Г.Я. Да, ситуация становится все более тревожной, потому что поражение в такой войне, сейчас, в 2000 ли году или в будущем году, означает исключительно сильный удар по российской государственности, по Вооруженным Силам, по федерализму в России и по целостности России. Безусловно, первым вопросом являются жертвы - огромное количество людей гибнет ежечасно. Горе беженцев, болезни, изничтожение буквально всех, кто там живет - совершенно очевидно, что это уже война с целым народом, в возрасте от 10 до 65 лет, и старше, конечно. Но даже если посмотреть на эту войну с точки зрения державника, консерватора, то вы увидите, что она ведет к разрушению самих основ российской государственности. Даже если считать, что все остальное не имеет значения, то одних этих аргументов уже было бы достаточно для любого политического спектра, чтобы понимать, что то, что там происходит - с точки зрения любой политики и любой политической ориентации, - ведет к разрушению. 

Почему в 1994-96 годах наблюдалась довольно высокая степень консолидации различных политических направлений с точки зрения прекращения войны в Чечне? В том числе и потому, что это был вопрос не только правозащитников, не только либералов, не только демократов, но и вообще всех людей, имеющих какие-то разумные представления и искренне выступающих за какие-то принципы и идеалы. Дело сегодня подходит именно к этому. На сегодняшний день уже даже Владимир Путин сказал, что ситуация в Чечне трудная. Но самое главное, совершенно бесперспективная. Посмотрите: ну займут российские федеральные войска Грозный. И что дальше? Что с этим они будут делать?

С.Ш. Нет, они будут сопротивляться партизанской войне. Это достаточно очевидно.

Г.Я. Вот это то, что мы увидели на примере этого генерала.

С.Ш. Да, совершенно верно. Скажите, Григорий Алексеевич: вот это есть анализ. Правильно, такова ситуация. А вот какой выход? Потому что мало кто сегодня представляет, каков выход. Если опять возвращаться к началу того, что мы говорили, таким людям, как Басаев и Хаттаб проигрывать просто нельзя.

Г.Я. Я могу только два слова добавить собственно по генералу, что меня тревожит больше всего, а потом вернусь к тому, что вы спросили. Обратите внимание на комментарии, которые прозвучали в СМИ от имени военных, включая министра обороны. В них звучало очень тревожащее меня обстоятельство - военные огорчены тем, что случилось, и это понятно. Но им бы даже хотелось, чтобы он не попал в плен. Чтобы случилось с ним что-нибудь совсем другое. Почему-то им это кажется лучше и легче. Это важный признак. Им легче сказать, что, наверное, он погиб, нежели что он попал в плен. Это мне напоминает совсем других военных в нашей же стране, но в середине 40-х годов и после этого. Это совсем другая ментальность. Вместо того, чтобы думать, что главное - это чтобы он остался жив, тогда его можно будет так или иначе вызволить из плена, честь мундира подсказывает, что лучше бы даже, чтобы он погиб, нежели чтобы попал в плен.

А теперь - что делать? Очень трудно давать заочные рецепты при том ограниченном объеме информации, который мы вообще имеем оттуда. Но схема-то в общем понятна. Басаеву и Хаттабу проиграть войну можно только если продолжать ее неадекватными методами. Вот то, что сегодня происходит - это неадекватные методы. Уже наши генералы пропадают, а ни один известный террорист не пойман, не отдан под суд, не убит, не уничтожен. Ничего этого не случилось. Это означает, что перепутаны средства. Войну с Басаевым и Хаттабом нужно вести специальными методами, специальными подразделениями, мощными спецслужбами, хорошо вооруженными всеми достижениями современной борьбы с терроризмом, умелыми и преданными людьми. Такого ничего нет. Таким никто не пользуется. Такого никто ничего не делает. Поэтому практическое соображение следующее - Чечню нужно блокировать по границам, нужно стоять на северном Тереке, или на южной границе того же Терека, если это удобнее. Нужно закрывать все границы, связанные с Дагестаном, Ингушетией, Ставропольским краем, с Грузией, насколько это возможно. И вот в этой блокаде работать специальными методами и специальными службами.

С.Ш. Это тоже очень сложно - блокировать границы, мы это знаем по примерам всяких войн - и афганской, и других. Даже российско-грузинскую границу было очень сложно закрыть.

