|
Заявление Владимира Путина о том, что после выборов Госдумы
возможно формирование правительства парламентского большинства,
стало единственной неожиданностью президентского послания.
Аналитики отреагировали на президентскую «посылку» по-разному.
Оптимисты заявили, что президент дает сигнал наиболее умной
и «продвинутой» части избирателей: хотите иметь «своих»
в правительстве — идите на выборы, а не сидите дома, как
обычно. И что все партии должны отнестись к этому очень
серьезно и формировать свои списки так, чтобы оттуда можно
было сразу брать готовых министров вместе с премьером.
Пессимисты заявили, что президент обещал всего лишь «учесть»
результаты выборов при формировании кабинета: то есть не
обещал никакого «правительства парламентского большинства».
И что в лучшем случае (если результаты выборов его устроят)
он посоветуется на эту тему с депутатами, не будучи обязанным
этими советами руководствоваться.
Реалисты заявили, что теперь-то уж точно «Единой России»
к декабрю надуют (или насчитают) нужный предвыборный рейтинг.
И в дополнение к безальтернативному президенту мы получим
еще и безальтернативный парламент. После чего задачу возврата
к славному прошлому эпохи 6-й статьи Конституции можно будет
считать решенной…
Наименее вероятным из высказанных предположений видится
первое: меньше всего Кремлю нужно, чтобы на выборы пришел
избиратель, обладающий способностью к самостоятельному и
критическому мышлению. Избиратель, мозг которого не поддается
промывке программами Михаила Леонтьева или Максима Соколова.
Избиратель, понимающий разницу между словом и делом, но
не понимающий разницы между «Единой Россией» и КПСС. Избиратель,
для которого в отличие от президента интересы личности куда
важнее государственных интересов. И так далее.
Второе предположение видится куда более обоснованным.
Напомним, что дословно президент сказал, что считает возможным
«с учетом итогов предстоящих выборов в Государственную Думу
сформировать профессиональное эффективное правительство,
опирающееся на парламентское большинство». Надо ли доказывать,
что правительство, сформированное парламентским большинством,
и правительство, опирающееся на парламентское большинство,
— две большие разницы? Собственно, правительство и сегодня
опирается на парламентское большинство — дружный «квартет»
так называемых центристов поддерживает все, что вносит Кремль
или Белый дом, не читая.
Заметим: само по себе формирование правительства парламентским
большинством — вполне здравая идея, но она означает решительный
отказ от «самодержавного» вектора последнего десятилетия:
непрерывного усиления президентской власти, концентрации
полномочий в центре и снижения значимости публичной политики.
Между тем усилить влияние парламента на правительство можно
лишь одним путем — ограничив президентскую власть. Что,
в свою очередь, означает серьезнейшее изменение ВСЕЙ политической
системы в стране. Ведь подобные изменения неизбежно были
бы воспроизведены на региональном уровне. А это, в свою
очередь, ограничило бы власть нынешних «хозяев» регионов
— президентов и губернаторов, привыкших править, не считаясь
ни с какими представительными органами, и назначать чиновников
исключительно своей волей, по принципу личной преданности,
а вовсе не по принципу профессионализма или политической
поддержки…
Еще более трудно предположить, что предложение об изменении
«баланса властей» поддержат губернаторы, в лучшем случае
понимающие разделение властей как расположение законодательных
собраний в отдельном от администрации здании. А в худшем
рассматривающие региональные «парламенты» примерно так же,
как раньше обкомы партии рассматривали Советы депутатов
трудящихся. И надо сказать, что у подавляющего большинства
губернаторов для такого отношения есть все основания…
Единственная гипотеза, которая может выглядеть уместной,
— «башкирская»: там, как известно, правящий почти полтора
десятилетия Муртаза Рахимов инициировал изменения к республиканской
Конституции, вводящие почти «парламентский» режим. С прозрачной
целью: баллотироваться в президенты еще раз нельзя, но никто
не запрещает возглавить будущее парламентское большинство
и остаться у власти, переименовав должность.
