Андрей Черкизов: Кроме вас, уважаемые радиослушатели, в гостях на Кухне" Элита Гавэлэ, первый Секретарь посольства Латвии в Москве, советник посольства по культуре, Евгений Бунимович, депутат Мосгордумы, заслуженный учитель России. И во второй половине часа по телефону из Парижа будет Ниодраг Шорич, редактор иновещания радио "Дойче Велле".Говорить мы о будем вот, о чем: на что в образовании государства деньги тратить должно, а на что в образовании государство денег тратить не должно. Поводом послужили на этой неделе митинги школьников в Риге, которые требовали не допустить вступление в силу закона о сокращении до 40% обязательного обучения русскому языку и предметам на русском языке в русских школах. А это уже закон, подписанный президентом Латвии. И вот поэтому и гости такие - Евгений Бунимович занимается аналогичными проблемами в Москве, и сам по себе учитель, а Ниодраг Шорич – папа у него серб, мама у него немка, дети у него немецкие сербы, сербские немцы, которые учатся в немецких школах. Вот и обо всем об этом поговорим. У меня первый вопрос к вам обоим - скажите пожалуйста, страна как называется? Латвия. Государственный язык – латышский. Почему государство должно тратить деньги на преподавание в школах русского языка и предметов на русском языке?

Евгений Бунимович: Во-первых, это действительно очень сложный вопрос в образовании. Я бы сказал так – это права государства и права личности. И они сталкиваются – не только в этом вопросе, но и в этом вопросе тоже. И если отвечать почему государство должно тратить деньги на обучении в Латвии на русском языке и русскому языку, я бы ответила так. Первое - потому что это все существует, государство не строится на ровном месте. Вообще никакую реформу нельзя делать резко и быстро, даже самую позитивную или негативную. Она всегда будет обвальной, если что-то будет делаться резко. Второй момент заключается в том, что страны вообще решают этот вопрос по-разному. Насколько я знаю, русскоязычного населения в Латвии примерно около трети. В таких случаях в достаточном количестве стран бывает не один государственный язык, а два государственных языка - это обычная европейская и мировая цивилизованная практика.

Андрей Черкизов: Я на секундочку перебью. Играть надо по правилам. Если бы Сейм Латвии принял закон, из которого бы следовало, что в Латвии два государственных языка – тогда и вопросов нет, тогда - вперед. Тогда требуйте, чтобы государство выполняло собственную конституцию. Закон Латвии подразумевает абсолютно точно - государственный язык один, латышский.

Элита Гавэлэ: Маленький комментарий. "Резко и быстро" - это тот аргумент, который мы очень часто слышим. Ничего не происходило ни резко, ни быстро. Реформа образования Латвии началась уже в 95 г., когда в общеобразовательных школах было введено два обязательных предмета на латышском языке, а в средних школах – три предмета. И постепенно росло число преподаваемых предметов на латышском языке. И по статистике конца 2003 г., 52% в школах уже предметов преподаются на латышском языке. Это была постепенная, выработанная очень серьезными людьми программа перехода, осуществления этой национальной государственной программы реформы образования. И дети на улицах - с одной стороны, это признак демократического государства – демонстрации, митинги, это волеизлияние определенной части населения, которое может свободно сказать, согласна она с чем-то, или не согласна. Во-вторых, в начальном периоде мы чувствовали озабоченность родителей, можно взять определенную часть вины государству и на себя, поскольку такими же темпами и такой еж интенсивностью , как сейчас это делает, государство могло дать больше информации. Потому что русская пресса, которая работает в Латвии, к сожалению, довольно искаженном формате, в искаженной форме освещала всю эту реформу. Это все сводилось к тому, что всем детям поголовно будут давать образование только на латышском языке, сто процентов. Но есть цифры - 60% на государственном языке - это принял Сейм Латвии, орган власти.

