Начало
предварительных слушаний в «суде» дела Алексея Пичугина
и возбуждение прокуратурой нового уголовного дела в отношении
Леонида Невзлина практически совпали по времени с очередными
выступлениями в прессе Ольги Николаевны Костиной («Стрингер»,
«Известия», телевизионная программа Караулова), которая
рисует себя потерпевшей от действий акционеров и сотрудников
ЮКОСа. Однако, доступные обществу факты порождают сомнения
в достоверности того, что заявляет Костина. Объективно действия
«потерпевшей от ЮКОСа» служат цели осуждения невиновных
людей, к которым я отношу как Алексея Пичугина, так и Леонида
Невзлина. Являясь общественным защитником Алексея Пичугина,
а также его поручителем, я еще несколько месяцев назад постарался
проанализировать по доступным источникам некоторые факты,
относящиеся к так называемому «делу Пичугина».
Все факты, которые я привожу ниже, доступны каждому заинтересованному
читателю, все они в разные годы публиковались в прессе
и поэтому все сказанное мной легко проверить по первоисточникам.
Русская пословица справедливо говорит: «Что написано пером,
то не вырубишь топором». И наиболее ценным источником
для опровержения заявлений Костиной в 2004 году являются
заявления самой же Костиной в 1999 году.
В газете «Известия» (30.07.04), касаясь, по-видимому,
причин взрыва на лестничной площадке дома ее родителей,
Костина заявляет: «Леониду Борисовичу (Невзлину - Ред.)
периодически казалось, что я мешаю его личным интересам
и интересам компании. Через общих знакомых он то передавал
предупреждения об ответственности, то требовал чуть ли
не «присягнуть» ему». В газете «Стрингер» (11.06.04),
где Ольга Николаевна именуется «недоподорванная Пичугиным»,
она вообще выдвигает прямое обвинение: «Я едва не рассталась
с жизнью по воле одного из так называемых «столпов отечественного
бизнеса».
Чего стоят эти заявления, нужно ли им верить, мы постараемся
показать ниже.
В том же номере «Известий» Костина заявляет, что «защита
Пичугина уверяет общественность в своем стремлении к открытому
процессу, который якобы пытается закрыть суд и прокуратура.
Лукавят. Обнародование материалов произведет эффект разорвавшейся
бомбы». С той поры, как было сделано это заявление, в
«суде» начались предварительные слушания по делу Алексея
Пичугина. Его защита во главе с Г.С. Каганером делом подкрепила
свою позицию, подав ходатайство о проведении открытых
слушаний, и как раз прокуратура и суд, ссылаясь на некие
тайные сведения, содержащиеся в деле, воспротивились этому
предложению. Насколько я могу понять позицию защиты, в
противоположность Костиной, она считает, что «эффект разорвавшейся
бомбы» как раз должно произвести открытое слушание «шитого
белыми нитками» дела Алексея Пичугина. Поэтому одно из
заявлений Костиной уже можно признать неосновательным.
По-видимому, защита совершенно уверена, что открытое судебное
заседание, информация о котором могла бы быть доступна
обществу, будет лучше, чем покрытое завесой секретности
судилище по принципам «басманного правосудия».
Костина заявляет, что причиной взрыва у квартиры ее родителей
в 2 часа ночи с пятницы на субботу 28 ноября 1998 года
была убежденность Невзлина в том, что Костина мешает его
личным интересам и интересам компании. Однако, откуда
могла возникнуть такая убежденность? Чем 28-летняя Костина,
невысокого уровня сотрудник в московской мэрии, могла
мешать компании, интересы которой находились далеко от
профессиональной деятельности Костиной? Заявить можно
что угодно, оговорить можно кого угодно. Тем более если
эти заявления идут в русле кампании травли ЮКОСа, организованной
властями. Никаких доказательств Костина не приводит. Посмотрим
на объективный ход событий, а не на домыслы.
Из биографии нашей героини, опубликованной в упомянутом
выше номере газеты «Стрингер», видно, что в «Менатеп»
(одним из совладельцев которого был Невзлин) она пришла
работать в 1994 году, занималась «общественными связями»
и проработала там всего 1 год. Уходила она спокойно, без
скандала. В интервью, данном Костиной в ноябре 1999 года
журналу «Огонек» (№ 35), причины ее ухода объясняются
просто: «Все-таки банковский бизнес - не мое дело». Судя
по тому, что пыталась делать Костина в «Менатепе», это
действительно так. По ее словам, она трудилась над написанием
«идеологических программ», «государственных инициатив»
или же созданием концепции «частного банка с государственным
менталитетом». Все-таки банковский бизнес - это совсем
другое, и сотрудник с подобными представлениями о своих
обязанностях вряд ли задержался бы в любой банковской
структуре, будь то «Менатеп» или какой-нибудь западный
банк.
