Наша партия сразу же и безоговорочно поддержала позицию, выраженную президентом В. Путиным в его телевизионном обращении 11 сентября, - солидарность с США в борьбе с международным терроризмом, курс на сближение с Западом, на установление с ним партнерских, а желательно и союзнических отношений.

Во-первых, потому что это была единственно возможная нравственная реакция на трагедию Нью-Йорка и Вашингтона, и к чести нашей страны президент проявил ее немедленно и автоматически. В отличие от значительной части нашей политической элиты, которая, не скрывая своего злорадства, пустилась в лицемерные рассуждения о том, что "американцев жалко, а Америку нет".

Во-вторых, потому что решение поддержать глобальную антитеррористическую коалицию было исключительно прагматичным с точки зрения интересов национальной безопасности России. Напомню, что еще за год до сентябрьских событий руководство Совета безопасности РФ публично обсуждало вопрос о возможной бомбардировке лагерей террористов и позиций талибов в Афганистане. При современном состоянии нашей нереформированной армии такая акция привела бы страну к очень опасному для нас развитию событий. Но угроза безопасности России оставалась актуальной, и Министерство обороны планировало создание 50-тысячной группировки на южном направлении.

Оказанная Россией США и их союзникам поддержка, в том числе и военная, сыграла ключевую роль в разгроме структуры Аль-Каиды и поддерживающего ее режима талибов. Тем самым была решена и важнейшая задача безопасности России. Дипломатический ресурс, созданный инициативой президента России, позволил использовать в наших интересах военный и экономический потенциал США.

Но помимо прагматического аспекта выбор, сделанный российским руководителем в сентябре прошлого года, может носить стратегический, ценностный характер. Это выбор в пользу долгосрочного союза с западной, с европейской цивилизацией, органичной частью которой Россия является. Для нас несомненно, что великая русская культура - составная часть европейской культуры и достояние европейской цивилизации, которые, в свою очередь, без нее немыслимы.

Мы будем поддерживать и отстаивать этот долгосрочный стратегический курс, потому что мы убеждены, что Россия, которая имеет самые протяженные границы с самыми нестабильными регионами мира, сможет решить проблемы своей безопасности только в рамках союза с Западом, так же как и страны Запада нуждаются в союзе с ведущей евразийской державой.

Но мы выступаем за этот курс еще и потому, что, если этот выбор будет последовательным и долгосрочным, он неизбежно позитивно повлияет и на внутреннее развитие страны. Такой курс в исторической перспективе будет несовместим с системой олигархического капитализма, обрекающего на нищету подавляющее большинство народа, с построением управляемой демократии, с ограничением свободы слова и прав человека.

В то же время есть серьезные вопросы, на которые необходимо дать понятные ответы уже сейчас.

А насколько искренне страны Запада, и прежде всего его бесспорный лидер США, готовы к стратегическому союзу с Россией, союзу, в котором будут отражены взаимные интересы его участников?

А не несет ли глобальная борьба с терроризмом угрозу демократическим институтам в странах, ведущих эту борьбу? Не готовы ли будут их правительства ради успеха в этой борьбе пойти на ограничения свобод и прав своих граждан? И если подобные опасения возникают в странах с вековыми демократическими традициями, то что говорить о нашей России, в которой слова "права человека" все еще вызывают условный рефлекс - "имена, фамилии, явки!".

И, наконец, никакие союзы не могут позволить нам закрывать глаза на нашу национальную катастрофу - войну в Чечне, тем более списывать ее по графе "борьба с международным терроризмом".

Начнем с первого вопроса. Что касается Европы, то ответ сегодня - да. И ведущие европейские лидеры (Блэр, Шрёдер, Ширак), и общественное мнение европейских стран заинтересованы в стратегическом союзе с Россией.

Ситуация в российско-американских отношениях сложней. Позиция поддержки США в борьбе с терроризмом была высоко оценена американским обществом, что нашло свое отражение в выражениях благодарности президентом Дж. Бушем своему российскому коллеге во время его визита в США.

Но нельзя не обращать внимание на то, что внутри республиканской администрации имеется достаточно влиятельная группа носителей сильно идеологизированных, догматических взглядов во внешней политике. Было бы неверно называть эту группу антироссийской. Ее философия унилатерализма не имеет специально антироссийской направленности, а носит, если можно так выразиться, глобальный характер. Она создает проблему даже в американо-европейских отношениях. Суть этой философии - в стремлении США освободиться от любых международно-правовых ограничений, в том числе союзнических, в области контроля над вооружениями, да и в других сферах безопасности. Это уже не критика устаревшего Договора о ПРО 1972 года, а принципиальное неприятие любых возможных договоров в области международной безопасности. На такой базе действительно трудно создать что-либо надежное на длительный период.

