«Все счастливые семьи похожи друг на друга. Каждая несчастливая семья несчастна по-своему» — начинает свой знаменитый роман Лев Николаевич Толстой. То же справедливо и для многонациональных государств. Правда, в этом случае очень мало «счастливых семей». Что-то мне ничего не приходит в голову, кроме Швейцарии. В мире существует несколько десятков острых этнических внутригосударственных конфликтов. Нет общих методов их разрешения. Ссылки на международное право здесь не работают. Современное международное право — это набор «священных принципов»: государственный суверенитет, территориальная целостность, право наций на самоопределение, права человека, находящихся в кричащем противоречии друг с другом. Никто не знает универсального способа нахождения баланса этих постулатов. Поэтому в любом конфликте любая из сторон может «доказать» свою правоту, ссылаясь на тот или иной принцип международного права, более удобный для нее в каждом конкретном случае.
       Так, наш политический класс и наши СМИ в подавляющем своем большинстве с трогательной интеллектуальной наивностью десятилетнюю войну в Чечне рассматривают исключительно с позиций принципа территориальной целостности, а конфликт в Южной Осетии — исключительно в контексте права наций на самоопределение.
       Вот на этом последнем конфликте и интересах России вокруг него мне и хотелось бы остановиться подробней. Вообще, я считаю, что в любом конфликте Центра с этнической провинцией виноват прежде всего Центр. Это обязанность федеральной власти так выстроить отношения с национальным меньшинством, чтобы не допустить политического, и тем более военного, конфликта. Так, за чеченскую трагедию ответственность несет прежде всего Москва. За сегодняшнее состояние грузинско-осетинских отношений ответственность лежит на режиме З. Гамсахурдиа, ликвидировавшем осетинскую автономию и доведшем ситуацию до военного столкновения. Похоже, что сегодняшнее грузинское руководство это понимает, о чем свидетельствуют отмена парламентом Грузии постановления Верховного Совета Грузии о ликвидации осетинской автономии и готовность предоставить Южной Осетии статус республики, не уступающий статусу Северной Осетии внутри Российской Федерации. Только такой путь плюс взаимные шаги по восстановлению доверия между осетинами и грузинами может привести к разрешению конфликта. Все остальные сценарии тупиковые. Требования южноосетинского руководства о присоединении к РФ, поощряемые влиятельными кругами в России, безответственны и провокационны. Никакое российское руководство, находясь в здравом уме и сознании, на это не пойдет. Мало того, такой аншлюс откроет ящик Пандоры на всем постсоветском пространстве. Не надо забывать, что почти треть населения Южной Осетии — грузины, а грузинские и южноосетинские села расположены вперемежку друг с другом. Грузин придется или «зачищать», или под дулом автомата вталкивать в Россию. Излюбленным аргументом «собирателей осетинских земель» является тезис о том, что «родственные народы Северного Кавказа в случае вооруженного конфликта придут на помощь осетинским братьям». Может быть, и так, но не думаю, что десятки тысяч ингушских беженцев, например, будут так уж воодушевлены идеей Великой Осетии. Скорее наоборот. Мы и так уже стоим на пороге большой кавказской войны. Реализация проекта присоединения Южной Осетии к России стала бы ее спусковым крючком. Видимо, крови десятилетней маленькой победоносной войны мало для нашей «патриотической общественности».
       Понимая все катастрофические последствия подобного шага, Москва не идет на присоединение Южной Осетии де-юре, но под давлением влиятельных лобби осуществляет присоединение де-факто через визовую политику, массовое предоставление российского гражданства, «братскую интернациональную помощь» в виде проникновения на территорию непризнанной республики всякого рода «казаков» и боевой техники.
       Такая промежуточная ситуация более всего устраивает авторитетные в Южной Осетии криминальные круги, которые сделали контрабанду единственным сектором ее экономики. При Э. Шеварднадзе грузинские власти имели свою долю в этом процветающем совместном бизнесе. Когда же новое руководство попыталось пресечь контрабанду через территорию Южной Осетии (наносящую, между прочем, огромный ущерб России), в странной роли идеолога и апологета криминального бизнеса неожиданно выступил командующий миротворческими силами генерал С. Набздоров. В интервью «Независимой газете» он заявил буквально следующее: «Нельзя в зоне конфликта проводить те же антиконтрабандные мероприятия, как в обычном районе. Специфика здесь иная, психология у жителей другая» («Генерал Набздоров доказывает полезность контрабанды в Южной Осетии» — «НГ», 16.07.04 г.)
       Ситуация, сложившаяся в Южной Осетии, видимо, отвечает интересам и южноосетинских авторитетов, и южноосетинского руководства и знатока местной специфики и психологии генерала С. Набздорова. Но интересы России заключаются в другом — в военной и экономической безопасности ее границы, в стабильности ее южного соседа — Грузии. Если мы действительно (как об этом на официальном уровне заявляем) уважаем суверенитет и территориальную целостность Грузии, то надо согласиться с ее предложением установить совместный российско-грузинский пограничный и таможенный пост у южного выхода из Рокского туннеля. Тем более что это отвечает нашим собственным интересам.
       Если мы действительно озабочены национальными правами южных осетин и абхазцев, то надо предложить свои услуги (хорошо бы совместно с ЕС и ОБСЕ) гаранта по защите прав национальных меньшинств и их широкой автономии в многонациональном грузинском государстве.
       
       Андрей ПИОНТКОВСКИЙ, обозреватель «Новой»