Г.Я. Отвечая на этот вопрос, я могу только сказать, что конечное решение этого вопроса все-таки лежит в плоскости политических решений и политических переговоров. В конечном счете придется говорить о том, что какие-то договоренности должны существовать, обеспечивающие нам нашу безопасность. Мы можем идти на различные компромиссы, конечно, не с Басаевым, не с Хаттабом, но на различные компромиссы с Чечней, понимая, что никогда вы не заставите чеченцев любить Москву и Российскую Федерацию. А со стороны Москвы и Российской Федерации всегда надо будет ставить вопрос о том, что Россия имеет право проводить на территории Чечни военно-полицейские операции, поскольку она должна защищать свою безопасность. Но все равно, политические договоренности должны состояться. Первый этап - это создание блокады, для того, чтобы затем работать специальными методами. И параллельно с этим нужны политические переговоры, которые поведут нас дальше и которые приведут, очевидно, если они будут успешными, к какому-то политическому балансу, суть которого будет заключаться в том, что главный критерий России  - безопасность граждан - будет обеспечен за счет предоставления определенных самостоятельных возможностей Чечне. Этот баланс и должен быть создан.

С.Ш. Переходим к следующей теме.

"Через три месяца после того, как в подвале дома 16/14 по улице Новоселов в Рязани было обнаружено взрывное устройство, жильцы не верят, что это было всего лишь антитеррористическое учение, как об этом заявили власти. Говорит Альберт Самфиров, пенсионер, житель этого дома: "У нас никто не поверил, что это не было настоящее. У всех в доме мнение, что это заряд был настоящий, боевой". Многие обитатели многострадального дома даже не хотят вспоминать сентябрьские события. Вот мнение Владимира Савина. Он, как и большинство живущих в этом доме, работает на радиозаводе: "Зачем нужно все это поднимать? Кому это нужно? Мы пережили все это и не надо это ворошить". Другие сомневаются в официальной версии событий, но просят не упоминать их имена. "Я думаю, что это была настоящая взрывчатка". Кому бы могло понадобиться взрывать ваш дом? "А кому понадобилось взрывать в Москве дома?" Власти считают, что это сделали террористы. Но если ваш дом попытались взорвать террористы и власти обнаружили это, то они должны были сказать, что это сделали террористы. "Власти это не обнаружили, обнаружили жильцы нашего дома, это во-первых. А во-вторых, я не знаю как разобраться в этом правильно, но мы считаем, что это все-таки было серьезно". Вот еще одно анонимное мнение о так называемых "учениях": "Взорвать, наверное, хотели. Бог его знает. В принципе, я не верю, что это были учения". 

По сей день многие на улице Новоселов не могут оправиться от шока: "Страшно, удар был, конечно, такой сильный. На ребенка подействовал. Девочке 6 лет, она до сих пор вспоминает, спрашивает: папа, если дом взорвется, кирпич далеко улетит или нет?" Улица Новоселов - рабочая окраина Рязани. 13-этажный дом 14/16 ничем не выделяется, разве что супермаркетом "День и ночь", да и тем, что построен вместе с двумя соседними домами на насыпи. Жильцы утверждают, что если бы 22 сентября действительно рвануло, то рухнули бы все три дома, похоронив под развалинами мирно спящих обитателей. В тот сентябрьский вечер большинство из более чем 300 жильцов мирно занимались домашними хлопотами. Алексей Картофельников, шофер междугороднего автобуса, возвращаясь домой, увидел, как двое молодых людей, вполне славянской наружности, вместе с девушкой выгружали из припаркованных у дома "Жигулей" какие-то мешки. Эти мешки они переносили в подвал дома. Они показались Картофельникову подозрительными, что и неудивительно: к тому времени уже прогремели взрывы в Москве и Волгодонске. Подозрения усилились, когда он увидел, что номер машины частично прикрыт. На листе бумаги, прикрывавшем номерной знак, был номер Рязанского региона - 62. Под ним, на настоящем номере, две семерки, свидетельствующие о принадлежности машины Москве. Картофельников сообщил о подозрительной машине в милиции. Это было в 9.10 вечера. К месту события немедленно выехали представители всех правоохранительных органов, МЧС, городских и областных властей. Началась эвакуация жильцов. В подвал спустились саперы. К утру жителям сообщили, что в подвале их дома обнаружено взрывное устройство с часовым механизмом, установленным на 5.30 утра. Позже, как сообщили в местном УВД, эксперты установили наличие взрывчатки в мешках из-под сахара. Милицией были изготовлены фотороботы подозреваемых. 