В интервью Костиной журналу «Огонек», данным через год
после взрыва у квартиры ее родителей, нет и следа каких-либо
намеков в сторону «столпов отечественного бизнеса» (в
частности Невзлина), которых она сегодня обвиняет в своих
бедах. Нет, там сделаны вполне прозрачные намеки в сторону
совершенно других людей.
Итак, уйдя из «Менатепа» в 1995 году и создав «Бюро общественных
связей «Союз» (на сайте которого в Интернете, как в этом
может убедиться любой желающий, прямо сказано, что Костина
входит в одну из структур ФСБ), в 1996 году Костина становится
внештатным советником мэра Москвы Ю.М. Лужкова (в 2004
году в «Стрингере» слово «внештатный» стыдливо выпадает
из биографии Костиной и она превращается в советника полноправного).
В 1998 году она пытается возглавить управление по связям
с общественностью московского правительства. Пишу «пытается»,
потому что, несмотря на уверения Костиной в «Стрингере»
в 2004 году, что она это управление возглавляла, в 1999
году она рассказывала другую историю: «Когда в команде
появился Сергей Ястржембский, управление по связям с общественностью
было уже со всеми согласовано. Оставалось только поставить
подпись самому мэру. Но документ отозвали, внесли соответствующие
изменения, согласно которым новый вице-премьер курировал
общественную деятельность… До окончания девятимесячной
подготовительной работы оставалось меньше шага …» Вслед
за этим абзацем Костина рассказывает о взрыве у квартиры
ее родителей, приведенный выше фрагмент как бы подводит
читателя к мысли, что последующий взрыв явился следствием
упомянутых событий в мэрии.
Вообще, судя по интервью Ольги Николаевны «Огоньку»,
ее работа в мэрии сопровождалась постоянными интригами.
Сама Костина заявляет, что на нее были «нападки», но она
«боялась сор из избы выносить», чтобы не навредить Лужкову,
которого она не хотела «обмазать продуктами жизнедеятельности
его собственных соратников. А продуктов было хоть отбавляй!
(«изящные» выражения - А.М.) Например, однажды на меня
написали донос в лучших традициях партийно-хозяйственных
жалоб на моральный облик строителей коммунизма. Молодая,
наглая, выпендривается много, нас, ваших верных рыцарей,
оттирает … И две подписи кристально честных людей: Сергея
Цоя и Анатолия Лысенко».
Целые абзацы в том огоньковском интервью 1999 года «потерпевшая»
якобы от Пичугина и Невзлина посвящает своей нелюбви к
Сергею Цою. «Больше всего неприятностей приносила непримиримая
борьба со мной Сергея Цоя. Теперь всем рассказывалось,
что я раздражаю супругу мэра, потому что лезу подбирать
своему шефу рубашки и галстуки» - заявляет Костина. Какие
только эпитеты не достаются Цою! Он и «охранник», и «сурдопереводчик
за спиной мэра», и сотрудники его «раскручивают его супругу
Аниту Цой». Да еще и «в открытую, даже в наглую, с такой
интенсивностью, что заниматься Лужковым им уж явно некогда».
Доходит до пересказа сплетен. Цой виноват еще и в том,
что называл ее «засланной сукой», «носился по коридорам
Тверской, 13 и с пафосом предсказывал мою судьбу: к весне
ее не будет, осенью уберем, зимой она отсюда вылетит …»
(кстати, последнее, оказалось правдой, Ольга Николаевна
действительно «вылетела» из мэрии зимой …).
И вот, после всей этой возни в окружении Лужкова, спустя
3 года после ухода Костиной из «Менатепа», работа в котором
фактически была эпизодом в трудовой биографии Ольги Николаевны,
Невзлину и Пичугину зачем-то потребовалось пугать Костину,
взорвав устройство у квартиры ее родителей… (На самом
же деле взрыв произошел не непосредственно у квартиры
родителей Костиной, а на лестничной площадке, перед металлической
дверью, отделяющей от общего холла две квартиры, одна
из которых принадлежала родителям Костиной («Коммерсант-Daily»,
01.12.98), поэтому жизни людей вряд ли что угрожало. Да
и время было выбрано позднее. Оказывается, спустя 3 года
Невзлин и Пичугин вдруг «вспомнили», что была такая мелкая
пиарщица, озабоченная привнесением эфэсбэшного менталитета
в банковский бизнес, надо бы ее припугнуть что ли … Если
здесь и можно говорить о личных и других интересах, то
совершенно никакого отношения к Невзлину они не имеют
и сама Костина, как видим, всецело поглощена была тогда
ситуацией внутри мэрии, никак (даже намеком!) не упоминая
кого-либо из «Менатепа» в связи со своими приключениями.
