С коховскими прегрешениями будет разбираться суд, который состоится в один и тот же день с заседанием, на котором верхняя палата должна подтвердить полномочия Альфреда Рейнгольдовича, как того требует регламент СФ. И на момент подписания номера результаты его нам еще неизвестны. Но пока из всего приключившегося можно сделать лишь один практический вывод: Совет Федерации сегодня можно воспринимать как угодно - как старшего брата Думы, как младшего брата президента, как тайного оппонента региональных лидеров. Его нельзя воспринимать как запасной аэродром для отработанных уже Кремлем фигур.

Разношерстная компания

История Альфреда Коха - последний мазок к масштабному полотну под названием Совет Федерации нового вида. Верхняя палата укомплектована уже практически на все 100 процентов. Со стопроцентной ли пользой для Кремля, как это принято было считать с того самого момента, когда идея о реформировании СФ впервые прозвучала с кремлевского амвона?

Можно вспомнить недалекую историю: новый президент, в ту пору еще не освоившись в просторных кремлевских кабинетах и ежась перед телекамерами, начал строить оборонительные укрепления. Он поделил страну на семь округов, лишил губернаторов статуса политиков федерального масштаба, построил Думу, подписал несколько ключевых законов (например, о партиях) и подстраховался тем самым на будущее. Работающие в максимально упрощенном виде все органы госвласти как бы выдавали с головой несильного владыку, и об объективной надобности этих реформ уже и не вспоминалось.
Между тем система сдержек и противовесов, созданная Ельциным, шаткий баланс между оппозиционной Думой и дружественным Советом Федерации, действительно требовала реформирования. Сергей Иваненко, депутат Госдумы от "Яблока", на этот счет говорит: "Альтернативой реформе СФ - первой реформе Путина - было сохранение старого положения дел, при котором губернаторы имели всю полноту не только исполнительной, но и законодательной власти, не только в регионах, но и в Центре. Поэтому вопрос ставился так: или раздробление России на более или менее сильные, в зависимости от ресурсов, удельные княжества, или какая-то другая система".

Эта "другая система", созданная сегодня, тоже имеет мало общего с нормальным, полноценным парламентаризмом, который предполагает на одном уровне прослеживание интересов избирателей, на втором - конкретных регионов. Люди, пришедшие в СФ сегодня, представляют собой довольно разношерстную компанию: от бывших номенклатурщиков до банкиров, от губернаторов и министров до вымогателей и мошенников (по крайней мере, в ряде некоторых официальных биографий фигурируют конкретные статьи УК). Вопрос в том, что их всех объединяет в СФ, и в том, какую пользу Кремль извлекает, собрав в верхней палате столь разных по интересам и политической значимости людей?

Увидеть Лужкова и умереть

Нынешний Совет Федерации один из политологов назвал "статусным клубом", больше всего напоминающим Госсовет при Николае II. Полупредставительский орган (наполовину формировался выборным путем, наполовину - по назначению царя) так же, как и нынешний сенат, служил перевалочным пунктом в законотворческой деятельности между Госдумой и царем. Но главное, что получали сенаторы и при царе, и ныне, при президенте, - это статус со всеми вытекающими из него последствиями.

…Об одном бизнесмене, члене СФ нового созыва, рассказывают, что на вопрос, зачем тебе нужно это членство, сенатор ответил: да я по своим делам к Лужкову уже который месяц пробиться не могу. А сейчас сенатор все-таки, отфутболить меня будет труднее, чем когда я был просто одним из сотни бизнесменов, которому надо встретиться с мэром. Впрочем, на сегодняшний день даже кресло в Совете Федерации не помогло нашему герою, теперь он надеется возглавить какой-нибудь комитет, и тогда Лужков уж точно не отвертится…

То, что около 70% сенаторов имеют московскую прописку и сроду не бывали в краях, которые они нынче представляют, неудивительно. "В России ресурс власти, и административной, и организационной, и финансовой, весь сконцентрирован в Москве, частично в Санкт-Петербурге, - говорит Сергей Иваненко, - поэтому огромное количество новых сенаторов - это люди, которые постоянно живут и работают здесь". А то, что большая часть этих семидесяти процентов - представители бизнес-кругов, окончательно переквалифицировало СФ из политического органа в "место, где решаются вопросы".