Евгений Бунимович: Я согласен с тем, что действительно это демократическое волеизлияние. Вообще я не очень люблю задействовать школьников в политических процессах. Напомню, что, например, наша российская школа принципиально деполитизирована - там запрещены политические партии, политорганизации школьников. Не могу сказать, что это выполняется на 100%, но принципиально это заявлено. И я считаю, что одно из больших достоинств нашей очень не простой и часто недостойной в последние годы истории заключается в том, что даже в 91-93 гг., когда совсем недалеко гремели пушки и танки ходили по мостам, мы все-таки не апеллировали к Гаврошам. Моя школа находится недалеко от Белого Дома, и мне было принципиально важно, чтобы там не было Гаврошей. Чтобы взрослые разбирались в своих вопросах по-взрослому. Но тем не менее надо сказать, что мне нравится, что латышские школьники выполняют правила демонстрации. То, что им предложили и сказали, что нельзя курить, нельзя ходить с пивом. И то, что они это демонстрируют – это хороший уровень внутренней организации. Но здесь есть такой вопрос - можно долго обсуждать, правильно это юридически, или неправильно. Для меня, как человека образования, председателя Комиссии Московской думы – мне вот дали сейчас такую инструкцию от СЭС – что школа не должна быть выше двух этажей. Правильная инструкция, потому что с 5 этажа опасно, ребенок может выпасть, какая-то драка. В Штатах, например, школы в основном двухэтажные. Но я не хочу записывать в закон вещи, которые я не могу выполнить. Понимаете, это разврат. Разврат, потому что возникает угроза, что и другие статьи можно будет не выполнять – если я сегодня напишу, что школа должна быть двухэтажной..

Андрей Черкизов: А она все равно останется пятиэтажной

Евгений Бунимович: Мы не можем в ближайшее время около 500 московских школ снести, и построить другие. То это неправильно. Вот мне кажется в той тенденции, которую можно обсуждать – то, что происходит такой взрыв – это плохо. Я прекрасно понимаю, что если русскоязычная семья остается в Латвии, то дети выучат латышский язык – в этом нет никакого сомнения. Это для взрослых проблема. Для детей не проблема – они знают, что для того, чтобы поступить на работу, им нужно будет сдавать обязательно экзамен. Поэтому я уверен, что эта тенденция, большего изучения латышского языка, тем более, что и документы там уже на латышском - она бы происходила. В чем возникла проблема? Вот этот типичный государственный формализм - 60 на 40. Возникает вопрос – физика, математика, химия, биология, - наверное, я не буду сравнивать, но думаю, что русские школы достаточно грамотно и прилично преподавали. Теперь возникает вопрос – значит, с 1 сентября учителя должны учить язык? А они не дети. Они наверняка сдавали экзамен, как госслужащие. Но учить математику по-латышски… я это прекрасно знаю – я преподавал во Франции, и именно математику - это довольно трудно. Трудно реагировать на вопросы детей на другом языке, которые очень часто используют свой, "птичий язык" – это очень трудная работа. Это означает, что оголятся русские школы с точки зрения профессионализма - математика, химия, физика, биология. Потому что ведь речь не о 40% абстрактных, а о том, чтобы это все ушло в культурную автономию - литература, история, - вот здесь в основном это должно все сходиться. Математика на латышском – это просто плохо и трудно реализуемая вещь, которая приведет к тому, что уровень образования может упасть в российских школах. Кроме всех политических вопросов.

Андрей Черкизов: Валерий Павлович Федотов из Санкт-Петербурга прислал такой текст: " Уважаемая госпожа Гавэлэ, неужели вы не понимаете, что изгоняя из школы русский язык, вы перекрываете молодежи своей страны, прежде всего латышам, доступ к профессиональной науке. Научных публикаций на латышском языке нет, и не предвидится. А преподавание английского или немецкого, мягко говоря, оставляет желать лучшего". Это то, о чем говорил Е.Бунимович сейчас.

Элита Гавэлэ: Е.Бунимович делает те же акценты, которые ставит все время русская пресса в Латвии, и те же родители. Но все предметы, которые в школах будут преподаваться на латышском языке, выбирает сама школа. Она может выбрать историю, физкультуру, пение, и еще предметы. Школа сама определяет. Мы предлагаем 7 предметов. Так же и государственный экзамен. Вопросы в билетах будут на государственном языке. Но на каком языке ученик будет отвечать, он будет выбирать сам - на том языке, на котором он учил этот предмет. Во всех этих дебатах и дискуссиях есть очень много подземных камней, и если не говорить о них, то создается впечатление, что 5 предметов – биология, физика, химия, - и понизится уровень знаний русских детей в Латвии. Для этого нет обоснований. А научную литературу, я думаю, уже свободно читают дети те, которые хотят свободно учиться на русском языке, они учат русский язык в латышских школах, но обучение и французского, немецкого, и особенно английского, на очень хорошем уровне. Так что думаю, что дети, если не смогут почитать научную литературу на русском языке. Они сделают это на любом другом языке.

