Общественно значимых человеческих контактов между Россией и странами Западной и Центральной Европы становится все меньше, и разница здесь ощутима даже по сравнению с прошлым годом. Все меньше сотрудничают общественные организации и фонды.

Это логично: и в России, и в большинстве западных стран к власти пришли люди скорее бюрократического, нежели политического склада, в их подходах, несмотря на все жесты и заявления, отсутствует человеческое измерение. Эти руководители боятся брать на себя ответственность за смелые решения, которые могут хоть чем-то напугать обывателя, они боятся рассматривать практические вопросы по существу и не считают нужным обосновывать свои действия стратегическим видением политической ситуации. У нас укрепляют "вертикаль власти", в Европейском Союзе определяют баллы "политического веса" стран-участниц пропорционально их населению.

Многочисленные министры европейских столиц в сложном положении: Западная Европа занята реализацией решений, которые по политическим меркам были приняты уже очень давно, в середине девяностых, и которые обернулись куда более серьезными трудностями, чем это можно было предполагать в самом начале: расширение Европейского Союза и НАТО, реализация программы перехода на евро, Шенгенское соглашение. Можно сказать, бюрократия во всем этом увязла. А здесь еще Балканы, поток иммигрантов из Африки и Азии, смертельно опасное мясо. Поэтому все то, что касается России, все больше откладывается до "лучших времен", а по своей сегодняшней сути превращается в иммитацию.

В очереди за визой в иностранных посольствах и при въезде в западные страны любой обычный гражданин России чувствует себя примерно так же, как чеченец при общении с московской милицией, и именно это становится определяющим при общении между народами в буквальном смысле этого слова.

Совет Европы не хочет тратить силы и деньги на реальный мониторинг прав человека в нашей стране и в результате все больше превращается в беспомощный орган политического туризма, который не ставит и не решает ни одной критически важной проблемы. (лорд Джадд, конечно, хорошо поступил, что включил Дмитрия Рогозина в активный диалог по вопросам Чечни, только об их встречах что-то ничего серьезного не слышно, а в Чечне этих двух уважаемых политиков вместе пока никто не видел).

Сегодня в событиях вокруг НТВ крайне сомнительную роль играют граждане США и Германии. Братья Йорданы, конечно, частные лица, но еще год назад такой международный паноптикум был абсолютно немыслим ввиду логики элементарного престижа западных стран.

На этом фоне - формальные контакты высших лиц России и государств на Запад от нас. Когда надо - перебранки и высылки дипломатов, когда надо - рукопожатия и "семейные фото". И то, и другое, похоже, не с очень большой серьезностью, скорее шутя.

Наверное, от рукопожатий, от деклараций о Всемирной торговой организации, от заявлений о "северном измерении" и слов о заботе о жителях Калиниградской области скорее, все-таки, больше пользы, чем вреда. Правды там мало, но лучше, что официальные лица провозглашают призывы к сотрудничеству, чем если бы вовсе забыли бы друг о друге. То, что сейчас весь российский истеблишмент во главе с Президентом не устает повторять, что мы - часть Европы, возможно, один из немногих исторических плюсов нынешней крайне невеселой эпохи.

И все-таки, если в России и странах Европейского Союза появилась бы добрая воля шаг за шагом налаживать сотрудничество не только для государственных лидеров и очень богатых людей, а вообще для всех людей, то что можно было сделать уже сейчас?

Мне пришлось говорить об этом с политиками и экспертами Швеции незадолго до того, как эта страна стала на текущие полгода председателем Европейского Союза. Швеция, несмотря на свою удаленность от главных общеевропейских финансовых и промышленных центров и от главных центров европейской политической бюрократии, традиционно проявляет содержательную активность в своей внешней политике, подчас умея объединять разные страны вокруг решения конкретных проблем. Вот несколько из локальных, но важных и не декларативных предметов для обсуждения и конкретного сотрудничества. Подобные темы не вошли и вряд ли войдут в парадные речи и протоколы, но они, на мой взгляд, заслуживают внимания сейчас и в будущем, поскольку обращены к простой человеческой реальности, зависящей от решений и влияния политиков.

Первое. Трагедия "Курска" показала со всей очевидностью, что в военно-морской сфере стратегия и тактика холодной войны за десять лет практически вовсе не менялась и, более того, вошла в новую фазу своего военно-бюрократического развития. Это порождает огромные опасности. Что бы ни служило конкретной причиной непосредственно самой аварии подводной лодки, при отсутствии минимальной "прозрачности" при передвижении таких объектов в мировых водах, при отсутствии минимальных взаимных договоренностей между Россией и странами НАТО об оповещении об опасности и об обязательных международных мерах срочной помощи терпящим бедствие, подобные бедствия всегда будут иметь высокую вероятность. Несмотря на полярные перемены в идеологии, мощные военно-бюрократические круги живут по своим замкнутым правилам, и задача в том, чтобы заставить их хотя бы в небольшой мере менять свои наработанные десятилетиями стандарты.

