В развернувшейся на страницах «Новой» дискуссии о кризисе
российского либерализма четко обозначились несколько точек
зрения.
Экономический советник президента Андрей Илларионов заявил,
что никакого кризиса нет, потому что нет либерализма.
Более того, в стране, по его словам, нет ни одной партии,
которая бы отстаивала либеральную идеологию.
Бывший лидер СПС Борис Немцов назвал Илларионова радикалом,
доводящим либеральные идеи до абсурда. По его мнению,
главной проблемой России является не экономический либерализм,
а политический, потому что без политических свобод «приличной
экономики не бывает».
Наконец, политолог Андрей Пионтковский заметил, что именно
те, кто у нас считался либералом — Кудрин, Греф и Чубайс
(сплошь единомышленники Немцова), — всегда мечтали о «российском
Пиночете». И сегодня они вполне удовлетворены авторитарным
характером нашей власти…
Что же, диагноз, который Михаил Ходорковский поставил
российскому либерализму, достаточно точен. (Отечественные
либералы, утверждает он, презрели социальную справедливость
и действовали по принципу «цель оправдывает средства».)
Но, во-первых, этот диагноз далеко не нов — о чем ниже.
А во-вторых, все, что он критикует, не имеет никакого
отношения к современному либерализму.
Либерализма в России последних лет действительно не было.
Но вовсе не по тем причинам, о которых говорит Андрей
Илларионов, в свое время считавший «недостаточно жесткой»
политику Егора Гайдара, полагавший, что в России не было
никакой «шоковой терапии», постоянно требовавший снижения
любых государственных расходов и неизменно объявлявший
«социализмом» попытки заставить государство выполнять
свои конституционные социальные обязательства.
На протяжении многих лет в России за либерализм выдавалась
его устаревшая версия, в рамках которой было модно говорить,
что рынок сам все расставит по местам, государство играет
лишь роль «ночного сторожа» и ничего никому не должно,
чем его меньше в экономике, тем лучше, выживает сильнейший,
а слабейший, если не выжил, сам виноват — не смог приспособиться…
От этого вульгарного либерализма в Европе давно отказались:
еще в апреле 1947 года в Оксфорде был принят «Либеральный
манифест», где о социальных проблемах говорилось ничуть
не меньше, чем о свободе. А осенью 1997 года была принята
«Либеральная программа на XXI век», где было сказано:
«Свобода, ответственность, терпимость, социальная справедливость
и равенство возможностей — вот главные ценности либерализма».
Сегодня либералы отнюдь не игнорируют социальные проблемы,
напротив, они уверены, что не может быть свободы в обществе,
не стремящемся к справедливости.
Назвать «либеральной» ту политику, которая в течение
последнего десятилетия проводилась в России, можно разве
что в насмешку. И прав Григорий Явлинский, когда говорит:
ни гиперинфляция 1992 года в 2600%, ни борьба с инфляцией
путем невыплаты зарплаты, ни фактическое уничтожение системы
социальных гарантий, ни залоговые аукционы, ни строительство
финансовых пирамид ГКО, ни дефолт и девальвация 1998 года,
ни накопление гигантского внешнего долга, ни криминальная
приватизация не имеют никакого отношения к либерализму.
Так же, как не имеют к нему отношения расстрел парламента,
коррупция, уничтожение независимых СМИ и война в Чечне…
Однако было бы категорически неверным возлагать коллективную
ответственность за это на «либералов вообще», не делая
разницы между теми, кто эту политику последовательно проводил,
и теми, кто ее многие годы последовательно критиковал.
Раскол некогда единых участников демократического движения
на «ЯБЛОКО» и «Демвыбор России» (а затем СПС), случившийся
в 1993 году, как раз и был связан с принципиально разным
отношением к методам проведения экономических реформ.
Одни еще десять лет назад заявили, что реформы надо проводить
в интересах большинства; другие уверяли, что надо делать
ставку на активное меньшинство.
Одни полагали, что реформы, приводящие к непрерывному
ухудшению жизни людей, недопустимы; другие считали, что
социальная «цена» реформ не имеет значения, и объявляли
«люмпенами» и «наглыми нищими» тех, кто требовал повышения
зарплат и пенсий.
Одни, считая свободу безусловной ценностью, неизменно
заявляли, что несправедливо устроенное общество не может
быть ни свободным, ни стабильным; в лексиконе других понятие
«справедливость» отсутствовало по определению, и главной
опасностью для «молодого российского капитализма» объявлялось
«социальное иждивенчество»…
Принципам современного — социального — либерализма полностью
соответствовала именно первая из этих точек зрения. Но
в России произошла чудовищная подмена понятий: либералами
стали считать тех, кто исповедовал вторую. И это отождествление
либерализма с экономической политикой Анатолия Чубайса
и его единомышленников точно так же дискредитировало слово
«либерализм», как отождествление демократии с Борисом
Ельциным и его окружением надолго дискредитировало слово
«демократия».
Да, трудно не согласиться с Борисом Немцовым, который
видит главную угрозу для сегодняшней России в стремительном
сужении пространства политических свобод. Но приходится
напомнить, что все это началось отнюдь не при Путине.
Еще десять лет назад российская власть, понимая, что
в условиях демократии невозможно проводить реформы вопреки
воле большинства, поставила перед собой задачу — сделать
себя несменяемой и максимально независимой от общества.
Именно тогда начались монополизация информационного пространства,
подавление оппозиции, использование административного
ресурса на выборах и так далее. И все это происходило
при полном одобрении Немцова и его единомышленников, занимавших
высокие государственные посты и полагавших, что «знают,
как надо». Что же, теперь они пожинают плоды посеянного…
Политолог Борис Кагарлицкий замечает: следствием десятилетия
демократических реформ почему-то стало построение авторитарного
режима. Что же, это означает лишь одно: реформы не были
демократическими.
Эти реформы еще можно провести. Но для этого надо, чтобы
демократы сделали борьбу с самодержавием своей главной
задачей.