Евгений Бунимович: Я бы подержал с другой точки зрения то, что было высказано нашим слушателем. Дело в том, что я, например, убежден, что Латвии, и не только Латвии - английский язык угрожает больше, чем русский. В этом смысле, в смысле потери самобытности. Потому что я уверен, что так же, как новое поколение русских ребят, которые живут в Латвии – они, конечно, будут говорить по-латышски, для меня нет в этом никакого сомнения, потому что они могут любить Россию, и дай бог, чтобы они ее любили, свой язык, свои национальные корни, но оставаясь в Латвии, они, конечно, захотят сделать там карьеру, быть успешными, для этого нужно знать латышский. Здесь нет проблем. Но точно так же надо знать и английский. Это серьезный вопрос, потому что он связан не только с Латвией. Когда начался парад всех на востоке, и там сразу отменили.. У нас вообще такая традиция… вспомните начало 90-х - мы всегда обсуждаем Прибалтику, а потом кровь льется совершенно с другой стороны, где-то на востоке. Это у нас было всегда. Но на востоке тоже было сделано боле, чем резко, и оказалось, что просто нет терминов. В некоторых восточных языках бывших советских республик просто нет соответствующих терминов по физике. Математике, по химии, потому что все учебники были на русском. Поэтому это проблема действительно серьезная. Я понимаю, наверное, аргументы, которые высказывает официальная латышская сторона. Но я говорю, что если происходит то, что происходит, значит, что-то не то. Может быть с точки зрения пропаганды реформы, - все равно что-то было сделано неправильно. Тем более, если реформа идет с 95 года. Если сейчас произошел такой резкий выброс, и насколько я вижу эту реакцию – это не какие-то радикальные элементы, а действительно озабоченные родители, которые включаются в это дело, это школьники, которым вообще больше нравится прогуливать уроки.. Я вчера был в Западном округе, там был финал КВН, они с удовольствием в учебное время занимались чем-то другим. Таки здесь – конечно, в учебное время побузить – замечательно. Но что-то произошло значит не так. Вот об этом речь. Нет общей модели. Могу привести пример - приезжала в Москву генерал-губернатор Канады, я с ней встречался. Она выступает так – она одну фразу произносит по-английски, а вторую - по-французски. Наши переводчики обалдевали от этого. Я думаю, что это не самая простая вещь, и может быть, даже несколько искусственная. Но это знак, это символ. Не случайно такой ситуации нет в Литве, где русского населения гораздо меньше, поэтому им можно дать гораздо больше свободы – это ничему не угрожают, поэтому к Литве в этом смысле нет никаких претензий. Каждой стране надо искать свой путь. А раз это происходит в Латвии, значит, что-то не так.

Андрей Черкизов: Что касается Канады, то там два государственных языка просто-напросто, английский и французский.

Евгений Бунимович: Между прочим, когда туда приезжал Де Голль, и сказал, что Квебек - неотъемлемая часть Франции, я думаю, они тоже были не в восторге. Но тем не менее, они шли таким путем, чтобы французский анклав как можно более комфортно себя чувствовал в англоязычной стране, да еще под руководством королевы.

Андрей Черкизов: Генерал-губернатор, представитель королевы..

Евгений Бунимович: Говорит по-французски

Андрей Черкизов: И это делает честь, что она говорит на двух языках, к великому сожалению, невозможно ожидать от главы российского государства, чтобы он говорил хотя бы на основных российских..

Евгений Бунимович: Мне кажется, мы дождались, что он хотя бы по–русски говорит.. это уже прогресс.,

Андрей Черкизов: Кстати, что касается недавних событий в Риге от Ольги: "На мой взгляд, слишком видна режиссура из Москвы, и все эти выступления школьников – провокация". Что по этому поводу думаете?

Элита Гавэлэ: Я, как чиновник, не могу никого обвинять, пока он не пойман за руку и не осужден судом. Но то, что чувствуется желание и наших политиков, в том числе, на этом зарабатывать политический капитал, и для которых "чем хуже, тем лучше", ибо они остались бы без дела, и уже нет лозунгов, с чем выходить к народу, - это, конечно, чувствуется. Но думаю, что все-таки все это митинговое движение идет на спад, поскольку было обещано, что на улицы выйдут 50 тысяч детей, а по разным подсчетам, вышли от 3 до 5 тысяч. Так что то, что политики работают, так называемые менеджеры – это, конечно, прослеживается. И об этом и наш президент заявила вчера на пресс-конференции в Пекине.

