На днях рассказали анекдот: “У Владимира Владимировича Путина спрашивают: “Что случилось с вашим правозащитным движением?” "Оно раскололось”,- отвечает президент.

Анекдот на то и анекдот, чтобы утрируя ситуацию, указать на тенденцию, к которой эта ситуацию тяготеет. Впрочем, о возможном расколе в российском правозащитном движении говорят уже давно и разговоры эти особенно обостряются, когда правозащитники в очередной раз задаются вопросом: следует ли тесно сотрудничать с властью и входить в околовластные структуры?

Существует мнение, что без близкого общения с представителями правоохранительных и властных структур добиться успеха в области правозащиты практически невозможно. Но означает ли это, что для эффективной защиты прав необходимо встраиваться в вертикаль этой самой власти?

В очередной раз эта непростая ситуация обострилась на прошлой неделе. 27 сентября президент Путин подписал указ “О дополнительных мерах государственной поддержки правозащитного движения в Российской Федерации”. В указе всего четыре пункта. Первый из них касается создания Международного правозащитного центра(МПЦ) на базе Комиссии по правам человека при президенте России. Этот институт должен заняться защитой соотечественников в дальнем и ближнем зарубежье, а кроме того осуществлять мониторинг правозащитных организаций по всей России. Как рассказал “Полит.ру” один из возможных претендентов на пост исполнительного директора МПЦ, бывший лидер патриотического движения “Духовное наследие” Алексей Подберезкин, новая правозащитная структура, кроме всего прочего, будет укреплять международные связи и принимать иностранные делегации. Не мудрено, что подобные заявления напомнили многим Комитет защиты мира времен Советского Союза и заставили предположить, что МПЦ будет больше заниматься пропагандой, нежели непосредственно защитой прав человека.

Кроме того, в президентском указе говорится о снабжении региональных комиссий по правам человека “материально-техническим обеспечением”, то есть помещениями и телефонной связью. А также предлагается “учитывать предложения правозащитных организаций при реформировании составов создаваемых ими совещательных и консультативных органов”.

Указ готовился председателем президентской Комиссии по правам человека Эллой Памфилой на протяжении нескольких месяцев, подписание его было воспринято государственной правозащитницей с большим восторгом. Памфилова рассказала журналистам, что этот документ станет для региональных общественников некой охранной грамотой, которая будет защищать их от недобросовестных чиновников, сопротивляющихся общественному контролю. А , кроме того, по Памфиловой, подписанный указ поможет становлению “новой волны правозащитного движения”. Ничего не сказала Элла Александровна о том, что в указе говорится не обо все правозащитных организациях, а в основном о комиссиях по правам человека в субъектах федерации, то есть о правозащитниках, заведомо лояльных власти. Те, кого власть считает “неконструктивными” и “жирующими на иностранные гранты”, как не были включены в региональные комиссии, так и не будут после указа. Ничего не сказала Памфилова и о реальной угрозе, которая нависла над деятельностью неправительственных организаций.

Речь идет о так называемых "грантовых поправках" в Налоговый кодекс, принятых Госдумой в первом чтении летом этого года. В случае окончательного их утверждения и подписания президентом будет парализована или, возможно, приостановлена деятельность сотен тысяч общественных организаций в России.

Сейчас гранты, на которые живет абсолютное большинство некоммерческих организаций (НКО), не облагаются налогом на прибыль и являются самыми прозрачными материальными средствами. Они выделяются на конкурсной основе, гласно, с обязательным скрупулезным отчетом об использовании каждой копейки. Казалось бы, российская власть, которая к месту и не к месту говорит о гражданском обществе и ратует за его успешное построение, должна была бы радоваться этому факту и приветствовать филантропические начинания, создавая для них благоприятные налоговые условия. Но, судя по предложенным правительством поправкам, все получается с точностью до наоборот.

Согласно одной из поправок в Налоговый кодекс, НКО смогут получить грант только от тех доноров, которые будут внесены в правительственный перечень. При этом не оговаривается, по каким критериям будет отбираться тот и ли иной фонд-"донор". Те же грантодатели, которые по тем или иным причинам не попадут в пресловутый правительственный перечень, будут вынуждены платить налог на прибыль. И это первое "ноу-хау", которое полностью противоречит международной практике.

"Изменения в 23 и 25 статьи Налогового Кодекса предполагают введение единого правительственного списка российских доноров. И это беспрецедентно, - рассказывает президент Центра развития демократии и прав человека Юрий Джибладзе. - Мы расцениваем это решение, как реакцию на независимость фонда "Открытая Россия" и других независимых от государства программ. Риторика последних лет была нацелена против зарубежных доноров и впервые в послании президента Федеральному собранию было сказано о "сомнительных коммерческих и групповых интересах" , обслуживающихся НКО. Спустя пять дней поправки в Налоговый кодекс были внесены в Госдуму. Понятно, что в правительственный перечень грантодателей не попадут политически неугодные "доноры" и физически не пробьются местные фонды, которые в разных городах и регионах стали возникать в последние годы".

Вторая поправка, которая также парализует деятельность российских НКО, касается иностранных и международных грантодателей. Теперь иностранный донор сможет предоставлять не облагаемые налогом на прибыль гранты только в том случае, если каждый грант будет оформлен в Комиссии по вопросам международной гуманитарной и технической помощи при правительстве РФ. Эта комиссия, существующая уже несколько лет, до последнего времени утверждала лишь крупные программы технической помощи суммой в несколько миллионов долларов. Сейчас законодатели предлагают регистрировать в этой Комиссии тысячи мелких грантов по несколько тысяч долларов. Оформление этих документов в единственном на всю страну правительственном органе затянется на долгие месяцы.

Более того, в пакете материалов, необходимых для регистрации в Комиссии, необходимо предоставить письмо от администрации того города или региона, где будет реализовываться проект. Чиновники должны дать свое согласие на то, что будут контролировать целевое использование средств, выделенных по гранту. И это второе наше "ноу-хау".

Теперь местный чиновник будет решать, подписывать ему или нет рекомендацию для той или иной неправительственной организации. Можно предположить, что его решение будет зависеть как от политической конъюнктуры, так и от суммы "отката", который он может потребовать от заинтересованной в гранте организации. Некоторые иностранные доноры уже заявили, что рассматривают принятие одиозных поправок в Налоговый кодекс как политический контроль за их деятельностью и поэтому свертывают свою деятельность в России.

Сейчас представители НКО готовят свои поправки ко второму думскому чтению изменений в Налоговый кодекс. Одновременно с этим разворачивается интрига с "государственной поддержкой правозащитного движения". Предполагается преобразовать Комиссию по правам человека при президенте России в Президентский Совет по работе с правозащитными организациями. И хотя в частных разговорах члены Комиссии по правам человека не скрывают, что разочаровались в ее работе, поскольку им удалось сделать ничтожно мало, и по большей части сомневаются в том, что Совету удастся сделать больше, они все же продолжают убеждать себя и других в пользе сотрудничества с властью. Надеясь, что хотя бы помешать принятию "грантовых поправок".

Но такая позиция обречена на поражение. Власть все равно будет добиваться – кнутом и пряником - того, что задумала: встраивания правозащитников во властную вертикаль, а заодно и раскола правозащитное движение.