Ведущий: Сегодня мы
попытаемся вспомнить, какой была западная Украина в начале
60-ых. Сделать это несложно, даже сейчас попадая во Львов,
ты невольно начинаешь завидовать тем мальчишкам, разрушенные
замки, таинственные катакомбы, польские дворники и трубочисты,
заботливые няньки и австрийский трамвайчики. Обыкновенное
советское детство в очень необыкновенном городе. В школьных
корпусах и по сей день легко угадываются строгие линии католического
монастыря. А этот маленький дворик простого австрийского дома
до сих пор хранит детские секреты, страхи, мечты наших сегодняшних
гостей. И когда начинает цвести абрикос, здесь особенно сильно
чувствуется аромат детства. Аромат тех лет, когда наш сегодняшний
дежурный жил на этой уютной Львовской улочке, как все однокашники,
в двух минутах ходьбы от школы. И раньше школьным адресом
была улица Мира, сейчас эта улица носит имя Степана Бандеры
а это значит, что жизнь, какая бы она не была, продолжается.
И сегодня мы сделаем лишь короткую остановку. О том, как прошли
школьные годы, о том, что запомнилось, а что вспоминать не
хочется, о том чему научились, а что так и осталось загадкой,
мы поговорим сегодня за школьными партами ТВС. И сегодня я
предлагаю вспомнить детство нескольким повзрослевшим львовским
школьникам. Потому, что наши сегодняшние герои познакомились
даже не в школе, они познакомились в детском саду. Но, как
это бывает практически в каждом классе, сегодня здесь встретятся
одноклассники, которые не видели друг друга долгие годы. Кем
стали лучшие школьные друзья, как выглядит первая школьная
любовь, изменились ли они так, как изменился город, в котором
они выросли, и о чем сейчас мечтают наши однокашники. Вот
о чем сегодняшний разговор. А тяжелые обязанности дежурного
взял на себя ученик 3-ей львовской школы, для своих однокашников
просто Гарик, а для нас с вами председатель фракции "Яблоко",
Григорий Алексеевич Явлинский.
Григорий Алексеевич, ваш отец был директором детского дома,
где жили бывшие беспризорники. Его работа как-то сказывалась
на вашем воспитании?
Григорий Явлинский: Мой отец был директором такого
необычного детского дома. Он был директором такого заведения,
в котором были малолетние преступники и беспризорники. И я
много времени проводил среди этих ребят. Я ведь родился вскоре
после войны, и было очень много ребят, у которых не было родителей.
И он ими занимался очень серьезно потому, что он сам был беспризорником.
И самое такое сильное воспоминание того времени в этом смысле
у меня, это моя дружба и время, которое я проводил прямо вот
вместе с этими хулиганами, беспризорниками. Вот так.
Ведущий: И как отец к этому относился?
Григорий Явлинский: Так он меня специально к ним водил.
Он хотел, чтобы я с ними дружил, общался, и был. Его очень
часто ругали за это.
Ведущий: Вы очень часто подчеркиваете, что история
вашей семьи, это предмет вашей личной, особой гордости. Откуда
возникло такое чувство?
Григорий Явлинский: Прежде всего из-за биографии моего
отца. Когда он приходил ко мне в детский сад в форме, а это
была гимнастерка, галифе, награды, то большей гордости человек
не может испытать, чем испытывал я. Он прошел всю войну с
39-ого по 46-ой год. Для меня это был главный предмет гордости.
Ведущий: Во время вашей учебы во Львове, я знаю, что
Львов был разделен на определенные территории, в которых были
свои группировки. Вы вдруг начинаете заниматься боксом, эти
два факта как-то связаны друг с другом?
Григорий Явлинский: Ну конечно, надо было же по городу
ходить как-то. Потом появились интересы пересекать границу
группировок, а это можно было делать, если можешь за себя
постоять. Потом из принципа, почему я должен ходить только
по своей территории.
Ведущий: После 9-го класса вы решили уйти в школу рабочей
молодежи, Да?
Григорий Явлинский: Да.
Ведущий: Почему вы приняли такое решение?
Григорий Явлинский: Ну, это было уже совсем другое
дело. Дело в том, что я хорошо учился, и мне надоело учить
все предметы. Поэтому я решил заниматься только теми предметами,
которые я считал для себя интересными и важными.
Ведущий: Но там же надо было осваивать рабочие специальности?
Григорий Явлинский: Там никакой специальности не надо
было осваивать, туда надо было просто приходить после работы.
И если ты просто пришел, вот я к шести утра шел на работу,
а где-то к половине седьмого вечера я шел на учебу в школу.