Прошел день, и вдруг служба общественных связей ФСБ заявляет, что никакого теракта в Рязани не было, а были всего лишь антитеррористические учения. Это повергло рязанцев в шок не меньший, чем сама предполагаемая попытка теракта. Говорит житель дома, инженер радиозавода Владимир Васильев: "Проводить учения с гражданским населением! С людьми разного возраста, детьми, больными, калеками, есть инвалиды, которые вообще ходить не могут. И ведь они остались в доме - их никто вынести не мог. Если бы это была реальная ситуация, значит, они бы погибли."  (…) Я поинтересовался: кем и для кого проводились эти учения? Оказывается, этот вопрос интересовал и жителей дома. "Этот вопрос задавали генералу Сергееву, начальнику местного ФСБ. Он говорит, что учились буквально все: то есть ни у управлении ФСБ, ни в МВД. Ни городские власти на самом высоком уровне не знали, что будут проводиться в Рязани такие учения. Получается, что учились все, начиная от населения и кончая спецслужбами". Тем не менее, остается много вопросов. Почему учения проводились с гражданским населением? Если это учения, почему в них использовалась настоящая взрывчатка? На эти вопросы ответа нет. Правоохранительные органы Рязани сегодня отказываются комментировать события трехмесячной давности. Расследование тоже не проводилось. Жители дома остались при своих сомнениях. Они задаются вопросом, были ли это на самом деле учения, или же это была попытка взрыва. И хотя они склоняются ко второму ответу, но даже себе они не хотят отвечать на вопрос о том, кто же стоит за попыткой теракта."

С.Ш. Григорий Алексеевич, то обстоятельство, что Владимир Путин на этой неделе еще раз предупредил граждан об угрозе терроризма и что то, что происходило три месяца назад, может повториться. Более того, на этой неделе история, очень похожая на рязанскую, произошла в Ростове. Что бы это все значило?

Г.Я. Это означает, как и прежде, что независимо от того, какой была природа взрывов, и того, что сейчас происходит в Чечне, то и другое используется намеренно как фон политической кампании - сначала думской, теперь и президентской. В любом случае это означает, что все происходящее, связанное со взрывами и с войной, является важнейшим, если не ведущим фактором российской политики. На этом строится власть, на этом строится карьера, на этом строится вся президентская администрация и ее кампания. И еще: слушая людей, которые говорили сейчас о том, что там происходило, трудно даже представить, как люди после такого могли как-то голосовать, участвовать в каких-то выборах. На самом деле, результаты всех выборов и состояние умов в России не очень сильно отличаются от того, что мы сейчас слышали из уст людей, которые жили в этих домах. Эти взрывы и сама война как бы взорвали все сознание в России. И оно стало таким искаженным, и не может дать никаких разумных результатов ни на выборах, ни вообще в политике. И это понятно. Это вовсе не вина людей. Просто применены настолько сильнодействующие средства - или случились настолько сильнодействующие события, - что все политическое сознание, даже те наметки политического сознания, которые появились в России за последние 15 лет, все были перепутаны окончательно. 

Кто-то выбрал такую стратегию - либо воспользовался событиями, либо создал эти события, - и выбрал так, чтобы полностью лишить людей, я бы выразился так, рассудка. В таком состоянии, когда вы оставляете в этом доме, который должен взорваться, близкого человека, рассудка никакого уже у человека нет. Он уже не может рационально принимать никакие решения. И эскалация чрезвычайного положения - это же просто смешное совпадение, но все-таки интересное, что на выборах победило министерство по чрезвычайным ситуациям. А что это означает? Что такой режим, который сложился в России за последние 10 лет, он без чрезвычайных ситуаций-то жить не может. Он все время должен их воспроизводить. Он должен найти врага, скажем, Лужкова с Примаковым - вот это враг, нужно его уничтожать. Не проходят эти, значит - как в 1993 году - еще какой-нибудь враг. Перерыв? Значит, давайте мы в Чечне найдем какого-нибудь врага. Без постоянного воспроизведения чрезвычайных ситуаций и без постоянного взрыва рассудка эта система существовать не может. Вот она и придумывает. И как только что-то заколебалось, что-то произошло в Думе, что-то неудачно случилось, тут же выходят и говорят: "Друзья, скоро могут быть взрывы, так что вы учтите". И уже ни у кого в голове нет ничего больше, никаких представлений о том, что там что-то несправедливо случилось, там что-то неправильно: что инфляция начинается, что в Чечне много людей гибнет, что пропал генерал, а Хаттаб гуляет по этой же Чечне, и так далее. Все это уходит сразу на задний план. Понятно, почему: потому что если речь о взрывах, то все остальное вообще просто не играет никакой роли.

