|
- Алексей Георгиевич, ваше интервью «Независимой газете»
от 7 февраля 2002 года вызвало весьма широкий отклик. В
частности, спрашивают, есть ли у вас фактические основания
обвинять начальника Генерального штаба генерала армии Квашнина
в том, что он подорвал оборонную мощь, исходя из желания
занять пост министра обороны и стремясь ради этого убрать
главного конкурента - главкома Ракетных войск стратегического
назначения генерала армии Яковлева?
- Я не прокурор, чтобы обвинять Квашнина. Когда я сказал,
что Квашнин руководствовался личными, ведомственными интересами,
борясь с Ракетными войсками стратегического назначения,
я исходил из того, что никаким другим способом объяснить
такие странные решения невозможно. Вот некоторые наши коллеги,
в частности из фракции КПРФ, высказывали предположение,
что Квашнин сделал это в угоду американцам. Я не склонен
присоединяться к этим подозрениям.
Другой вариант, что начальник Генерального штаба и его
окружение просто проявили полную некомпетентность в решении
вопросов, связанных со стратегическим сдерживанием. Я этого
тоже не могу сказать. Бросить такое обвинение - значит нарваться
на иск об оскорблении чести и достоинства. Все-таки начальник
Генерального штаба сейчас - это высший военачальник в Российской
Федерации. Публично обвинять его в невежестве и некомпетентности
я не собираюсь.
А что касается моего предположения о том, что роль сыграли
ведомственные, личные мотивы, то никакого оскорбления чести
и достоинства в этом нет. Мы знаем, что в огромных бюрократических
ведомствах очень часто происходит смешение собственных интересов
и интересов национальной безопасности.
- А почему вы считаете, что эти решения не были продиктованы
интересами национальной безопасности? Ведь, наверное, Анатолий
Квашнин именно так аргументировал свою позицию, когда отстаивал
эту точку зрения в Министерстве обороны, в Совете безопасности
и на встречах с президентом Российской Федерации?
- Были парламентские слушания, правда закрытые, которые
проводились несколькими профильными комитетами Государственной
Думы. Парламентские слушания в своем заключении сформулировали
крайне критические позиции в отношении упомянутого решения.
Никакого ответа на это не было.
Отвлекаясь от стратегических, военно-технических деталей,
я хочу подтвердить свою позицию простыми примерами.
Вот смотрите: в начале 90-х при администрации президента
Буша, отца нынешнего президента, отношения между США и Россией
были очень неопределенными. Недоверие к президенту Ельцину,
министр иностранных дел Козырев, которого все сейчас обвиняют
в том, что он все позиции «сливал» американцам. И в то же
время подписывается договор СНВ-2, которого американцы добивались
на серьезных переговорах; получая от нас уступки, они шли
на большие уступки со своей стороны. Это было отражено в
договоре СНВ-2, и в преамбуле к этому договору США дали
обязательство не выходить из договора по ПРО. Это была та
республиканская администрация, которая тоже провозглашала
своей целью создание национальной системы ПРО.
Возьмите следующую администрацию, демократическую. Конец
90-х годов. Резкое обострение отношений между Россией и
США из-за агрессии НАТО против Югославии, из-за расширения
НАТО на восток. На президента Клинтона оказывается сильнейшее
давление со стороны республиканской оппозиции в пользу выхода
из договора по ПРО. Он этого не делает. Он продолжает переговоры,
несмотря на слабость своих позиций, связанных с известными
обстоятельствами.
И вот третья ситуация, сейчас. Престиж, положение России
возрождаются. Взаимодействие с Соединенными Штатами идет
тесно, как никогда с 1945 года. Личные отношения президента
Путина и президента Буша, теперь уже сына, необыкновенно
теплые. И на фоне всего этого американцы демонстративно
выходят из договора по ПРО и фактически саботируют ведение
реальных переговоров по сокращению СНВ.
Что изменилось сейчас по сравнению с периодом начала 90-х
и конца 90-х? Главное, несомненно, состоит в том, что расформированы
Ракетные войска стратегического назначения как вид вооруженных
сил, статус их понижен. И принята программа, как отмечают
многие, значительного сокращения и перестройки российских
стратегических сил, которая поведет к их существенному ослаблению.
И последствия этого налицо: фактическое разрушение переговорного
процесса.
- Как вы считаете, есть ли основания у Генерального
штаба считать, что вы превысили свою компетенцию, выступая
с заявлениями о конфликте, который якобы имел место между
Яковлевым и Квашниным?
- На протяжении последней пары лет все знали об этом конфликте.
Он вышел за пределы Министерства обороны. Есть заявления
министра обороны, есть заявления начальника Генштаба, которые
свидетельствуют о том, что такой конфликт был. И даже президент
по этому поводу высказывал свою позицию.