В этой связи принципиальной и показательной будет судьба ведущихся сейчас российско-американских переговоров по сокращению стратегических вооружений. Они представляются мне в чем-то зеркальным отражением переговоров по проблеме ПРО. Позиция с нашей стороны на этих переговорах все эти годы была негибкой, догматической и плохо аргументированной. Раз за разом упуская возможности выгодных для России компромиссов и развязок, наши представители хором повторяли заученное заклинание: "Договор о ПРО 1972 года - краеугольный камень стратегической стабильности". Такой же негибкой, догматической и слабо аргументированной является позиция тех американских официальных лиц, которые сегодня повторяют новое, уже американское заклинание: "Мы друзья, а какие же договоры нужны друзьям?"

У российской дипломатии в этом вопросе сейчас интеллектуально сильная позиция, и у нее есть все основания убедить американское руководство и большинство американского истеблишмента в ее справедливости и разумности, в том числе и с точки зрения американских национальных интересов в сфере безопасности.

Теперь к вопросу об угрозе демократическим институтам. Такая угроза действительно существует. Вообще надо сказать, что в любом государстве исполнительная власть, уверенная в своей непогрешимости и знании "того, как лучше", инстинктивно стремится к ограничению демократических прав и свобод своих граждан. Поэтому счастливые и несчастливые страны отличаются не инстинктами своих правителей, а степенью зрелости гражданского общества, способного обуздать эти инстинкты. И в целом за западные общества в этом отношении можно не беспокоиться. Попытки администраций ряда западных стран резко расширить под предлогом чрезвычайщины свои полномочия в области контроля над информацией и повседневной жизнью граждан уже натолкнулись на адекватное сопротивление и в обществе, и в конгрессе, и в палате общин, и со стороны международных правозащитных организаций. Наше общество, к сожалению, обладает гораздо меньшим иммунитетом к авторитарным административным недугам.

Наоборот, целый ряд событий последнего времени - "шпионские" процессы, "выдавливание" независимых средств массовой информации, профанация правосудия - говорит прямо-таки о каком-то пиршестве консервативных "силовиков", то ли берущих реванш за свое поражение в определении курса российской внешней политики, то ли спешащих использовать свой шанс под прикрытием борьбы с терроризмом.

Мы будем самым решительным образом бороться с этими тревожными и слишком знакомыми из нашей истории тенденциями. Россия не может стать стабильной, экономически процветающей страной без становления правового государства и появления развитого гражданского общества.

Она не может стать такой страной и без политического решения чеченской проблемы. Фактор международного терроризма присутствует в чеченском конфликте. Но было бы сознательным и безответственным самообманом рассматривать этот конфликт исключительно в контексте современной борьбы с международным терроризмом. Он продолжается уже не одну сотню лет.

Многие наши политики сейчас с удовольствием констатируют, что Запад стал слабее критиковать действия России в Чечне, или, наоборот, с раздражением отмечают возобновление этой критики. Но ни то ни другое не имеет ни малейшего отношения к реальной трагедии российско-чеченского конфликта. Нас должно беспокоить не то, что скажут о действиях Москвы Буш, или Ширак, или даже Совет Европы. Нас должно беспокоить, что скажут об этих действиях семьи наших погибающих каждый день солдат и офицеров, молодые люди, призываемые на действительную службу, честные и профессиональные командиры, российские ученые и специалисты. Нас должно беспокоить, что скажут об этих действиях российские граждане в чеченских городах и селах, в лагерях беженцев в Ингушетии, что скажет российское общество в целом. Ничего хорошего о них никто уже не скажет.

А у России впервые за последние полтора столетия был шанс выиграть эту войну в умах и сердцах жителей Чечни в сентябре - октябре 1999 года. Беженцы из Чечни тогда проклинали Басаева и Хаттаба. Мы тогда предлагали остановить войска на Тереке, налаживать жизнь на севере Чечни и вести переговоры с Масхадовым, изолируя силы, связанные с международным терроризмом.

Сегодня, уже в гораздо худшей для России ситуации, после всех бомбардировок и зачисток, мы снова предлагаем переговоры, потому что просто нет другого решения. Мы уверены: раньше или позже в Москве будет организована специальная конференция на самом высоком уровне, с участием всех заинтересованных сторон для поиска решения по Чечне. У кого теперь хватит цинизма, как у Чубайса в 1999 году, сказать, что в Чечне "возрождается российская армия"? Все знают, что она там разлагается, что вся призывная система терпит крах прежде всего из-за "дедовщины" и Чечни.

И это еще одна сторона проблемы. Не может страна, не имеющая современной профессиональной армии, быть чьим-либо серьезным союзником. Военная реформа не должна быть отдана на откуп тем, кто ее сознательно саботирует.

Новый внешнеполитический, а по существу цивилизационный выбор российского президента имеет шанс на успех только при наличии серьезной поддержки со стороны нарождающегося гражданского общества. Требуются не комплименты и аплодисменты, а ежедневная борьба за утверждение в нашей жизни тех ценностей, которые этот выбор предполагает: социально ориентированная рыночная экономика, политические свободы, права человека и уважение достоинства человеческой личности. Тем более что силы, категорически отвергающие эти ценности, влиятельны и могущественны во всех эшелонах власти.