С.Ш. Григорий Алексеевич, то, что произошло во вторник - избрание Геннадия Селезнева председателем Государственном Думы, спикером, как принято называть, - разные аналитики на Западе и в России оценивают по-разному. Кто говорит о каких-то идеологических окрасках и.о. президента Владимира Путина, так как "Медведь", либо "Единство" - его креатура и партия, его поддерживающая. Другие говорят о необходимости для него политической консолидации, потому что он понимает, что перед президентскими выборами и даже в первые месяцы после них ему нужна очень консолидированная вокруг него Государственная Дума. Как вы оцениваете поведение именно Владимира Путина, политическое поведение?

Г.Я. Прежде всего, я хочу сказать, что для меня важнее всего метод в данном случае. Он о многом говорит. А метод простой - решаем все проблемы силой. Просто силой. Силой решаем в Чечне, силой решаем в Думе, силой решаем везде. Создаем большинство в 280 голосов и все, что надо, то и сделаем. Ставим гвардейские минометы, и решаем все проблемы. Делаем 140 вылетов, и решаем все проблемы. Но вопрос уходит глубже. При этом силу готовы черпать откуда угодно. Нужно коммунистов для этого? Пожалуйста. Нужно жириновцев? Пожалуйста. Нужно будет завтра националистов и фашистов? Нет проблем. Главное, чтобы была дубина, чтобы можно было решать все, что угодно. Зачем? Вопрос не стоит. Так же, как бессмысленен штурм Грозного, так бессмысленна и эта операция в Думе по разгрому трех других фракций, одна из которых является его как бы союзником, которую он сам даже создал. Есть ли у этого политическая формула? Есть. Лучше всего известная в нашей стране формула, поэтому я не знаю, что думают там западные аналитики, думаю, что они в этом, извините, мало что соображают. Но демократический централизм - название этой системы. Абсолютное покорение и подавление меньшинства грубой силой большинства. Принцип КПСС, который привел к развалу страны и ликвидации самой КПСС. Это просто прямое повторение.

Теперь позволим нашим слушателям самим сделать соответствующие выводы. Можно было решить вопрос о консолидации власти по-другому? Можно было. Как? Да очень просто. Идти не на союз с коммунистами, а идти на союз с "Российскими регионами", которые только и ждали этого союза, они просто умоляли, чтобы с ними был союз. С СПС, который вообще ни на что другое даже не претендовал. С "Яблоком" и с тем же Примаковым. Я участвовал во всех этих переговорах, и я могу сказать: цена союза с Примаковым была 1-2 комитета. Я имею в виду на уровне Думы и голосования. И приличные методы избрания спикера. Что значит "приличные"? Тайное голосование на альтернативной основе. "Яблоко" один вопрос - один! - ставило: международный комитет не отдавать националистам, отдать Владимиру Лукину. Один вопрос! И приличные методы процедуры избрания спикера тайным голосованием, бюллетенями, через кабины, как это и положено. СПС? Один вопрос: комитет по предпринимательству, отдать его Ирине Хакамаде. И тоже приличные методы  избрания спикера. И все, пожалуйста, вы имеете 150 голосов, которыми обладают эти три фракции, представляющие больше 20 миллионов человек. И вот вам большинство, та же самая консолидация. Конечно, нужно прямо сказать, что "Яблоко", например, это не коммунисты. В том смысле, что у коммунистов все однолинейно. С ними просто: упал-отжался. Использовали это просто как серую массу, как вот такую силу, размешали ее вместе с "Единством", образовали вот этот вот ку-клукс-клан как коалицию Кремля и коммунистов - такую же неизвестную, такую же темную силу. И все! Там все просто, все однолинейно: раз-два-три-четыре, построились, пошли. 