И вот если ты туда просто пришел и не спишь, то это уже четверка
тебе гарантирована. Если ты пришел и спишь, то тройка. Ну,
если не пришел, тогда конечно двойка, плохо.
Ведущий: А чтобы пятерку получить?
Григорий Явлинский: Надо было что-нибудь сказать. Например,
здравствуйте, или ещё что-нибудь. Так вот, когда я учился
в вечерней школе, у меня была возможность сколько угодно заниматься
теми предметами, которыми хотел. Это была математика, история,
экономическая география, это были иностранные языки. Потому,
что тогда я собирался поступать в институт в Москве. Вот собственно,
почему я туда пошел. Ну, заодно, кстати говоря, мне удалось
освоить, как вы выразились рабочие специальности.
Ведущий: Какие?
Григорий Явлинский: Я стал слесарем-электриком. Поэтому,
когда со мной спорят в области электроэнергии, то я знаю,
что я говорю.
Ведущий: Григорий Алексеевич, однажды, будучи уже студентом,
вы обозвали своего комсорга людоедом и сталинистом. За что
вы его так?
Григорий Явлинский: Мы поехали на практику, у нас была
экономическая практика, в Чехословакии, и там у нас состоялась
такая беседа, политическая о том, как живут граждане в нашей
стране, и какую они за это заплатили цену. Моя точка зрения
заключалась в том, что та цена, которую заплатили люди, которые
живут в Советском союзе, настолько высока за последние 60
лет, что они, на мой взгляд, должны жить гораздо лучше. А
наш комсорг сказал мне, что за то, чтобы в стране был социализм,
как он сказал, можно было бы принести и большие жертвы. И
если бы нужно было заставить страдать ещё большую часть людей,
ещё половину населения, или даже сделать так, чтобы её не
стало, то за то, чтобы построить социализм, можно с этим всем
не считаться. Но поскольку в этот момент мы с ним находились
в бане, то вместо аргумента, я держал такой тазик, я его и
приложил этим тазиком. Ну а потом он на меня нажаловался.
Ведущий: Я знаю, что многих из ваших однокашников вы
не видели десятилетия. Поэтому я не хочу терять драгоценного
времени, и предлагаю немедленно пригласить ваших однокашников.
Мы очень, очень рады, что вы вырвались из Львова, что вы сегодня
в Москве.
Игорь Мосесов, диджей, частный предприниматель г. Львов:
Во-первых, уже здесь в студии, мы сделали небольшое маленькое
открытие, но для нас оно большое. Обнаружилось, что в детском
садике с Григорием Алексеевичем был не только я, мой брат
Сергей и моя жена Танюша. Мы обнаружили это по фотографиям,
что ещё и Людочка с нами тоже была в одном детском садике.
То есть нас тут одногоршочников, как мы себя называем, гораздо
больше чем ожидалось, А произошло все так. Мы с братом, где-то
нам было 4,5 года, нас заводят во дворец, говорят, что это
новый детский садик, все столы заняты. За одним столом, пустующим,
сидит один мальчик и горько плачет. Уж не знаю по какой причине.
Мы не договаривались ни о чем, мы только переглянулись, пошли,
сели за этот стол, и за этим столом, оказывается, сидел Григорий
Алексеевич Явлинский. Так получилось. И с тех пор мы стараемся
надолго не расставаться, то есть, совсем не расстаемся.
Татьяна Погосова, домохазяйка, г. Львов: Я жила на
той же улице, где жил Сережа и Игорь, и дружила с ними с детства,
в общем.
Игорь Мосесов: Мы просто родились в доме напротив друг
друга.
Татьяна Погосова: И мне было завидно, что их ведут
в детский садик, который вот тут же через дорогу, а я должна
сидеть дома. И меня тоже отдали в этот детский садик, вот
я была с ними вместе с одной группе. И если мне вдруг надоедало
в детском садике, я подходила под балкон, кричала няньке,
что я хочу домой. И для того, чтобы я не шла домой, она бросала
мне конфеты, яблоки там в детский сад. Все собирались мальчишки
рядом со мной тут же, и вот так, в общем-то, замечательно,
мы проводили свое детство. Мы вот сейчас просто сидели, смотрели
фотографии детские, и на всех фотографиях, ну, Григорий Алексеевич
там рядом с нами, нас было 3 девочки в детском саду, блондинки,
кучеряшки, и с каждой по очереди он, где-то на фотографиях
в танце. Это была Любочка, если припомнишь, Ляля, и я.