Андрей Черкизов: И у нас на связи Н.Шорич. Как у вас в Германии дело обстоит? У вас государство оплачивает для турок изучение турецкого языка в школах?

Ниодраг Шорич: Конечно, у нас в школах обучение на немецком языке. Но есть одно исключение – на востоке Германии живут сербы, западные славяне. У них есть свои школы, и там действительно есть преподавание и на немецком, и на сербском языке. И на самом севере Германии живут тоже "данчане", свое меньшинство, и там тоже в школе есть изучение на этом языке. У нас живут 3 млн. турков, и приблизительно 3 млн. русскоязычного населения – это русские евреи и русские немцы, которые здесь живут, в германии – они все должны обучаться на немецком языке.

Андрей Черкизов: То есть государство не оплачивает обучение турецкому и русскому языку?

Ниодраг Шорич: Нет. Мы просто требуем, чтобы те, кто живет в Германии, говорили по-немецки, и надо сказать, что очень многие турки плохо очень говорят по-немецки, и не очень успешно обучаются в школе. И потом у них очень большие проблемы с тем, чтобы найти работу. Но такие проблемы у нас не только с турками, но и с русскими немцами, приехавшими из Казахстана и России. Им просто сложно изучать немецкий язык, и если они не заканчивают школу, то тогда для них очень сложно найти работу.

Андрей Черкизов: Ну да, потому что у них старинный немецкий, устаревший.

Ниодраг Шорич: Правильно. Они говорят на таком немецком языке, который здесь уже никто не знает.

Андрей Черкизов: Хорошо. А предположим, группа турецких родителей хочет, чтобы их дети изучали язык на турецком языке. Могут они что-нибудь придумать? Если да, то какие у них есть для этого возможности?

Ниодраг Шорич: Меня зовут Миодраг Шорич, это сербская фамилия.

Андрей Черкизов: Я уже рассказал ваш секрет, что вы из сербов.

Ниодраг Шорич: Что я могу сделать вокруг Сербии - чтобы дети изучали сербский язык? Я знаю, что многие русские, которые живут здесь, православные, они собираются в православной церкви, и там изучают православную религию, и русский язык. Значит, это можно изучать в Церкви, например. Что касается турков, там очень сложная ситуация. Потому что дома они говорят по-турецки, а в школе очень плохо говорят по-немецки, и очень часто ситуация такая, что они плохо говорят по-турецки, и плохо говорят по-немецки. То есть ни на одном языке они не говорят хорошо. И тогда действительно ситуация очень сложная – они не могут найти работу ни в Германии, ни в Турции. Потому что в Турции им тоже говорят – ребята, вы не говорите хорошо по-турецки, а в Германии им говорят - вы плохо говорите по-немецки. Так что у нас в Германии то, что касается турков, есть большие проблемы.

Андрей Черкизов: А если, предположим, турецкие родители хотят, чтобы их дети лучше выучили немецкий и турецкий – государство как-то может в этом помочь, или это результат только собственной инициативы?

Ниодраг Шорич: Государство, конечно, может помочь, и это делается. Я буду говорить о ситуации с сербами - эту ситуацию я очень хорошо знаю. Если мы найдем приблизительно 12 школьников, и будем говорить, что хотим, чтобы в школе преподавали религию – католическую или протестантскую, что мы хотим, чтобы преподавали православную религию на сербском языке - тогда немецкое государство будет за это платить. Но это должно быть не меньше 10 детей, которые будут в этом участвовать. Тогда государство будет помогать - там, где ребята этого хотят. В школе, где учатся турецкие дети, есть возможность изучать разные вещи на турецком языке, но вообще немецкое государство требует, чтобы турки здесь говорили на немецком языке. Значит, мы все будем делать здесь, в Германии, чтобы люди говорили хорошо на немецком языке. Потому что это важно.

Андрей Черкизов: То есть это в интересах самого государство, самого общества, и, кстати, самого языка.

Ниодраг Шорич: Правильно.

Андрей Черкизов: Благодарю вас за наш разговор. И мой вопрос к Е.Бунимовичу – а что происходит в Москве, как в Москве обстоит дело?

