Сегодня, 25 апреля Госдума должна проголосовать за ратификацию международной Конвенции об отмывании доходов, полученных от преступной деятельности. Ни у кого нет сомнений, что проект будет одобрен. Этому не помешает даже недавний скандал с неправильным переводом слова fiscal, что принципиально меняло смысл всего текста.

Так, член комитета по бюджету и налогам, депутат фракции "Яблоко" Алексей Михайлов в беседе с корреспондентом Страны.Ru сказал: "Думаю, что законопроект о ратификации может собрать конституционное большинство". Согласен с ним и заместитель председателя думского комитета по безопасности, который, собственно, и отвечает за подготовку законопроекта, Павел Бурдуков. "Считаю, что Конвенция будет ратифицирована подавляющим большинством депутатов. Вряд ли в Думе найдутся депутаты, которые бы выступали против столь необходимого для страны дела", - заявил он.

Путь к ратификации этой Конвенции российским парламентом был достаточно долгим и непростым.

Впервые международный документ под названием "Конвенция об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности" был подписан рядом стран еще 8 ноября 1990 года в Страсбурге. На сегодняшний день ее участниками являются 25 стран, в том числе Великобритания, Италия, Кипр, Украина, Франция, ФРГ и Швейцария. Однако Россия согласилась присоединиться к Конвенции только в мае 1999 года в Будапеште. Документ довольно легко преодолел обе палаты Федерального собрания, но неожиданно вето на законопроект наложил Борис Ельцин, посчитавший, что ее положения "нарушают конституционные права граждан". Эксперты объясняли это тем, что Конвенция антилиберальна, например, фактически ликвидируется институт банковской тайны.

Тем не менее сейчас возникла необходимость вернуться к вопросу о ратификации Страсбургской конвенции, чему способствовал целый ряд факторов. Во-первых, в стране появился внутренний "запрос" на ратификацию Конвенции. Дело в том, что ее требования вполне соответствуют взятому руководством России курсу на наведение порядка в экономической сфере, в том числе и с "серым" сектором, который наряду со средствами криминального происхождения является одним из основных источников отмывания денег. Правительство уже начало разработку законодательных актов, которые должны сформировать внутреннюю правовую базу для реализации принципов Конвенции.

В связи с ужесточением государственной политики в этой сфере в последнее время наблюдается активизация различных министерств и ведомств, которые борются за право стать инстанцией, которая будет ее реализовывать. В частности, есть два варианта проекта закона о борьбе с отмыванием доходов. Один разрабатывается МВД, другой - Минфином. Отсюда пошли и разговоры о создании единого органа под условным названием "финансовая полиция", концентрирующего функции по контролю за деятельностью экономических субъектов. Если сегодняшнее одобрение международной Конвенции не вызывает ни у кого сомнений, то пакет внутренних законов обязательно повлечет за собой большую дискуссию, которая может затянуться на длительный срок. Впрочем, недавние изменения в расстановке сил в Думе говорят о том, что процесс не будет слишком затяжным.

Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и усилившееся давление Запада на Россию. Почти все страны "большой семерки" так или иначе намекали высокопоставленным российским чиновникам, что могут последовать серьезные санкции вплоть до бойкота финансовых институтов страны. Резче всех в данной ситуации выступала Франция, которая заявляла о готовности к самым жестким мерам, включая прекращение всех финансовых отношений. В прошлом году Россия попала в черный список Рабочей группы по финансовым операциям при ОЭСР. Эксперты группы включили в свой список 15 стран, не желающих бороться с отмыванием денег, - в том числе Израиль, Лихтенштейн, Науру, Панаму - и рекомендовали правительствам других государств особо контролировать банковские операции с этими странами.

Российский бизнес, особенно банковский, после так называемого скандала вокруг Bank of New York, когда Россию обвинили в отмывании денег за рубежом, стал гораздо чаще подвергаться дискриминации на внешних рынках. Об этом, в частности, постоянно заявляла Ассоциация российских банков. 6 февраля 2001 года АРБ обратилась к Владимиру Путину с письмом, в котором просила активизировать действия по принятию законодательства в области борьбы с отмыванием нелегальных доходов.

Совпадение "внешнего" и "внутреннего" факторов привело к довольно оперативным действиям российских властей в этом направлении. В конце февраля Президент внес в Думу Конвенцию для ратификации. Через месяц комитет по безопасности провел парламентские слушания "Утечка капитала как угроза безопасности России". Глава комитета Александр Гуров тогда назвал принятие страсбургского документа "первоочередной задачей". 9 апреля ратифицировать Конвенцию рекомендовали думские комитеты по безопасности и по бюджету и налогам, а 16 апреля - банковский комитет.

Однако не все шло так гладко, как хотелось бы правительству. На заседании бюджетного комитета, где на документ было дано положительное заключение, произошел конфуз, связанный с неточностью перевода одного из его пунктов. Член бюджетного комитета Алексей Михайлов заявил, что в 18-й статье, содержащей перечень оснований для отказа от сотрудничества сторон, произошла подмена. Статья принципиально важная, поскольку именно она предусматривает случаи, когда Конвенцию можно не выполнять. В качестве одного из оснований отказа приводится следующее: "...преступление, в связи с которым сделан запрос, является политическим или финансовым преступлением". Однако заглянувший в оригинал депутат Михайлов обнаружил, что там речь идет не о финансовом, а о фискальном, налоговом преступлении. Тем самым круг преступлений, не подпадающих под действие Конвенции, существенно расширяется. Мидовский перевод, по словам депутата, делает невозможным возвращение в страну доходов фирм, строивших в России финансовые пирамиды.

Внешнеполитическое ведомство ошибку признавать отказалось, однако на всякий случай выступило с заявлением, что официальными текстами являются документы на английском и французском языках, и именно они подлежат ратификации Госдумой. Тем не менее Алексей Михайлов, так и не получивший от МИДа ответа на свой запрос, сообщил вчера, что "ряд претензий к переводу остается, и этот вопрос будет обязательно поднят в ходе обсуждения". В то же время Павел Бурдуков заявил Стране.Ru, что не считает "неточность перевода серьезной проблемой, которая может помешать ратификации".