию таким образом. И есть масса других негативных последствий. Поэтому мы предлагаем простой пакет решений: приватизационный налог и экономическая амнистия для всех.

Мы перестаем припоминать любому из нынешних капиталистов, как он сколачивал свои капиталы. Прекращаем дела, подобные делу Ходорковского. Но бизнес платит обществу компенсацию. Это не пересмотр приватизации, ни в коем случае, это как раз альтернатива пересмотра. Потому что пересмотр – это изъятие собственности, экспроприация, национализация и т. д. В данном случае вся собственность остается у собственников. Но они в законном порядке компенсируют обществу часть нанесенного ущерба. Мне кажется, это даст не менее крупный доход, чем рента.

– Не боитесь, что государство проглотит эти деньги?

– Мы предлагаем направить эти средства на решение конкретных проблем. Например, ввести единое социальное пособие для граждан, обеспеченных ниже прожиточного минимума. Я думаю, что этих денег хватит также, чтобы провести реформу армии, перевод на контрактную основу. Есть и другие предложения.

– А политические расхождения с Сергеем Глазьевым у вас есть?

– Практически нет. В его программе те же самые основы демократического строя. Гражданские права и свободы. Свобода средств массовой информации. Независимость суда. Честные выборы. Эта платформа сама по себе достойна того, чтобы быть представленной в Государственной думе. Независимо от каких-то даже разногласий по экономическим вопросам.

– Вашим избирателям, вашим сторонникам этот союз не покажется противоестественным? «Яблоко» всегда считалось антикоммунистической партией. У Глазьева, хотите вы этого или не хотите, имидж коммуниста, только более цивилизованного. И в связи с этим, какие у вас отношения с КПРФ?

– Мы считаем, что, наоборот, это свидетельствует об успехе партии, если она бывших противников привлекает на свою сторону. Поэтому, мне кажется, никаких претензий со стороны избирателей здесь не должно быть. Мы же не секта, которая заботится только о соблюдении чистоты своих принципов, своей сектантской идеологии. Мы политическая партия, которая добивается расширения влияния. А что касается отношений с коммунистами, то мы считаем, что нужно создать широкий демократический или народный фронт, в который должны войти и коммунисты. И вообще все силы, которые сопротивляются авторитарному режиму. А иначе его остановить невозможно. Мы объединяемся с коммунистами против гораздо большей опасности на сегодняшний день: это тоталитарный режим Путина. Либо режим, который еще придет, будет его наследником в дальнейшем. Поэтому уже сейчас надо создавать такой широкий фронт.

Фантомные страхи

– А КПРФ готова с вами сотрудничать?

– Да, готова. Мы постоянно проводим консультации и организуем совместные акции. Последняя акция была посвящена протесту против закона о назначении губернаторов. Мы подали совместный иск в Верховный суд о признании недействительными итогов думских выборов. Сейчас мы совместно организуем Гражданский конгресс, в котором должны принять участие практически все независимые оппозиционные политические партии и гражданские организации. В декабре или в январе проведем.

– Вам не кажется странным, что коммунисты встали в ряды борцов за демократию?

– Для них это вынужденная необходимость. Они понимают, что без демократии они не смогут сохраниться как партия. Поэтому сейчас они являются нашими союзниками. Понимаете, сейчас «не поступаться принципами» – это все равно как во время военных действий отказываться от подкрепления, если оно идет от какой-то страны, с которой прежде были враждебные отношения. Но тогда вы проиграете войну, и все. Будете петь: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»… Но это тогда не политикой вы занимаетесь, а каким-то самолюбованием.

– На что вы рассчитываете, создавая коалицию оппозиционных сил? Чего можно добиться такими совместными действиями?

– Как минимум можно добиться замедления темпов наступления власти на базисные политические права и гражданские свободы. Защитить те оазисы, в которых сегодня сохраняются демократические ценности. Свободу слова, свободу СМИ. Независимый Интернет. Зону личной свободы гражданина. Право перемещения, право выезда из страны и обратного въезда. Выборы, хотя бы и с использованием административного ресурса. Сохранить сам принцип и добиться того, чтобы следующие общенациональные выборы прошли с соблюдением закона. Вот это задача-минимум.

Где вместе, где врозь

– Рассчитана ли коалиция на будущие парламентские выборы?

– Объединение с коммунистами не касается выборов. Это широкий фронт, который нужен для защиты основных демократических завоеваний. А что касается выборов, то здесь, конечно, надо предъявлять избирателю более или менее четкую платформу. При объединении с коммунистами четкость пропадает, и избирателям будет непонятно, за что они должны голосовать. Поэтому я не думаю, что речь может идти о выборах. Но власть может довести ситуацию до такого абсурда, что встанет в повестку дня и вопрос о создании какой- то единой оппозиционной партии. Так сказать, партии общества в противовес партии власти. При тех тенденциях, которые сейчас развиваются в стране, я не берусь исключать такую вероятность.

