Все звали его просто Щекочем. Или Петровичем.

С ним легко переходили на "ты", не смущаясь ни серьёзного депутатского статуса, ни журналистской славы - огромной и неподъёмной для другого, но пришедшейся как раз впору ему. Известность, свалившаяся на него после читанных всей огромной страной статей "Лев готовится к прыжку" и "Лев прыгнул" и снятого по его сценарию нашумевшего фильма "Меня зовут Арлекино", не сделала его ни более значительным, ни более богатым, ни менее открытым.

Свой талант и свою славу он носил легко и непринуждённо. С наивной непосредственностью ребёнка.

Он и сам напоминал ребёнка, выросшего, поседевшего, но так и не потерявшего детский дар задавать простые вопросы, которые крутятся на языках у всех, но которые никто не решается произнести вслух.

Он решался. Только вопросы эти год от года становились всё более наивными, всё более жёсткими. И всё более безответными. Своей профессиональной - и депутатской, и журналистской - деятельностью он спрашивал правителей и управляемых, не стыдно ли воровать, двурушничать, обманывать свою страну. Не получал ответа, но задавал вопросы вновь и вновь, заставляя задумываться над сутью происходящего всех, кто его слышал.

Он умел разглядеть процессы и явления в их зародыше и распознать, что важно, а что нет. И о важном трубить на каждом углу, будь то микрофон в его уголке думского зала заседаний или угол первой полосы "Новой газеты", не боясь нараставших как ком обвинений в оппозиционном кликушестве и донкихотстве. Ему было не важно, что о нём подумают или скажут. Ему было важно делать своё дело так, как он это понимал.

Один из его коллег сказал, что его убила его работа. Впрямую или косвенно - это вопрос к той комиссии, которую предлагают создать коллеги по Думе. Но то, что без этой работы он жил бы намного дольше, очевидно. Как очевидно и то, что без этой работы он бы не жил.

У него остались ученики. Мальчишки, юнцами пришедшие к нему в газету и у него научившиеся кодексу профессиональной чести. Кодексу, от которого не отступают.

Он лежит теперь на сельском погосте в Переделкине. Щекоч, Петрович, даже после смерти сумевший остаться самим собой.

Елена Афанасьева и редакция "Политбюро"