В правительстве заговорили об угрозе "голландской болезни": переизбыток экспортной долларовой выручки грозит самыми неприятными последствиями для отечественной экономики.

Насколько реален недуг, каковы его последствия, возможные профилактические меры — обо всем этом рассказывает заместитель председателя комитета по бюджету и налогам Государственной думы МИХАИЛ ЗАДОРНОВ.

— Михаил Михайлович, как долго не иссякнет поток нефтедолларов за прежние поставки, если вдруг завтра произойдет ценовой обвал на мировых рынках?

— Минимум еще один квартал дополнительные доходы от нефти будут поступать. Судя по всем признакам, до конца апреля цены на нефть продержатся на достаточно высоком уровне, превышая запланированные бюджетные параметры на полтора доллара за баррель. Так что приблизительно до июля казна будет иметь неплохие доходы от экспортной пошлины на нефть и еще как минимум полгода — за газ. Это подтверждают и предварительные данные по исполнению бюджета за I квартал: перевыполнение по доходам составило 5% — показатель достаточно серьезный.

— Правительство встревожено симптомами "голландской болезни". Дело действительно зашло настолько далеко?

— О "голландской болезни" заговорили не сегодня, а еще в 2000 году. Суть ее вкратце такова: гипертрофированная ориентация на экспорт какого-то одного или группы родственных товаров — бананов, кофе, нефти или тюльпанов, спрос на которые неустойчив, цена зависит от конъюнктурных колебаний на мировых рынках. В такую страну при хорошей конъюнктуре идет поток валюты, укрепляется ее национальная денежная единица, населению также перепадает кое-что от доходов. Неизбежное следствие — укрепление национальной валюты, что ведет к удешевлению импорта, подавляющего другие и без того запущенные отрасли национальной экономики. Рано или поздно цены на экспортируемый товар падают, и процесс начинает идти вспять: приток зарубежной валюты сокращается, что немедленно сказывается на положении и госбюджета, и национальной валюты, и населения, а стагнацию во внутреннем производстве преодолеть быстро невозможно. "Инфекция" подрывает экономическое здоровье, делая страну еще более зависимой от экспортных отраслей. Поэтому когда говорят, что в России есть признаки "голландской болезни", это сомнений не вызывает. К сожалению, привязка нашей экономики к экспортным отраслям с годами не слабеет.

— А для нас, куда ни кинь, все плохо. Только и слышишь от экспертов: укрепление рубля, ослабление рубля, инфляция, девальвация — все "не в масть". Существует ли какой-то вариант, который был бы нам во благо?

— Ну почему все плохо? Все-таки доходы населения растут. Начнем с того, что инфляция и порождает укрепление рубля. Если бы она составляла 5%, то реальное укрепление рубля было бы минимальным. Что такое реальное укрепление рубля? Разница между ростом внутренних цен (инфляцией) и номинальным обесцениванием рубля. Сбив уровень инфляции до минимума, можно затормозить процесс укрепления рубля. А сегодня быстрое укрепление национальной валюты происходит именно потому, что цены по итогам минувшего квартала росли теми же высокими темпами, что и в 2002 году. И потому реальное укрепление рубля только за прошедшие три месяца составило 6%. Что нужно делать? Не допускать стремительного роста цен, а это можно сделать только последовательной политикой ЦБ и правительства. И для смягчения внешних воздействий создать стабилизационный фонд — тоже кстати тема, которая не сходит с повестки дня. Эти две меры и есть то самое лекарство, которое лечит "голландскую болезнь". А в более долгосрочной перспективе необходимо развивать другие отрасли, проводить реформу банковского сектора, обеспечивающего приток капитала. Это уже меры структурной политики, которые тоже постоянно обсуждаются, но, к сожалению, слишком медленно реализуются. Речь идет о диверсификации экономики, обеспечении роста в других секторах.

— Но стерилизовать поток долларов можно только одним путем — включив печатный станок?

— Разумеется. Но будь у нас создан стабилизационный фонд, он бы уменьшил давление на валютный рынок. Другой мерой может стать сокращение норматива обязательной продажи валютной выручки до 30% и разрешение Банку России в случае необходимости самостоятельно уменьшать эту норму. Соответствующий законопроект нами подготовлен, мы намерены принять его в течение ближайших месяцев. Если сократить "обязаловку", то многие законопослушные предприятия, возможно, сократят продажу своей валютной выручки, что облегчит задачу и для ЦБ: меньше будет печататься рублей, ниже будет инфляция.

— Наш экономический рост лишь скрывает уродливое развитие экономики, придавленной сырьевым монстром. Долго ли идти до экономического коллапса при отсутствии срочных структурных реформ — в том случае, если они, конечно, не опоздали?

— Экономического коллапса не будет, а говорить о сырьевом монстре — это все же некоторое преувеличение. Зависимость от сырьевого экспорта у нас большая, но не стопроцентная. Развиваются отдельные отрасли вне сырьевого сектора — жилищное строительство, торговля, хотя они тоже зависят от доходов экспортных отраслей.

— А высокие технологии?

— Здесь, к сожалению, развитие идет не так быстро, как хотелось. Но все же идет — на рынке информационных технологий, в компьютерном бизнесе, хотя, повторяю, не адекватными темпами. Поэтому сгущать краски не стоит. Что до структурных реформ, то никогда не бывает так, чтобы время было потеряно безвозвратно. Ясно, что в текущем году активных действий от правительства ожидать не следует. Мои надежды связаны с тем, что после парламентских и президентских выборов будет сделан новый рывок в сфере структурных реформ, как это происходило после прошлых выборов. Что должно сыграть роль локомотива экономики? Думаю, жилищное строительство, поддержанное ипотекой и развитием финансового сектора, может дать несколько процентов прироста ВВП. Далее — информационные технологии и все, что связано с ними, начиная с их внедрения в базовые образовательные процессы. Возможны также весомые вложения, в том числе и государственные, в развитие инфраструктуры, в первую очередь транспортную. Инфраструктурные объекты тоже способны дать толчок к развитию других отраслей экономики.

— Оборонный промышленный комплекс разве сюда не входит?

— Потенциально — да, но по существу не совсем понятна политика правительства в этой сфере, которая нередко подменяется переформированием структур, начиная от правительства и заканчивая самими хозяйствующими субъектами.

— А где источники финансирования всех необходимых структурных изменений?

— Сегодня средства есть. Где-то мы тратим неоправданно много бюджетных денег, в том числе в "социалке" и оборонных отраслях, а средства надо направлять туда, где есть экономический эффект и отдача от вложений. И не забудем: бюджет 4 года перевыполняется, есть финансовые резервы для финансирования тех или иных реформ.