Евгений Бунимович: При всех переходных проблемах, которые есть у нас, с вязанные с образованием, как раз то, что связано с этно-компонентом, что мы называем, этно-национальным компонентом, как мне кажется. В Москве достаточно корректно решается. У нас есть в данном случае совершенно различные формы, абсолютно различные. Есть государственные школы и негосударственные школы с этнокультурным компонентом. Это так же, как только что было сказано – если один человек захочет изучать какой-то язык, это большая проблема. Но у нас есть русско-литовская школа, например. Там, естественно, есть литовский язык, там есть литовская литература. Более того, недавно был конкурс школьных журналов и газет, и как раз журнал этой школы, который издается на двух языках, литовском и русском, - он получил второе место по России, потому что это очень интересный, сильный журнал. И их интерес к языку естественен в этой ситуации. Есть турецкие, есть еврейские, мусульманские различные школы. Негосударственных школ у нас тоже в достаточно большом количестве есть. Надо сказать - столько, сколько есть по запросу. Например, ко мне пришла украинская диаспора, и спросила – почему у нас нет украинских школ? Я им ответил как в старом анекдоте – почему нет икры: потому что не спрашивают. У нас действительно много украинцев в Москве, но у них не выявлена потребность в изучении в школе украинского языка. Поэтому украинской школы как таковой нет. А многие другие есть. Причем, мы как раз приветствуем такие вещи. У нас есть еврейские школы – государственные и негосударственные. Естественно, в этом нам помогает Израиль. В турецких школах Турция, насколько может, помогает. Армения, при небольших своих возможностях – тоже. Это происходит. Это может быть и факультативно – у нас есть многонациональные школы. То есть у нас нет той проблемы, которая есть в Латвии – у нас нет такого меньшинства, которое было бы таким большим, чтобы это вообще можно было бы обсуждать. Поэтому мне кажется, это решается корректно. Единственное, что я не уверен, что в нормальной московской школе в той же степени межнациональная толерантность предъявлена, как она предъявляется в этих школах. Даже, кстати говоря, если они негосударственные. Мы прекрасно понимаем, что это школы не для богатых. Это не та категория школ, где очень богатые родители. И поэтому им очень большие,.. здесь государственная политика. Школы негосударственные, но политика - государственная. Скажем, аренда там нулевая – там рубль метр, и я могу сказать точно - это большая помощь со стороны города соответствующим национальным школам.

Андрей Черкизов: Я мало читаю вопросов с пейджера, среди прочего по той причине, что очень много вопросов оскорбительных, неумных. Например: "Неужели Москва доживет до того, что азербайджанцы с рынков начнут требовать открытия школ для их детей. Как мы на это посмотрим?" – Елена.

Евгений Бунимович: А я скажу, как мы на это посмотрим. Мы на это посмотрим очень прямо. Кстати, когда к нам приезжают турецкие или югославские гастарбайтеры, они приезжают без детей - это нормальная международная норма – оставлять детей учиться дома. Но когда это связано с нашими странами СНГ - Белоруссией, Украиной, Арменией, Азербайджаном – они приезжают с детьми. И хотя, честно говоря, мы вообще не должны обучать этих детей, за них должны платить соответствующие посольства и государства - мы их учим, и это большая проблема для нас, потому что они уже точно плохо говорят по-русски, и мы специально там вводим факультативны, обучение русскому языку. И это большая проблема, особенно в районах компактного проживания. Тем не менее мы считаем, что лучше так, чем они будут на улице.

Андрей Черкизов: А я могу напомнить нашим слушателям чудовищную аргументацию губернатора Краснодарского края, которая, по-моему, обошла все СМИ не только российские, но и заграничные – когда он возмутился - как это так, в класс заходишь, а там одни турки-месхетинцы, и ни слова по-русски не говорят. Видимо, ему долго нужно объяснять, что есть такой закон о территориальной реабилитации, что там турки-месхетинцы, которые не по своей воле покинули свои земли. И у них должна быть как во всех автономных районах возможность учить язык, и предметы на своем языке.

Элита Гавэлэ: Я бы хотела маленький комментарий. Латыши тоже живут довольно долго в России, и это уже тоже национальное меньшинство - нас здесь 40 тысяч. И, тем не менее, мы сами справлялись, и до сих пор не было никакой государственной помощи России, или какого-то финансирования изучения латышского языка здесь, в России. У нас есть 5 школ – в Омске, Магадане, Красноярске, Башкирии, и там преподавание латышского языка в тех местах, где компактно проживают латыши – эта проблема после восстановления независимости Латвии целиком и полностью лежит на плечах нашего государства. И посольство в Москве содержит воскресную школу - я только что с юбилея, мы сегодня отпраздновали 10 лет воскресной латвийской школы здесь, в Москве, и тоже все финансирование - абсолютно на наших плечах. Но вот как вы говорите – почему нет икры, не спрашивали, - может быть в этом мы виноваты сами, надо было к вам обратиться.