Может быть, и Владимир Путин таким образом готовит почву
«под себя», заранее думая о том, что после 2008 года надо
как-то остаться у власти? Что же, теоретически это возможно,
но уж больно дальний берется прицел. Не в привычках российской
власти заглядывать на столь большое расстояние…
Что касается третьего предположения, то и в нем есть большая
доля истины.
Когда «Единая Россия» некоторое время назад вдруг заговорила
о том, что, назначая министров, президент должен делать
это по представлению победителей будущих думских выборов,
это смотрелось неудачной шуткой.
Неужели, думалось, в «ЕР» собрались люди невиданной храбрости,
не боящиеся покуситься на конституционные полномочия того
самого президента, которому неизменно клянутся в верности
и который является их главным и единственным избирателем?
И вообще такие предложения выглядят анекдотическими, когда
исходят от партии, являющейся «тенью» правительства, полностью
зависящей от его расположения. Точно так же выглядело бы
тридцать лет назад предложение о назначении секретарей ЦК
КПСС по рекомендации Верховного Совета, назначенного волей
указанного ЦК…
Теперь, после президентского «сигнала», скорее всего, и
бюрократия, и зависящие от власти СМИ, и избиркомы правильно
поймут поставленную задачу. И совершенно добровольно начнут
работать на нерушимый блок «Единой России» и беспартийных.
А сама «ЕР» начнет перед выборами храбро критиковать правительство,
выдвигая «антибюрократические» лозунги и протестуя против
того, за что сама же голосует (собственно, она и сейчас
этим занимается, пользуясь тем, что гражданам плохо известны
поименные списки парламентских голосований). После чего
можно будет сказать, что президент, как и обещал, сформировал
правительство по предложению парламентского большинства,
скромно умолчав, что указанное большинство было предварительно
сформировано по предложению президента.
Конечно, это не будет означать, что парламент будет совсем
уж однопартийным, как 20—30 лет назад. Кого-то, помимо «партии
власти», туда придется допустить — механизмы «административного
ресурса» еще не позволяют обеспечить такое же единодушное
голосование, как в приснопамятные времена. Да это, вообще
говоря, и не нужно — как потом демонстрировать Западу наличие
многопартийности и демократии? Пусть лучше будет оппозиция
в качестве «цветка в петлице»: представленная в парламенте,
но ничего не решающая. Но чем это принципиально отличается
от ситуации, которая есть сейчас?
Так что, скорее всего, никаких реальных изменений политической
системы в ближайшее время не предвидится. А жаль — и не
потому, что так уж хочется, чтобы у депутатов власти было
побольше, а у президента с правительством — поменьше. Суть
дела в том, что нынешняя система, порой до боли напоминающая
прежнюю, принципиально неспособна обеспечить принятие решений
в интересах граждан. И не потому, что в Белом доме сидят
плохие люди, а потому, что они никак не зависят от этих
самых граждан. Зато они зависят от президента, который их
сегодня назначил, а завтра может снять, никому не объясняя
причин ни того, ни другого. Угадайте с трех раз, в чьих
интересах они будут действовать?
Между тем если правительство действительно формировалось
бы парламентским большинством (да еще избранным на действительно
свободных выборах), оно вело бы себя совершенно иначе. Так,
как оно ведет себя в Германии или Швеции, Великобритании
или Италии, Канаде или Японии и так далее, — примеры можно
множить.
Впрочем, о переходе к парламентской демократии пока не
решается всерьез говорить ни одна политическая сила. Одни
при этом опасаются «левого реванша» и «красного правительства»;
другие считают, что Россия так устроена, что народу нужна
палка; третьи понимают, что назначить в правительство их
еще могут, а с поддержкой граждан на выборах есть проблемы…
Скоро ли наши политики поймут, что без президентов демократии
бывают, а без парламентов — нет?
|