Ведущий: Григорий Алексеевич, а не ужели вы всех помните,
и тех девочек, которые с вами были в детском саду.
Григорий Явлинский: Всех нет. Всех я не помню.
Ведущий: То есть были какие-то предпочтения.
Григорий Явлинский: Ну конечно. Вот Таню Погосову,
вот она сидит, помню, и всегда помнил. И Любу Кудлай, и Лялю
Марштыненко, вот этих девочек я помню.
Ведущий: То есть не трудно догадаться, что это были
блондинки.
Григорий Явлинский: Что значит, что мы знакомы с детского
сада, то есть я их помню столько, сколько себя. Но трудно
представить себе людей более близких, более тебя понимающих,
и самое главное, более безразличных к твоим достижениям или
там поражениям. То есть их мои, скажем, успехи или не успехи
волнуют только в той мере, в которой они волнуют меня, а не
в той мере, в которой они волнуют чужих людей. Мы знакомы
сколько, 40 лет, нет, 46 - 45 лет примерно, и все это время
мы не расставались.
-Гарик приезжал к нам на свадьбу.
Григорий Явлинский: Да на все свадьбы приезжал.
-И к нам приезжал на свадьбу.
Григорий Явлинский: На все свадьбы приезжал. Тем более,
что я должен сказать, что они все не по разу женились, ну
не все, не все. Поэтому приезды на свадьбу дело было в общем
приятное и интересное, всегда что-нибудь новое узнаешь.
Ведущий: Ребята, некоторые из ваших однокашников даже
случайно никогда не смогут столкнуться с вами на знакомой
львовской улице, потому, что они живут и работают в других
городах. Вдалеке ОТ Львова живет Наташа Татаринова. И сегодня
Наташа прилетела в Москву для того, чтобы встретиться с вами.
Наташа, вы опаздываете, урок уже давно начался.
Наташа Татаринова: Этот мальчик почти не изменился.
Этот мальчик не изменился почти, вот я только помню, мои значит
детские впечатления, когда мы пришли в первый класс, я очень
хорошо помню, веснушки, веснушки такие были, и вот такая вот
прическа, коротко стриженый, вот такой вот чупчик.
Ведущий: Григорий Алексеевич, что вы сказали?
Григорий Явлинский: Я сказал леди Никулиной, что она
сидела со мной за партой.
Никулина: А сразу такое у меня создалось впечатление,
что сразу не узнал меня, правда?
Григорий Явлинский: Ну, сразу не узнал, а теперь узнал,
а теперь требую вернуть на место.
Ведущий: Ребята, а сколько лет вы вместе просидели?
Григорий Явлинский: Ну, сколько срок дали, столько
и отсидели вместе.
Ведущий: А была какая-то девушка, в которую были влюблены
все пацаны этого класса?
Саша Яструбецкий: В первом классе, я помню, все были
в Валю Трифонову влюблены.
Ведущий: А почему?
Саша Яструбецкий: Ну, отличница была.
Игорь Мосесов: Борьба за поносить портфель, это обязательно.
Тот, кто понесет портфель, разрешит - не разрешит, это было.
В первом классе это было.
Ведущий: И Григорий Алексеевич не был исключением?
Григорий Явлинский: Нет, не был. Но тут ничего, все
знали, что я был в неё влюблен, так тут что. Портфель, правда,
мне не приходилось носить.
Ведущий: Почему?
Григорий Явлинский: Видимо другие были шустрее.
Ведущий: Ну неужели никаких попыток завязать с ней
отношение?
Григорий Явлинский: Как, были.
Ведущий: Например.
Григорий Явлинский: ну, они кончались очень печально
для меня.
Лариса Бучак, библиотекарь Львовского университета связи:
Я вот вспоминаю эпизод, мы, с классом у нас очень часто проводились
культпоходы в театр. Мы с Валей были, и вдруг мимо нас летит
камень, ни в кого не попал правда, и Ирка мне сказала, моя
сестра. Вот говорит, Гарька скрылся за углом.
Ведущий: То есть, это Гарик Явлинский таким образом
ухаживал за Валей Трифоновой. Увы, собрать всех здесь было
просто нереально, невозможно, и поверьте, у Валентины, которая
живет и работает в Прибалтике, в Таллине, в её планы никак
не входила поездка в Москву. Но после того как мы позвонили
и сказали, что сегодня в Москве встречаются её однокашники,
она уговорила своего туроператора перенести свой отлет в Прагу
ровно на сутки, и прилетела сегодня в Москву. Она все это
слышала, Валюша, Валентина. Вот она, вот в кого были влюблены
буквально все и вся.