Если Квашнин действительно заботится о безопасности страны,
то должен думать о том, чтобы своевременно исправить те
ошибки, которые были с его подачи допущены нашим военно-политическим
руководством. Решения в области стратегических вооружений,
в том числе и об их сокращении, перестройке, растягиваются
на долгие годы, и можно успеть эти ошибки исправить. Хотя
политический ущерб - разрушение переговорного процесса -
нанесен уже сейчас.
- В своей статье «Бомбы для оргвопроса» («Новая газета»
№ 5 от 4 марта) обозреватель «Новой газеты» Андрей Пионтковский
пишет: «Максимальное увеличение числа стратегических символов
стало для Арбатова своего
рода сверхценной идеей». Что вы можете сказать по этому
поводу?
- По поводу публикации Андрея Пионтковского хотелось бы
кратко остановиться на нескольких моментах. Во-первых, о
сдерживании. Пока США не зовут Россию в полноценные союзники
(через НАТО или в двустороннем формате) и покуда у двух
держав остаются тысячи единиц ядерного оружия в стратегических
ядерных силах (СЯС), достигающих территории друг друга,
мы обречены на отношения взаимного ядерного сдерживания.
Андрей Пионтковский, конечно, прав в том, что США не собираются
нападать на Россию, так же как и Россия на США. Но готов
ли он предложить, чтобы мы просто положились на сегодняшние
декларативные обещания США? Или мы все-таки должны сохранить
какие-то более осязаемые гарантии своей безопасности: скажем,
в виде достаточного собственного потенциала сдерживания
и взаимных договорных ограничений на вооружения (тем более
что речь идет о перспективе на 10-15 лет вперед)? Во всяком
случае, США только лишь на заверения России в дружбе не
полагаются и ниже 1700-2200 боеголовок опускаться не хотят,
да еще около четырех тысяч планируют держать под рукой на
складах.
А раз мы вынуждены за неимением лучшего оперировать категориями
сдерживания, то для оценки его надежности есть разработанная
десятилетиями методика, в которой Пионтковский как специалист
должен разбираться. В частности, если пресса правильно описывала
программу развития СЯС, принятую с подачи Квашнина в начале
2001 г., то через десять лет стратегические силы России
станут столь уязвимы, что выполнить свои задачи смогут только
при нанесении ими ответно-встречного или упреждающего удара.
В первом случае при такой стратегии резко возросла бы опасность
случайной ядерной войны, а во втором варианте стратегия
России ровным счетом ничего не достигла бы, кроме сокрушительного
возмездия превосходящих сил США. Может Пионтковский сейчас
дать гарантию, что через десять лет наши отношения с Америкой
станут столь хороши, что эта стратегическая нестабильность
не будет иметь никакого политического значения?
Безусловно, это можно предотвратить, если иметь разумную
в пределах экономических возможностей программу СЯС и систему
договорных ограничений на стратегические вооружения. И речь
при этом вовсе не идет о наращивании российских вооружений
или даже о сохранении паритета с США. Тут Пионтковский просто
недобросовестно передергивает доводы оппонентов. Не вдаваясь
в технические детали и не повторяя многократно приводившихся
аргументов, отметим следующее. В контексте глубоких сокращений
российских СЯС по финансовым причинам проблема вполне решаема
при сохранении в качестве главной опоры наших стратегических
сил наземных МБР мобильного и шахтного базирования. Это
предполагает их своевременное обновление на новые системы
(«Тополь-М» ) в абсолютно приоритетном порядке - в рамках
общего сокращения СЯС в 3-4 раза.
Это, конечно, не испугает США, как правильно говорит Андрей
Пионтковский, - ну и ладно. Зачем нам их пугать? Просто
ко всему прочему в этом единственном классе вооружений Россия
намного опережает и будет еще лет двадцать опережать США
(в отличие от морских и авиационных систем СЯС), и в принципе
наземные МБР можно быстро оснастить многозарядными головными
частями, получив огромный рост и общего числа боеголовок,
и потенциала преодоления любой ПРО. Поэтому при радикальном
изменении программы Квашнина у американцев сразу появился
бы интерес к возобновлению серьезных переговоров. А сейчас
вместо переговоров они занимаются политическим пиаром, а
вместо договора по СНВ предлагают подписать филькину грамоту.
Я убежден, что именно серьезные стратегические переговоры
и полномасштабные новые соглашения с США более всего способствовали
бы нашим партнерским отношениям с Западом. И это ничуть
не мешает, а лишь помогает нашему продвижению в том числе
к возможным будущим союзническим отношениям. Что не имеет
ничего общего с идеей «максимального увеличения числа стратегических
символов», которую мне голословно вменяет оппонент. И кстати,
со мной согласны многие авторитетные американские специалисты,
которых почему-то не замечает Пионтковский, слишком легковерно
принимая позицию нынешней администрации США.
А вообще в российской политике и вправду без пол-литры
не разберешься: наши прозападные ультралибералы вместе с
Жириновским смыкаются с американскими ультраконсерваторами
и великодержавными шовинистами, в том числе из окружения
президента Буша.
|