Принимая во внимание последовательность событий и слова
самой Костиной-1999, версия о причастности Невзлина и
Пичугина к проблемам Костиной - это бред, противный здравому
рассуждению.
Сама же Костина в 1999 году рассказывала, что сразу после
взрыва «странные вещи начали происходить на работе. Ну,
во-первых, документы по управлению снова вернулись от
мэра «на доработку» без видимых претензий. Во-вторых,
в прессе, обычно падкой на события куда более мелкого
масштаба, на этот раз стояла дружная тишина …» А вот это
как раз неправда - никакой тишины в прессе не было, на
взрыв весьма оперативно откликнулся «Коммерсант». Сама
Костина жалуется, что «Юрий Михайлович после взрыва не
позвонил. Мне сказали, что Лужков видеть тебя не хочет.
И разговаривать не хочет. Он обижен на статью в «Коммерсанте»,
единственный материал, где было точно описано случившееся.
Там-де были грязные намеки на его родного пресс-секретаря,
честного и ранимого человека. Тогда я написала мэру письмо.
Прощальное, личное … Написала, что то, в чем Лужков обвиняет
президентское окружение, давно норма для его собственного.
Чтобы работать здесь, надо научиться мелькать в свите,
лезть на глаза, льстить, грешить, а потом вымаливать прощение
за грехи... Написала, что, если цель всего случившегося
- отстранить меня от работы, цель достигнута. Раз он прекратил
со мной контактировать, я вынуждена подать в отставку.
Он подписал мою отставку, даже не пожелав встретиться».
Вероятно, Лужков посчитал, что появление статьи в «Коммераснте»
могло быть связано с самой Костиной. К слову сказать,
в той самой статье никаких «намеков» не было, там были
выдвинуты совершенно определенные обвинения и указаны
возможные мотивы преступления. И никакого отношения сказанное
тогда ни к Невзлину, ни к Пичугину, ни к «Менатепу» не
имело.
Вот, что писал «Коммерсант» (01.12.98): «Скорее всего,
пугали или Ольгу, или ее мужа Константина Костина. Либо
их обоих. Они оба имеют отношение к московским властным
структурам. Ольга возглавляет PR-службу мэрии Москвы (точнее,
хотела бы возглавлять - А.М.), а Константин - дирекцию
проектов московского концерна «Системы масс-медиа», котролируемого
«АФК-Система» (у Костина есть и свой собственный бизнес
- фирма «Топ-медиа», издающая, в частности, газету «Рекламный
мир»). Их деятельность всегда была тесно связана (к примеру,
несколько лет назад оба они работали в ЦОС банковской
группы «Менатеп»).
Одна из версий может быть связана с созданием единого
PR-центра, претендующего на подготовку предвыборной кампании
мэра Москвы Юрия Лужкова. Инициатива принадлежала Константину
Костину, Игорю Писарскому (рекламное агентство «Рим»)
и Олегу Савельеву (PR-фирма «Новоком»). Переговоры о финансировании
проекта велись с главой корпорации АФК «Система» Владимиров
Евтушенковым. У идеи было достаточно противников - ведь
в случае создания предвыборного центра от предвыборных
денег отсекались многие. В четверг, накануне взрыва, на
совещании в АФК было решено поддержать вариант Костина-Писарского-Савельева.
У Костиной были и другие недоброжелатели. Ее управление
с первых дней работы стало формировать идеологию и координировать
работу структур, занимающихся имиджевой и информационной
политикой мэрии. На эту роль помимо Костиной претендовал
бессменный пресс-секретарь мэра Сергей Цой, которому повезло
меньше. Цой, по сведениям «Коммерсанта» (не от Костиной
ли полученных? - А.М.), воспринял возвышение Костиной
без энтузиазма. Он даже попытался донести до Лужкова свою
обеспокоенность, но жалобы мэр проигнорировал.
Теперь всеми конфликтами в PR-службе мэрии Москвы займется
следствие». Интересно посмотреть на результаты этого следствия,
на разработку различных версий, которые довольно толково
указаны «Коммерсантом». И не потому ли закрыты судебные
слушания по Пичугину, что никакого анализа этих версий
нет, а вместо этого в материалах дела присутствуют обвинения
в адрес Пичугина, основанные на показаниях отбывающего
пожизненное заключение за серию убийств и изнасилований
Коровникова и еще одного человека со сложной психикой
и трагической личной жизнью? Зная, по другим делам, как
работает российское следствие, нельзя исключать возможности,
что упомянутые «свидетели» дают только те показания, которые
нужны следствию для подтверждения мысли о том, что ЮКОСом
владели и в нем работали убийцы. Уж если проводить объективное
расследование (в рамках которого должна была бы исследоваться
и версия о чистой провокации), то Костиной пришлось бы
давать совсем другие показания, в частности, объясняться
по всему тому, что она заявляла в 1999 году.