Григорий Явлинский: Вот она так ходила мимо меня и
в школе тоже. Вот так оно и было, буквально именно так оно
и было, и что, какой портфель.
Валентина Трифонова: Ну вот, между прочим, действительно
так. Мне тут открывают глаза на такие вещи, что в меня были
влюблены.
Григорий Явлинский: Да ладно, а то ты не знала.
Валентина Трифонова: Не знала.
Ведущий: Да не может быть.
Валентина Трифонова: Вот все-таки по прошествие времени,
это для меня сюрприз.
Ведущий: А сейчас вас ждет ещё одна встреча с другом
детства, с вашим однокашником, который был истово увлечен
Львовской детской железной дорогой, который заявил своему
отцу что он будет машинистом. Машинистом он все-таки не стал.
Кто это?
Игорь Мосесов: Коля Косов.
Ведущий: Абсолютно правильно, это Коля Косов. У нас
есть возможность поговорить с вечерним, точнее, услышать видео-привет
из вечернего Тель-Авива.
Николай Косов: Привет вам всем из Тель-Авива в Израиле.
Учился с вами в классе такой Коля Косов, такой толстый, неуклюжий
мальчик. Мне когда первый раз позвонили, что есть такой проект,
я решил, что меня разыгрывают, но потом, когда меня убедили
в этом, я был просто в шоке.
"Звонок телефона". Извините. Как вы себя чувствуете, хорошо,
я не могу сейчас говорить, через час в поликлинике, пожалуйста.
Как замечательно, что так можно пообщаться, говоря в камеру.
Но есть вещи, которые хочется сказать только лично.
Это трудно передать словами вообще, прилететь Бог знает откуда,
столько тысяч километров ради этого, это стоило этого.
- Так ты помнишь эту историю с железной дорогой то?
Николай Косов, врач психиатрической больницы, Израиль:
Историю с железной дорогой я очень хорошо помню. Единственная
была моя обида на тех руководителей, меня никогда не сажали,
я открывал и закрывал цепочку. Я был проводником, я был путевым
обходчиком, и даже спас пьяного, который спал на рельсах и
поезд ехал, и я его. Но меня ни разу не посадили в кассу,
это было очень обидно.
Сергей Мосесов, музыкант: На какую железную дорогу,
вы знаете, да? Во Львове есть детская железная дорога, и через
эту железную дорогу прошли многие-многие школьники. И конечно
мечтали. Я не мечтал, но вот.
-Опять таки специальная форма шилась.
Сергей Мосесов: У него была потрясающая коллекция оловянных
солдатиков, зависть всего нашего класса, ну во всяком случае
тех, кто это видел. И вдруг он, значит, говорит, совершенно
солидно, мы не пойдете домой, мы пойдем сейчас ко мне, и будем
играть оловянными солдатиками. Столько было уверенности и
спокойствия в его тоне, что мы спокойно пошли. Нагоняй был
потом жуткий, нас искали, звонили. Мы играли с этими солдатиками,
причем телефоны в обоих домах, можно было позвонить. Такое
было, мы пали жертвой солидности, нагоняй нам был жуткий потом
за это.
Николай Косов: Ну, я думаю, что ты меня не обвиняешь
в том, что шкоду, которую мы делали у вас дома, стреляя из
воздушки, и пытались, в двери мишень делали.
Сергей Мосесов: в австрийские двери.
Николай Косов: А эти пульки, он пробивали, и родителям
остается, не могу сказать, что им это нравилось.
Сергей Мосесов: Тогда они все прощали.
Игорь Мосесов: Раз уж пошел разговор о коллекциях.
Если у Коли была потрясающая коллекция солдатиков, то у Гарика
дома была потрясающая коллекция игрушечного оружия. Был такой
огромный деревянный ящик, мне казалось, что мы туда вдвоем
с Сергеем можем поместиться, доверху набитый кортиками, пистолетами.
Ну, что тогда производили, автоматов тогда ещё не делали.
Ружьями, саблями, какими-то совершенно. И естественно Гарик
успевал первым, знал свои пристрастия, первым вооружиться,
и дальше действо переносилось либо к Гарику в двор, но чаще
всего к нам во двор, где начинались уже там "Казаки - разбойники",
"Поиски шпионов", "Поиски перешедших незаконно границу с собакой".
Николай Косов: Скажи мне, а дедушкина сабля была в
действительности, или ты нам сочинял.
Григорий Явлинский: Я, у меня?
Сергей Мосесов: Саблю я видел лично.
Григорий Явлинский: Вот он лично видел саблю.
