Продолжение разговора, начатого статьей Г. Явлинского "Время,
назад" ("ОГ", № 7)

Дмитрий Фурман, конечно, прав, критикуя Явлинского, ныне разом говорящего и об угрозе корпоративного полицейского государства, и о готовности с этим государством сотрудничать ("ОГ", № 8). Да и само рассуждение Фурмана о нынешних оппозициях и "левой", и "правой" - и фальши их оппозиционности справедливо. Вот только и критика, и рассуждение ведутся вне социального контекста, отчего разумные частные суждения приводят, как он сам признает, к "ненаучному" выводу, будто беды страны - от нехватки расторопных лидеров.

Странным образом автор исключает из своих рассуждений СПС ("об СПС мы уже не говорим"), а Явлинского, сверх нынешней его реальной слабости, попрекает тем, что результатом его стойкой десятилетней оппозиции стало якобы усиление режима Ельцина. Отмахиваясь от того, что эти десять лет единственным не фальшивым оппозиционером был Явлинский, автор фактически повторяет состоявших при Ельцине "демократов" и перечисляет Явлинского через запятую с ними, не вдаваясь в реально бывшее, в то, что Гайдар и Чубайс были не фальшивой оппозицией, а верной опорой Ельцина, а потом и Путина.
Кризис социалистического режима, обострявшийся после 1968 года, толкнул реалистичную часть руководства КПСС во главе с Горбачевым либерализовать прежний порядок ради его спасения. Но консервативная номенклатура не хотела за свое спасение платить, надеясь на старые силовые методы, и создала ГКЧП. Кризис был слишком глубок, чтобы начальство могло разобраться меж собой привычным закрытым порядком. А разборка, выплеснувшаяся на улицы столицы, обнаружила, что ни у ГКЧП, ни у медлившего с реформами Горбачева реальной опоры нет, и возникла ситуация, именуемая "революционной".

В 1917-м события сперва развивались похоже. Временное правительство в поисках выхода из кризиса либерализировало режим, медля, однако, с созывом Учредительного собрания, призванного снять застарелые проблемы. Их демократическое разрешение пытался предотвратить генерал Корнилов, как и ГКЧП, провалившийся. Ирония истории проявилась в том, что не князь Львов или Керенский, а Ленин и Троцкий провели выборы в Учредительное собрание. Его состав показал, что народ, отдавший большинство голосов эсерам, то есть свергнутому Керенскому, хочет демократического порядка, и тут большевики, казалось бы, списавшие с эсеровской программы свой декрет о земле, показали, что им важны не программы, а власть.

Красное самодержавие было нетерпимей царского, и к революционной ситуации 1991 года, помимо КПСС, в стране существовало лишь не организованное в партию, "диссидентское" движение. Но - и в этом коренное отличие 1991 года от 1917-го правящий класс, средний слой номенклатуры во главе с Ельциным удержал власть.
Ельцин цепким природным умом смекнул, что большинству номенклатуры дороги не утопия социализма, не протухшие пророчества классиков марксизма, а вполне материальные блага и привилегии, и смысл его "антикоммунизма" был вульгарно прост: пока Зюганов и прочие мусолили великодержавный шовинизм, не заполнявший желудки, Ельцин напялил на советский порядок демократические наряды и своей номенклатуре, выросшей вдвое, даровал свободу открытого избыточного потребления, даже при Брежневе, не говоря о Сталине, немыслимого. И поскольку это именовалось демократией, а сам Ельцин - гарантом демократии, решающим фактором его успеха стало публичное отношение к его политике людей с репутацией демократов.

Явлинский, что справедливо отметил Фурман, не преуспел в противостоянии Ельцину, но прежде всего потому, что, когда он в свое время вышел из правительства, быстро сыскались на все готовые "демократы", о которых Фурман почему-то не хочет говорить. Совсем недавно, перед выборами Путина, нам показали дискуссию Явлинского с Чубайсом, в которой возражения Явлинского против новой войны в Чечне Чубайс без обиняков объявил предательством и призвал к войне до победного конца. Правомерно ли при этом рассуждать об общей "правой" оппозиции?

Фурман, разумеется, прав, желая альтернативной, а не услужливой оппозиции, но наивно думать, что она родится от "право-левацкого" совокупления. Пример Украины, вопреки Фурману, показал, что коммунисты как раз работают на Кучму, которого еще поддерживает и Москва. Сплочению оппозиций мешают не столько субъективные недостатки политиков, сколько объективное различие надежд социально и территориально разных частей населения страны. Надо признать, что Путин, будучи ставленником Ельцина, воспринимался многими избирателями как альтернатива - и потому, что молод, и потому, что не пьян. И, как ни грустно это признавать, потому, что чекист. Вера в чрезвычайные меры, олицетворяемые ЧК, в народе жива и будет жить, пока не появится нормальное, без чрезвычайщины работающее государство.

Россию спасут не новые спасители, а публичное осознание реальных трудностей и возможностей страны. Осознание не властью, не оппозицией, а массами людей. Сегодняшние цены на нефть позволяют об этом не думать, но цены не вечны, а впереди - выход из строя добитого промышленного оборудования, который нельзя компенсировать никакой чрезычайщиной. Путин, продолжающий войну и не налаживающий ни экономику, ни правовую систему, за год не продвинулся в понимании реальных проблем страны. Оппозиция - тоже. Но обыкновенные люди не могут бесконечно ждать и терпеть. Один соблазн - фашизм, не прикрытый уже ни портретом Маркса, ни демократическими лозунгами, различимый не только за униформой баркашовцев, но и, как мне кажется, за текстами Глеба Павловского или Сергея Маркова. Только ведь благополучной жизни миллионам и он не даст, без демократии России не выжить, не уцелеть. Поэтому, справедливо браня Явлинского за то, что пал духом, грех забывать, что он-то единственный и держал дистанцию с властью. Уверения, что разница меж ним и Чубайсом несущественна, в устах думающего человека вроде Фурмана лишь подрубают надежды на демократическое противостояние реставрации.

Автор - кандидат искусствоведения, член Союза писателей С.-Петербурга

Общая газета, 15 марта 2001 года, Поэль Карп