С чем же связано такое резкое изменение позиции Костиной,
совершенно ноздревские по стилю заявление с обвинениями
Невзлина и Пичугина? Почему Костина в 1999 году говорила
одно, а сегодня другое? Только ли потому, что сегодняшнюю
версию ей подсунуло следствие?
На мой взглд, все довольно просто, если посмотреть на
политическую подоплеку событий. К слову сказать, связи
Костиной с ФСБ, активно участвующей в «атаке на ЮКОС»,
ни для кого не являются секретом. Сама Костина указывает
в «Стрингере», что в 2000 году вошла в Консультативный
совет при ФСБ.
В 1998 и 1999 годах политической целью Кремля являлся
Лужков и его окружение, имевшее собственные парламентские,
а главное, президентские амбиции. Перебежавший в 1998
году к Лужкову Ястржембский, начал заниматься пиаром Лужкова,
что, конечно, обострило отношения между Кремлем и мэрией.
Еще не настали времена «проворачивающихся шестеренок»
Доренко, который рассказывал нам о Примакове-Лужкове,
но в воздухе уже сверкали молнии и гремел отдаленный гром.
И как-то удивительно кстати пришелся этот взрыв на лестничной
площадке. Как-то слишком быстро контролируемый играющим
в команде Кремля Березовским «Коммерсант», получив подробную
информацию о «раскладе» внутри мэрии, выдал версии, так
или иначе связанные с Лужковым. Неудивительно, что Лужков
не захотел даже встречаться с Костиной. Все, по-моему,
было ясно и без слов.
В значительной степени сказанное относится и к совершенно
антилужковскому по духу интервью Костиной журналу «Огонек»
в ноябре 1999 года, накануне парламентских выборов и известного
решения Ельцина об отставке. Объективно это интервью встроилось
в кампанию против блока «Отечество - Вся Россия».
Но годы идут, интересы Кремля и его инструмента ФСБ (правда
иногда, все-таки, «хвост вертит собакой») меняются. Политические
амбиции Лужкова давно в прошлом, если он и интересует
криминал в погонах, то только с точки зрения собственности
его жены и желания захватить Москву, чтобы выкачать из
простых москвичей миллиарды долларов в свои карманы. Теперь
у криминальной власти другой интерес - собственность ЮКОСа.
А здесь все средства хороши.
Вот и вытаскивается из шкафа дело 5-летней давности,
стряпаются показания «свидетелей», из забвения вызывается
по-прежнему ищущая свое место в жизни мадам Костина и
дело приобретает новый оборот. Вместо открытого суда,
на котором можно было бы публично разобрать так называемое
«покушение на Костину» и вывести «на чистую воду» тех,
кто пытается посадить в тюрьму невиновных, нам подсовывают
эрзац, мадам Костину с ее вздорными заявлениями. С тем
же рвением, надрывом и размахом, с которым Костина 5 лет
назад рассказывала о Цое и Лужкове, она сегодня повествует
о Ходорковском, Невзлине и Пичугине (последний, к слову
сказать, мужественно держался весь этот год и никого не
оговорил, несмотря на давление следствия). Не удивлюсь,
если еще через пять лет изменится политическая конъюнктура,
мадам Костина снова появится на экране ТВ и будет рассказывать
о кознях ФСБ, в консультативный совет которого ее «привлекли»,
а в «Стрингере» будет напечатана статья, где с ноздревским
размахом специалист по общественным связям будет лицемерно
клясться в любви своему обожаемому начальнику Патрушеву
и называть фамилии «рыцарей плаща и кинжала», которые
мешали ей покупать своему шефу рубашки и галстуки, а также
грамотно делать лубянский пиар.
Алексей Мельников
Общественный защитник Алексея Пичугина
Российская демократическая партия «ЯБЛОКО»
P.S. Автор просит всех, кто может предоставить дополнительную
информацию, способную каким-либо образом разоблачить сегодняшние
лживые утверждения Костиной, в частности, работавших в
мэрии г. Москвы в 1996-1999 годах, обращаться ко мне по
адресу электронной почты: melnikov@epicenter.ru.
Анонимность, а также использование полученной информации
в достойных целях гарантируются. В конце концов, заявления
Костиной вовсе не безобидны и могут способствовать осуждению
невиновного человека - Алексея Пичугина. Тем более в условиях
закрытого судебного процесса и взятой у адвокатов подписки
о неразглашении не существующих в деле тайн.
5 августа 2004 года