Сергей Мосесов: Другое дело, что её совсем не Суворов
подарил.
Григорий Явлинский: Они начали спрашивать, откуда у
меня сабля. Я сказал это сабля моего дедушки. Они остановились
на этом и стали спрашивать, откуда у твоего дедушки такая
сабля? Я им и сказал, подарил её Суворов.
Ведущий: Ребята, а часто бывало так, что ваш друг Гарик
Явлинский привирал?
Саша Яструбецкий, начальник технического отдела защиты
информации Львовского завода "Электрон": Я хочу сказать,
что привирал, как-то это сказано немного некорректно. Все
мы фантазировали в это время. Каждый там по-своему. Может,
Гарик более красочно фантазировал. Но это, я скажу, это годы
первый, второй класс. Он всегда был честным, что касалось
наших отношений и чего-то. Но когда играли мы, то разыгрывались
фантазии просто.
Ведущий: Сереж, А можно вот эту историю, как Григорий
Алексеевич фантазировал с соседом Вовкой.
Сергей Мосесов: Оказалось, что существует некая детская
армия, в которую попасть невозможно, даже не просите, нет.
Но, страшная тайна, родителям ни в коем случае. Я там комиссар,
Вовка командир, да, Вовка командир. Комиссар, если мы помним
фильмы этих времен, комиссар гораздо почетнее, что вы. Раненого
комиссара на себе из боя, это же почетнее не бывает.
Ведущий: Григорий Алексеевич, а вы это помните?
Григорий Явлинский: Что-то было. Я подробностей не
помню, но он мне столько раз это рассказывал, я уже думаю,
что так оно и было.
Сергей Мосесов: Нас двое уже, куда он денется, нас
двое. Так создаются мифы, Ничего, не важно. Но, короче говоря,
страшно, настолько это было авторитет, подавляешь, проститься
бесполезно, нет. А может быть, когда-нибудь? Ну, посмотрим.
Это надо заслужить. Это надо долго.
Саша Яструбецкий: Одна из частей этой армии пряталась
у Гарика в подвале, это был тайный резерв главнокомандующего,
наверное. Её тоже нельзя никому было показывать, да, долго
мне тоже обещал. Я приходил, но что-то не получалось.
Николай Косов: Скажите, а вы не помните? Я хорошо помню
день 12 апреля 61-го года, когда полетел Гагарин, и мы все
стояли. Объявили когда он уже сел, а мы все стояли у окон,
и мы смотрели, мы все хотели увидеть.
Игорь Мосесов: Если говорить о школьных историях, коротеньких,
когда учитель ведет перед тем как вызвать пальцем по журналу,
и каждый уже прикидывает, прошел он его фамилию или нет. И
вот он ведет, тишина полная, доходит где-то до нижней части
и говорит, Чаушьян, и среди тишины такой возглас: "За что?".
Ведущий: Григорий Алексеевич, Львов 60-ый, какой он
был?
Григорий Явлинский: Ну, он конечно был очень интересный,
для меня он был всегда таинственный. Меня всегда очень волновало,
что там был собор иезуитов, собор карамелиток. У меня была
удивительная страсть просто туда проникнуть, вниз туда спуститься
в подвалы. Это было очень сложным делом, я никого не был в
состоянии уговорить потому, что была такая молва, что там
бегают собаки внизу, и что там довольно злой смотритель, который
ждет когда все это закончится, я имею ввиду там Советская
власть, все на свете, и туда вернется все, что было раньше.
И поэтому там все остается в полной сохранности, что-то, что
было неизвестно. Но потом во Львове совершенно невероятное
кладбище есть, Лочаковское, и там тоже все было очень таинственным
и интересным. В общем-то, одновременно заниматься двумя вещами.
Скажем, читать трех мушкетеров или графа Монтекристо и жить
в городе Львове, невозможно было выдержать. Понимаете, вот
эта вот смесь, совершенно особенная. Вот такая ранняя советская
жизнь в средневековом городе, и вот это вот сочетание, оно
было совершенно особенное. Это я вот сейчас, возможно, сидя
здесь сообразил. Идешь в школу, там тебе вот впаривают все,
что там тебе впаривается, там ты слушаешься, все там это -
это.
Игорь Мосесов: Так и школа наша, там старый монастырь
был.
Григорий Явлинский: У нас школа женский монастырь.
И потом 3 - 4 урока заканчивается, и ты потом выходишь, и
вокруг тебя казематы, реальные всякие, ничего не придуманные.