Евгений Бунимович: Именно так. Как раз в этом смысле мы могли бы сотрудничать, безусловно.

Андрей Черкизов: Я бы обратил внимание ваше и наших слушателей – очень много вопросов на тему, что на латышском языке ни физику нельзя преподавать, ни "Илиаду" не перевели.

Евгений Бунимович: Надо сказать, что и в русских школах "Илиаду" дают в пересказе, а не в подлиннике.

Андрей Черкизов: И что вообще, дескать, если убирать русский язык из преподавания, это будет деградация для латышского населения.

Элита Гавэлэ: И еще комментарий. Такое пожелание, или , может быть, не все знают – у нас есть государственная программа изучения латышского языка, и страны-доноры перевели на финансирование этой программы сотни тысяч долларов. Мы несколько раз обращались к российской стороне с просьбой финансово участвовать в этой программе, но к сожалению, ничего, кроме вагонов русских книг, мы не получали. А что значит присланные за полтора года более 300 тысяч книг на русском языке – без какого-либо отбора, без одобрения латвийской стороны? Это просто искажает наш книжный рынок, и рынок учебников. Потому что я считаю, что это нелогично, если в Латвию такими контейнерами и в таком количестве посылаются книги, скажем, по истории для 1-4 класса, где школьник независимого Латвийского государства открывает учебник, и читает - моя родина – Россия, мой президент, моя столица.. Так что лучше подумать, как помочь. А Латвия всегда открыта для конструктивной помощи в том же улучшении изучения латышского языка в русских школах, и для улучшения преподавания русских предметов, русского языка и литературы в латвийских школах

Андрей Черкизов: Идут косяком вопросы такого имперского склада от радиослушателей. Николай спрашивает: "А дети русских в Латвии по своей воле родились и живут в Латвии?". Во-первых, родились не по своей воле, то захотели уехать – могли уехать.

Евгений Бунимович: Вообще дети не могут рождаться по своей воле, они рождаются по воле родителей.

Андрей Черкизов: Да. Никаких проблем здесь нет. Но есть одна проблема, которую не надо забывать – к 91 году в Литве около 90% коренного населения Литвы были литовцы. В Латвии примерно 50 на 50, может быть, чуть больше латышей. В Эстонии русских больше, эстонцев - меньше. Поэтому литовцам, и г.Бразаускасу, тогдашнему председателю Президиума Верховного совета еще Литовской советской социалистической республики, а это был конец 89 года – было очень просто принять так называемый "нулевой" вариант гражданства: всяк, кто хочет, кто коренным образом живет – вперед. И то, до поры до времени автоматом, а потом, по прошествии 5 лет, только если ты уже заявление подашь. Совсем другая ситуация в Латвии и другая ситуация в Эстонии, там нельзя так. И это надо уважать. Кстати сказать, возвращаясь к вопросу об "Илиаде" и о физике – дайте возможность развиваться языку, будет на этом языке и физика, и химия, и математика, и "Одиссея" с "Илиадой". Не будете давать возможность развиваться языку, будете, как нынче в Белоруссии, разговаривать на "росянке" - не будет ничего. А теперь послушаем звонки.

Елена: Можно поговорить с вашей собеседницей? ДАЛЕЕ ГВООРИТ по-латышски.

Элита Гавэлэ: Она русская, она училась в свое время в Латвии, и до сих пор помнит язык.

Елена: Да, я училась там 35 лет назад, отец у меня был военным. Мы переезжали из республики в республику, но везде меня родители заставляли, можно сказать, поскольку я была ребенком, а теперь я понимаю, что это было грамотно и правильно с их стороны – учить язык той республики, где мы жили.

Элита Гавэлэ: Я могу вас только поздравить..

Андрей Черкизов: И я вас могу только поздравить с такими грамотными и воспитанными родителями.

Элита Гавэлэ: И умными родителями. И если вы после стольких лет помните наш красивый латышский язык, и можете на нем разговаривать о себе - мне очень приятно.

Елена: Но после того, как мы уехали, мне ни с кем не приходилось говорить по-латышски.