– А в коалицию войдут правые партии? Ну, в частности, ваш всегдашний оппонент – СПС?

– Мы приглашаем всех. Но я боюсь, что СПС не войдет, в первую очередь потому, что он окончательно не определился в отношениях с Кремлем. Но мы не против вхождения правых партий. Конечно, если они являются реальными партиями, самостоятельными, не марионеточными.

– Те, кто выступает резко против союза с левыми, «варяги», как вы говорите, мотивируют свою позицию тем, что левые достаточно сильны и организованны, и в случае победы могут задавить своих союзников, как большевики в 17-м году. Не боитесь этого?

– Это какой-то крайне наивный взгляд, сугубо теоретический, кабинетный. Коммунисты, кстати, имели относительное большинство в Государственной думе с 95-го года, и мы не видели законов, которые были бы при их поддержке направлены на ограничение политических свобод. Поэтому опасность сугубо теоретическая, это хорошее оправдание для того, чтобы вообще ничего не делать или предаваться самолюбованию. И в порыве этого самолюбования даже оказаться, может быть, за решеткой. Пусть рухнет мир, но зато у меня сохранятся мои принципы.

Мы занимаемся реальной политикой, мы хотим реально защитить свободу и демократию в России. Поэтому не имеем права на теоретизирование.

Действие сильнее противодействия

– Почему партия власти организовала 29 октября митинги, альтернативные вашим: вы против отмены губернаторских выборов, они – за?

– Они боятся.

– Вы думаете?

– Я это знаю. Достаточно сказать, что сразу появились расшифровки каких-то разговоров по поводу будущего Гражданского конгресса. Сама мысль, что соберутся все оппозиционные силы независимо от их идеологии, страшно напугала власть. Когда кто-то кричит, что он эту власть ненавидит, и ограничивается криком, то это совсем не страшно. Даже наоборот – власти это на руку: смотрите, у нас каждый может кричать, что он захочет. А вот когда реально объединяются различные силы, готовые заявить какую-то единую волю по базисным вопросам политики, это уже опасно. Поэтому будут ставить палки в колеса, уже ставят. Будут шельмовать. Чем ближе к конгрессу, тем больше будет истеричных передач на телеканалах в советском стиле. Про пятую колонну, про врагов народа и т. д.

– Недавно сообщили, что уже существует проект закона об общественной палате. Будете ли вы участвовать, если она состоится?

– Я думаю, никакой пользы от нее не будет. Можем послать наблюдателей – только для того, чтобы иметь возможность лишний раз получить трибуну и высказаться. Но вообще это типичное пиар-мероприятие, чтобы показать, что власть советуется с гражданским обществом. Нечто по типу общественных палат при губернаторах, они давно уже показали свою бессмысленность, хотя отдельные локальные задачи, в принципе, могут решать. Ради того, чтобы помочь каким-то отдельным гражданам, защитить их права, можно согласиться с существованием такой палаты. Но возлагать на нее мессианские ожидания, думать, что она наладит диалог власти и гражданского общества – это, конечно, утопия.

– Коалиция оппозиционных сил будет как-то организационно оформляться?

– Я считаю, что должна быть подписана какая-то политическая декларация, где были бы утверждены общие принципы, общие цели, должен быть координационный комитет, который позволял бы оперативно реагировать на события, а иногда и упреждать те или иные события.

– Чего еще плохого, скажем так, вы ждете от власти?

– Ну власть еще много что может натворить. Может продолжиться – да оно и не останавливалось фактически – ползучее наступление на свободу слова, на независимость СМИ. Я опасаюсь наступления на Интернет, преследования провайдеров, перехода наиболее раскрученных сайтов под политический контроль, фактического введения цензуры. Возможно наступление на гражданские организации под предлогом финансовых проверок и обвинений в получении помощи с Запада. Не исключаю даже возможность новых шпионских процессов. Может быть, наступление на сферу личных свобод под предлогом борьбы с терроризмом. Будут насаждаться государством дополнительные средства контроля. Допускаю, что возможны ограничения права на свободу передвижения, в частности могут начаться проблемы с выездом за границу, судебные преследования. Вполне может активизироваться политический сыск: переориентация части спецслужб на выполнение политического заказа власти против оппозиционных партий. Все эти прелести могут возродиться.

– Удастся на защиту прав и свобод поднять массы? Смысл ведь в этом? Опросы показывают, что не очень-то у нас ценят свободу...

– Я к этому отношусь философски. Если мне нужна свобода, лично мне, то достаточно того, что я один буду защищать ее для себя. Это дело для тех людей, которые по-другому жить не могут. Их мало? Ну так что ж... Это, кстати, классика либерализма: меньшинство, которое понимает свои права и отстаивает их, более право, чем большинство, которое не понимает и не отстаивает.

Но, конечно, политическая задача состоит в том, чтобы это меньшинство расширялось, чтобы оно перетягивало на свою сторону большинство.