Подземные ходы. Это вот все перед тобой, и ещё там люди ходят
такие странные, толи монахи, толи не монахи. Значит, это были
две совершенно разных, ну три жизни были. Одна в школе, одна
дома, а третья вот на улице среди вот этого всего, где ты
сам предоставлен себе, никого из нас за руку не держали, мы
могли ходить по всему городу, делать все, что угодно.
Николай Косов: Я хочу сделать маленькое добавление
к тому, что Гарик рассказывал, что мы шлялись по улицам, и
собственно, Львов был тогда очень безопасным городом. Я не
помню с детства каких-то ситуаций, когда совершались какие-то
тяжелые преступления, или хулиганские какие-то эти. Мы сами
были маленькие хулиганы, но это не было то, что сегодня происходит.
Ведущий: Ребят, а вообще какие-то яркие приметы того
времени?
Сергей Мосесов: Я не знаю, помнят ли, я думаю, что
помнят. Те, кто жили в старых подъездах, в старых домах во
Львове, ковры, зеркала, натирание лестниц, и вот эти вот дворники,
которые умопомрачительную поддерживали чистоту, во всяком
случае что касается подъездов, что касается улиц прилегающих.
Сейчас это куда-то ушло.
Николай Косов: И кому это мешало.
Сергей Мосесов: И кому это мешало, да.
Татьяна Мосесова: По дворам ходили точить ножи, помните,
точу ножи, точу ножи. И я всегда, вот рано утром я иду в школу,
она натирала балясины мастикой, то, что держит перила, это
называется балясина. И вот она каждую эту штуку, это был четырехэтажный
высокий дом, она каждую вот эту деревяшечку натирала мастикой,
и внизу у нас было огромное зеркало, чуть когда я была постарше
так получалось, что папа не разрешал мне красить глаза. Я
когда выходила из дому, я потихонечку, это зеркало мне служило,
подкрашивала глаза. Возвращаясь назад, я их стирала, чтобы
никто не увидел. Потом это тоже исчезло, был большой ремонт,
исчезли балясины, дворник, зеркало.
Григорий Явлинский: ну вот действительно, вот это вот
зрелище, когда тротуар моют с мылом, оно конечно сопровождает
всю жизнь, это что-то невероятное. И самое главное, что это
казалось совершенно естественным.
Игорь Мосесов: А нянечки, это же. Гарик у тебя же была
нянечка?
Григорий Явлинский: Да.
Николай Косов: И у меня.
Игорь Мосесов: Да, у Коли была, или молочницы, которые
разносили по домам молоко.
Николай Косов: А я всегда очень боялся старьевщиков.
По дворам ходили точильщики ножей и ходили старьевщики, которые
забирали старые вещи. За копейки. Но меня ими всегда пугали,
что они меня тоже заберут.
Саша Яструбецкий: А помните, как ходили трубочисты
в такой униформе, в колпаках, с ершом таким. И считалось хорошей
приметой такой, что если его увидишь, надо за пуговицу подержаться,
задумать желание, значит оно должно сбыться.
Лида Никулина, доцент кафедры общего языкознания Львовского
национального университета: Тут как раз вот к визуальным
впечатлениям, это вот польская речь, которую довольно часто
модно было услышать в те годы во Львове. И вот это вот обращение,
совершенно обычное было, к дворничихе пани:, на базаре между
торговками обращение тоже, пани - пани - пани. Вот это были
очень яркие такие впечатления.
Григорий Явлинский: Вот я приехал в Москву, и очень
многие мои однокурсники, с которыми я учился в Москве, испытывали
чувство, ну если не неполноценности, то какое-то чувство какого-то
смущения. Им все время казалось, что их называют за спиной
провинциалами, и москвичи к ним относятся с каким-то пренебрежением
или свысока. Вот я никогда ничего подобного вообще не ощущал.
Я лучше знал современную музыку, которую никто из них не мог
здесь найти, они отставали всегда. Наши девочки лучше одевались,
и мне казалось, выглядели гораздо интереснее, и вели себя
гораздо интереснее. Но конечно, сейчас очень много изменилось
с тех пор. Например, я недавно прилетел во Львов, сел в такси,
со мной поздоровались, спросили, куда будем ехать. Я сказал,
на угол Пушкина и Мира поедем. Водитель мне говорит, а вы
знаете, Пан Явлинский, больше нет уже такого угол Пушкина
- Мира. Это теперь угол других улиц. А каких? Вот эта теперь
одна улица, которая была улица Мира, называется теперь улицей
Бандеры, вот, а другая улица называется именем какого-то Гетьмана.
А еще говорит, у нас есть улица Дудаева. Ну вот не знаю, конечно,
то было немного неожиданным, но город то от этого сам не изменился.