Элита Гавэлэ: Вы позвоните в посольство, и мы сможем говорить почаще. А лучше вы приходите в латвийское московское общество.

Елена: Я бы с удовольствием пришла. По-моему, это на Чистых прудах?

Элита Гавэлэ: Да. Чистые пруды, 3. Приходите в гости.

Елена: И еще одна реплика – давайте сравним, скажем, латышей и русских, и русских и азербайджанцев, или еще кого-то - как гостей и хозяев. Я имею ввиду территорию. Понимаете, умный гость будет вести себя так, как принято в доме у хозяина. Но и умный хозяин не будет обижать и оскорблять, потому что это его гости.

Евгений Бунимович: Мне кажется, что все-таки метафора хромает. Потому что все ребята, которые родились в Латвии, они уже не хозяева и не гости, они все жители Латвии. Я бы не хотел делить это все на гостей и хозяев.

Элита Гавэлэ: В принципе, если кому-то где-то очень плохо, и создается такая ситуация, что он там не может жить больше - люди уезжают, ищут, где лучше. Просто есть такое отвратительное дело, статистика, и если мы посмотрим, сколько людей уехали конкретно в Россию - так это цифры, которые не поддаются комментариям – это сотни людей. Не тысячи, не миллионы, не сотнями тысяч. В 2003 году уехали 698 человек из Латвии. А в этом году – 47 человек за январь-февраль.

Андрей Черкизов: И более того, я открою секрет нашим слушателям, что у российского консульства в Риге нет очередей. И послушаем еще звонок.

Петр: Мне очень приятно слышать вашу передачу, они очень редкие. Я волею судьбы тоже не русский, но живу в России. Заканчивал школу в свое время в Молдавии. И речи как таковой не идет о том, чтобы кого-то заставлять учить. Я когда слышу, что говорят СМИ о том, что где-то кто-то кого-то изгоняет – ничего подобного. Вообще СМИ очень часто далеки от истинных ситуаций, которые есть в республиках. Скажем, я по национальности молдаванин, часто там бываю – люди между собой общаются на том языке, который им удобен. Хотя мы слышим, что изживают русских. А мне и в голову не приходит требовать в России, чтобы мне кто-то дал права на молдавский язык. Хотя я его люблю, меня воспитывали на этом языке.

Андрей Черкизов: И никто не спорит с тем, что молдавский является государственным языком Молдавии. Послушаем еще звонок.

Владимир: Маленький комментарий, как говорит наша уважаемая гостья – учитывая большое количество русских, или говорящих по-русски в Латвии, нужно не забывать при решении этого вопроса об обучении на том или ином языке, что , к сожалению, это большое меньшинство очень плохо представлено в парламенте, в законодательном органе. Очевидно, это сказывается как-то и на принятии соответствующих законов. Но я бы вас поблагодарил всех за то, что у вас такое большое внимание к русскому языку, и вообще к языковым проблемам в вашей программе уделяется. И хотел бы напомнить, что существует латышский язык, латышские школы, но не существует Латышское государство. Есть Латвийское государство – это хорошо бы знать московским участникам программы. Также было бы неплохо различать слово "одеть" и слово "надеть" - когда мы говорим о наушниках.

Андрей Черкизов: Это уже ко мне претензии. Что же, исправимся, будем стараться, изучать свой собственный родной язык. Что я хотел в обязательном порядке заключать в конце? Дело заключается в том, с моей точки зрения, что никто никому не испортит жизнь в той или другой стране, если люди сами не начнут себе ее портить. Что касаемо парламентариев в Сейме от русскоязычных людей - голосуйте, кто же мешает?

Элита Гавэлэ: Для этого надо натурализоваться, принять латвийское гражданство, и становиться депутатом.

Евгений Бунимович: Но это еще не гарантия. Потому что, насколько я помню, в парламенте России представителей "Единой России", например, гораздо больше, ч ем тот процент, который за них голосовал. Так что все бывает сложно в парламентах всех стран.

Андрей Черкизов: Спасибо большое. И это была программа "Кухня", обсуждали мы проблемы языка и меньшинства, в программе участвовали Элита Гавэлэ, Первый секретарь посольства Латвии в Москве, советник посольства по культуре, Евгений Бунимович, депутат Мосгордумы, заслуженный учитель России, по телефону Ниодраг Шорич, редактор иновещания радио "Дойче Велле". Спасибо. Всего доброго.