Довольно распространенное мнение о том, что в результате нового порядка формирования верхняя палата перестала быть местом, где решаются какие угодно вопросы, кроме тех, что волнуют регионы, справедлив, но не вполне. То, что все сенаторы получили свои кресла либо по согласованной с Кремлем договоренности на месте, либо по согласованной на месте договоренности с Кремлем, ни для кого не секрет. Однако нельзя сказать, что регионы никак не заинтересованы в подобном кандидате, устраивающем и Кремль, и, с издержками конечно, самих региональных лидеров. Здесь срабатывает так называемый "синдром Козырева": бывший министр иностранных дел, уйдя из Белого дома, стал представлять в Госдуме интересы Мурманска. И, благодаря давним, хорошо отлаженным связям, олицетворял собой лоббистскую мечту по многим вопросам. Так что регионалы, конечно же, отнюдь не против того, чтобы в столице их представляли персоны, вхожие в высокие кабинеты. Другое дело, что далеко не все из этих взаимовыгодных фигур готовы проститься с прежними интересами и всерьез взяться за решение проблем региона, который они представляют в сенате.

Наблюдатели отмечают очень много общего между нынешней ситуацией в России и эпохой раннего федерализма в США. Свой сенат американцы создавали, что называется, "в противовес разгулу демократии", чтобы фильтровать принятые Палатой представителей, куда мог быть избран кто угодно, законодательные нормы. Сегодня в США установлен четкий принцип, по которому сенатор не может иметь своих собственных бизнес-интересов. А если таковые и были в его прошлой, безмандатной, жизни, то он обязан отдавать свое дело в траст, дабы полностью посвятить себя нуждам населения избравшего его штата.
О такой системе нынешнему СФ мечтать еще рано, хотя роль фильтра от неудобоваримых законодательных инициатив Госдумы ему отводится во всех без исключения комментариях относительно назначения новой палаты. При этом "...практической актуальности в этом нет, - рассуждает Сергей Иваненко, - поскольку и Дума достаточно "разумна" с точки зрения правительства, поддерживает все инициативы и ничего особенно нелепого не выпускает из себя, разве что по недосмотру иногда случаются такие вещи. В этом смысле тактическая роль СФ, конечно, уменьшилась. Но подбирать туда людей, чтобы они служили фильтром, - это бюрократический, чиновничий подход к формированию верхней палаты парламента. Сегодня СФ имеет политически только одно значение: она ограничивает полномочия избранной Думы, потому что создается дополнительный фильтрующий орган перед президентом, которому не всегда удобно накладывать вето".

Как править темной лошадкой

В отличие от политических "значений" политических функций у СФ до сих пор остается много. В ее компетенцию входят многие ключевые вопросы в устройстве страны, от кадровых вроде назначения генерального прокурора до импичмента. Да и сам спикер СФ - третье лицо в государстве, которому надлежит, в случае чего, взять власть в свои руки. В этом контексте фигура нового главы верхней палаты Сергея Миронова вызывает особый интерес. Знающие его люди говорят, что он достаточно амбициозен, при этом умеет общаться с людьми и быть преданным. Сейчас он поставлен во главе органа, чей политический потенциал и назначение, судя по всему, еще не до конца ясны даже самой власти. Сама она не раз повторяла, что СФ в его нынешнем виде носит временный характер и в будущем неизбежно подвергнется другой, более жесткой, реформе (один из самых возможных вариантов - формирование палаты выборным путем). Очевидно, что доверить управление этой темной лошадкой Кремль мог только человеку, в котором он уверен на все сто процентов. А уверенным можно быть лишь в том случае, если человек этот не будет ощущать себя временщиком.

Возможно, Сергей Миронов сегодня единственный человек в СФ, который таковым себя не ощущает. По слухам, очень многие из нынешних сенаторов уже успели пожалеть о своем приходе в сенат. Поскольку ни политических, ни каких-либо других преференций вроде беспрепятственного прохода к московскому градоначальнику добиться для себя не смогли. В то же время "политические тяжеловесы" вроде Бурбулиса, Рокецкого, Кондратенко ощущают, что у них нет времени на осуществление каких бы то ни было решений. Их пребывание в сенаторском кресле оказывается чрезвычайно недолгим, вопервых, в силу естественной ротации, во-вторых, в связи с ожиданием нового реформирования палаты. И это некоторые наблюдатели называют вообще самым болезненным вопросом в нынешней российской законодательной системе. В тех же США преемственность власти - ключевой вопрос в политике, сенат там практически не обновляется, разве что с учетом преклонного возраста конгрессменов.

При таком раскладе называть верхнюю палату подконтрольной Кремлю можно лишь с некоторой натяжкой. Сам СФ - орган настолько аморфный, что контролировать там особенно нечего, политическую линию "Мы любим президента Путина" он и так гнет без усилий со своей стороны. Причем неважно, есть в СФ пропрезидентская группа "Федерация" или ее нет. Поэтому в известной степени контрольные полномочия над верхней палатой Кремль делегировал Сергею Миронову, в нынешних условиях - своему восьмому полпреду. А почти полностью укомплектованный сенат, как в зеркале, отражает все комплексы власти, которой очень хочется казаться сильной. В идеальном измерении для этого ей пришлось бы собрать сильное, независимое правительство и такой же парламент. А на это она в обозримом будущем пойти решительно не может.