Ведущий: Ребята, я вот сейчас смотрю на ваши лица,
от взрослой степенности на них, по-моему, уже ничего не осталось.
И эти лица, наверное, очень походи на те лица, которые 4 года
наблюдала.
Николай Косов: Думаю, что это может быть Сабина Ивановна,
кто может быть ещё.
Ведущий: Я хочу от вас услышать буквально вот короткие
характеристики об этом человеке.
Игорь Мосесов: Ноль унижений. Никогда за четыре года
никого, ни одного, даже самого последнего двоечника, не унизила
перед всем классом.
Саша Яструбецкий: Я хочу сказать, что она была нам
всем как вторая мама. И относилась к нам точно также. Ко всем
одинаково, с той же любовью, хоть мы были разные - кто-то
лучше, кто-то хуже, нам так казалось. Для неё это были все
как её дети. И она была нам как мама.
Таня Короства: Ну, Сабина Ивановна - это такой человек,
это редкостный человек. Она всю жизнь, сколько она работала
в школе, она помнит всех своих учеников. Не единого ученика,
ни об едином ученике она не говорит ничего плохого. Она всех
их любит, всех нас любит, всех помнит. И вообще это от Бога
учитель.
Ведущий: Сегодня у вас будет возможность вспомнить
своё детство вместе с Сабиной Ивановной.
Сабина Ивановна: Наташенька. Ой: Маринка: Ой, родные.
Близкие, любимые, налили мне на душу бальзам. Я попала в рай,
наверное, о котором никогда не мечтала. Очень рада всех видеть,
всем желаю только добра, радости, счастья. В семьях, в работе,
в жизни, во всём. Я вас всех люблю. Я всех помню маленькими,
худенькими, некоторые пухленькие. Особенно Коля Косов, который
был самый пухленький, наверное. Замечательные дети.
-Гарик, чем-то провинился. Я не помню чем. В наши года это
было преступление. Ну, какой-то проступок детский, я не помню.
Ему сделала выговор Сабина Ивановна. А он был настолько расстроен,
был уже октябрёнком на тот момент. Перед всем классов вышел
к доске, потупился, что-то сжимал в руке. Раскрывает, а там
звёздочка октябрятская. И говорит, "я не достоин ей, простите
меня".
Сабина Ивановна: Вы знает что, был маленький фантазёр.
Фантазировал очень здорово. И вкруг всегда собирались его
товарищи. Ну, не разлей вода были Мосесики и Саша Яструбецкий.
Они жили все по соседству. Он был очень самостоятельный. Очень
хотел сам добиться всего. Трудолюбивый. Ну я, конечно, не
ожидала, что будет на такой вышине. Очень приятно.
Игорь Мосесов: Сабина Ивановна, я думаю, после родителей
вы второй человек, который сделал нас именно такими, какие
мы есть в полном объёме. Мы прожили часть жизни вместе с вами,
и не забудем этого никогда, просто никогда.
Алла Гавриленченко: Вы помните, мы встречались, и семьями
дружили. Вы совершенно не изменились. Молодая, красивая, замечательная.
И ещё я вам хочу сказать, большое спасибо за почерк. Почерк
ваш, почерк у нас у всех. Красивый круглый, замечательный.
Валя Трифонова: Сабина Ивановна, когда-то уже в старших
классах мы писали сочинения. И я вот помню, что я писала о
вас. Потому-то такое тёплое чувство было. Вы нам поставили
планку. Потому что, глядя на вас, мы должны тянуться.
Сабина Ивановна: Милые, дорогие детки, спасибо вам,
что вы есть, что вы пригласили меня, что я побывала в сказке.
Григорий Явлинский: Столько времени, сколько я сознательно
жил на свете, я сознательно или подсознательно, но всегда
ощущал присутствие во мне Сабины Ивановной. Вот она умела
быть строгой, будучи бесконечно доброй. Она никогда никого
не унизила. Она нас уважала. Просто за то, что мы люди. И
это осталось с нами навсегда. Это я знаю, что это более важно,
чем научиться писать и читать. Это же касается всех. Посмотрите,
все стали самостоятельными, уважающими себя людьми. Это сделала
Сабина Ивановна. И никакие другие учителя потом не смогли
этого изменить и не могли этого испортить. Сабину Ивановну,
мой отец пригласил потом её работать с малолетними преступниками.
Я спрашивал его, почему ты выбрал именно Сабину Ивановну?