Второе. В сегодняшней России, на фоне крупномасштабного политического тупика, необходимо преодолевать безысходность и пытаться создавать "островки" нормальной жизни. Этому может помочь программа городов-побратимов. Еще в советское время существовавшая тогда сеть городов СССР - побратимов зарубежных городов имела свое, пусть и очень небольшое, культурное и социальное значение. Уже тогда эта идея способствовала формированию ощущения взаимосвязанности всей Европы и всех европейских культур. Сейчас сотрудничество "от города к городу", "от района к району" может помочь решать конкретные нужды социального плана, вопросы образования и культуры, способствовать формированию культуры местного самоуправления. Очень важно правильно подбирать партнеров, такие города и районы, которые, несмотря на всю разницу между собой, могли бы чем-то дополнить друг друга. Эта задача очень надолго, она почти вне большой политики, и потому имеет важную стратегическую перспективу.

Третье. Безусловно, главную роль в подавлении интеллектуального ресурса нашей страны играет ее собственная политика. Но есть и внешний аспект. Например, если вы изобрели прибор и хотите продавать его на территории Европейского Союза, то проблема будет отнюдь не только в рыночной перспективе вашего изобретения. Оно должно будет пройти сложный, бюрократизированный, процесс сертификации соответствия нормам и стандартам Европейского Союза. На это нужны немалые деньги. И конкуренты, которые многие десятки лет занимают западноевропейский рынок, далеко не всегда спокойно согласятся с равными возможностями для вас. Так вот, политическая позиция европейских лидеров может и должна состоять в поддержке наших граждан, их равных возможностей наряду со всеми остальными европейцами. Надо найти способ финансирования сертификации, скажем, через Европейский банк реконструкции и развития. При этом в Европейском Союзе могут принять политические меры по защите любых изобретений от незаконного вытеснения с европейского рынка.

Четвертое. Наша страна превратилась в рассадник распространения "пиратских" версий компьютерных программ. Это и понятно. У нас и близко нет денег покупать дорогую легальную продкуцию. В результате, как обычно, выигрывают "пираты", а все те, кто хочет, чтобы соблюдался закон, только проигрывают. Пользователи компьютеров работают с "котом в мешке", а фирмы-производители теряют в этой "черной дыре" практически все потенциальные доходы. Выход из этого, как мне кажется, может оказаться довольно прост. Ведь если выпустить специально для распространения в пределах СНГ легальные фирменные программные продукты, которые не отличались бы ничем от американских или западноевропейских, но имели бы нестираемый штамп или специальный серийный номер лицензии, не позволяющий осуществлять вывоз на перепродажу, и продавать такие продукты по сильно заниженной цене (скажем, 30 долларов вместо 150), то выиграли бы, думаю, все. И именно со стороны политиков могут исходить инициативы, обращенные к широко известным фирмам.

Наконец, пятое. И это относится именно к шведско-российским контактам. Руководство России недавно сделало важный жест: Рауль Валленберг официально признан жертвой сталинского террора. Не станем вдаваться в те причины, по которым такое решение, наконец, принято. Важно то, что, наконец, и у нас можно открыто и внятно оказать всю меру уважения этому человеку, повсюду, в каждом школьном классе рассказать о его уникальном подвиге спасения людей от нацистской машины смерти и о том, чем этот подвиг обернулся для него самого в сталинских застенках. Можно говорить о многих незаурядных личностях, которые "исчезли" по воле грязных политиков только потому, что пытались спасать "ненужных" людей или говорить правду. И если правительство Швеции захочет поставить на видном, значимом месте в Москве памятник Раулю Валленбергу, то, думаю, большого сопротивления оно не встретит. При этом символ будет исключительно важный.

Независимо от того, наступило ли время для крупных прорывов, делать конкретные шаги очень желательно. Именно они определяют устойчивость любого сотрудничества не в меньшей мере, чем согласование проектов и контрпроектов по стратегической противоракетной обороне.

Диспропорция масштабов общих и локальных проблем не должна смущать. Каждый малый шаг требует решения на очень высоком уровне. А бюрократическая гора российско-европейских отношений бесплодна до уровня фарса.

На сайте ЯБЛОКА публикуется авторский вариант