Он говорит, потому что она уважает того, с кем она разговаривает,
она уважает того, с кем имеет дело. Для неё нет плохих. Для
неё есть плохие дела и плохие поступки. И нет плохих людей.
Это было совершенно особой вещью. И я всегда, где только мог,
и мне всегда хотелось, где бы меня не спрашивали, я с какой-то
гордостью говорил, а у меня вот Сабина Ивановна Меркулова,
она и есть, она главный и первый учитель. Я помню, как она
красной перьевой ручкой пишет у меня в дневнике: "С", потом
"Меркулова". И я расписываюсь так, потому что расписывалась
она так. Вот как нажим делается, как буквы пишутся. Но самое-то
главное - как разговаривать, как вести себя, как жить на свете.
Вот Сабина Ивановна со всеми с нами осталась. Они счастливые.
Они так это не чувствовали. Они каждый из них могут её встретить
на улице. Для них это не чудо. Для меня это было совсем по-другому.
Я думаю, для Коли это ещё больше, потому что он ещё дальше
уехал. Вот такая у нас Сабина Ивановна.
Наташа Татаринова: Огромное спасибо за то, что вы,
я надеюсь, для всех нас были второй нашей мамой. Я думаю,
что все меня поддержат.
Ведущий: Когда я был во Львов, когда я спросил о вашей
заветной мечте, вы сказали, что вы мечтали побывать в Петербурге,
и так там и не побывали.
Сабина Ивановна: Не смогла.
Ведущий: Мы, нам очень загорелось сделать вам этот
подарок. Очень загорелось Сделать этот подарок от программы
"Однокашники", путешествие в Петербург. Но ребята нам это
не позволили сделать. Они решили, что это должен быть подарок
от класса. Это билеты на поезд в Петербург для вас. Для вас
заказана лучшая в Петербурге гостиница, вы побываете в лучших
музеях. То подарок от этого класса.
Сабина Ивановна: Нет слов для выражения. Как это возможно.
Это может быть сон, может быть я вижу во сне? Это. Никогда
не думала, что я ещё в своей жизни попаду в Питер.
Ведущий: А у нас не так было много времени. Хотелось
поговорить о большем. Н получилось. И так всегда. Я думаю,
что сейчас вы будете долго сидеть, наверное, будете сидеть
до утра, наверное, будете вспоминать. Наверное, самое интересное,
что вы вспомните, мы не услышим. Но это ваша память, ваши
истории. Мы очень хотели, чтобы вы хотя бы на несколько минут
попали в своё детство и почувствовали его аромат, как почувствовали
его мы когда посмотрели одну старую плёнку. Собственно, с
этого и началась история этого класса.
-Сабина Ивановна, эту плёнку отец мой снимал.
-Папа вот он и фильмы снимал, и фотографии.
Сабина Ивановна: В этот день холодный.
-Вот это нестандартная каша. Все на лыжах.
Игорь Мосесов: Люда, это ты. Люда, это ж ты.
Ведущий: А теперь всё.
Григорий Явлинский: Знаете, вообще говоря, очень мало
кому удаётся сделать то, что если это человек сделает, то
это будет, а если он не сделает, то этого не будет, никогда.
И вот если бы вы, ваши коллеги и товарищи вот этого не сделали,
этого бы никогда не было, вообще никогда. Мы бы никогда так
не собрались. Я часто бываю на телевидении, я ведь сейчас
не для телевизора говорю, я не помню, с 90-ого года таких
лиц у операторов, которые я видел в этот вечер. Я не видел
таких лиц - светлых, спокойных, умных, человеческих.
Ведущий: У нас есть традиция, в конце каждой встречи
дежурный произносит тост.
Григорий Явлинский: Вы, Сабина Ивановна, нас сделали,
что же здесь ещё скажешь, а вам я хочу пожелать чтобы мы с
вами не забывали, просто не забывали, что мы очень счастливые,
что мы жили, живём, что у нас есть дети, у нас было замечательное
прошлое. У нас будет будущее. Будьте здоровы.
Сабина Ивановна: Может моей заслуги, наверное, большая
заслуга ваших родителей, которые воспитали вас настоящими
людьми.
Ведущий: За вас за всех.
Сабина Ивановна: Ай родные, ай родные.
Ведущий: Это была программа "Однокашники". Встречи
старых друзей. Многие наши герои уверяют, что чем старше они
становятся, тем ярче становятся воспоминания о детстве. Если
вам станет одиноко, помните, что у вас есть однокашники. Я
прощаюсь вами до следующей среды. Увидимся в 19:30. Пока. |
|
|
Передача
"Однокашники" (ТВС), 4 июня 2003 года
|
 |