Конечно, с "Яблоком", с СПС, с фракцией Примакова надо договариваться, надо что-то обсуждать, там могут быть различные подходы, там всегда будет какая-то дискуссия. Но политически вопрос был совершенно очевидным. Вот поляна, на которой нужно было вести переговоры. Если говорить только о начале работы Думы, то это большинство легко создавалось. Нет! Избрали совершенно другой путь. Хотя выбор был между этим и этим. Поэтому здесь ни о какой консолидации речи не идет. Это сознательный выбор. Я просто не знаю, сделан ли этот выбор в основном по подсказке, или придуман самостоятельно. Скорее, сделан по подсказке. Но по крайней мере, механизма отбора никакого не было. Было сказано: мы сейчас всех задавим, мы сейчас всех задушим, мы сделаем все, как мы хотим. И тогда представители самых странных сил будут возглавлять самые ключевые комитеты.

С.Ш. Григорий Алексеевич, вот вы говорите "по подсказке". В пост-выборных телевизионных анализах, во всех теле- и радиопрограммах, в том числе и Радио "Свобода", говорили люди о том, что наступила пора, когда коммунистическая партия должна быть настоящей думской оппозицией, что можно ее окружить таким более-менее либерально-демократическим большинством - я говорю не о ЛДПР Жириновского. Говорилось очень громко, все это было слышно людьми в окружении Путина, которые потом и подсказали эти методы. Почему это было сделано? Насколько победа Бориса Громова и поражение Геннадия Селезнева, и личные  качества Владимира Путина, который поддержал Селезнева и не захотел смириться с этим и поэтому сыграл фактор личной мести политической - все равно я сильнее, - как формировался расчет тех, которые подсказывали?

Г.Я. Это я не могу вам объяснять, да и не хочу. Я вообще предлагаю начинать пытаться выйти из Византии. Не мое дело, как формировался этот вопрос. Не мое дело, как фамилия этих советников. Не мое дело, кому в какой час ночи звонил Чубайс или Березовский. Не мое это дело. Мое дело посмотреть, какие решения принял и.о. президента и как он повел дело. Он повел дело следующим образом: он взял объединение такое, которое избрали, "Единство", укрепил его коммунистами, соединил их вместе, получил 280 голосов и таким способом решил все вопросы, какие только хотел. Качество этого решения ноль, или даже отрицательное, потому что людей, которых привели к власти в Думе таким образом, можно сразу понимать, что это неработоспособное решение. Перспективы подобного решения нет. Продемонстрирована грубая сила с бессмысленным результатом, как я уже говорил. Вот и все. Для меня это опять сигнал, так же, как и в вопросе с Чечней, когда уже начали генералы пропадать, и партизанская война идет вовсю, и остановиться вовремя не смогли. Когда шла кампания и я делал заявления, я ведь говорил о чем? Остановитесь, вы идете туда, куда нельзя идти. Остановитесь! Вы вышли на границы? Давайте, создавайте зону безопасности, формируйте спецслужбы и работайте с террористами. Так пошли же дальше и генералы кричали, что нас никто не остановит. Вот  куда зашли. И такой же метод использован в Государственной Думе. То, что это не соответствует Конституции, это правда. То,  что это не соответствует думскому регламенту, это правда. Я берусь об этом сказать, если это кому-либо интересно. Но самое-то главное то, что это не имеет перспективы! Почему так  сделал Путин? Ну, вот, нипочему. Ошибка очередная.

С.Ш. А может, он просто такой?

Г.Я. Может, просто такой. Я не склонен все это анализировать. Я вижу факт. Я не знаю, что значит "такой".

С.Ш. "Такой" это значит, что все решения силой.

Г.Я. Пока да. Все решения принимаются силой. Как только сила в руках появилась, все начали все вопросы решать силой. А потом, если ему это кто-то советует, не они же несут ответственность, а он. Он только принимает от них такие решения. Но у него еще есть время пересмотреть это, понять, что в России силой вообще ничего не решается. Ничего нельзя решить силой. Знаете, я вам хочу напомнить одну вещь. Примерно такая ситуация, как та, что сейчас создается в Думе, была уже в России в 1991-92 годах. Только наоборот. "Демроссия" тогда отстранила в Верховном Совете всех, кто не считался правоверным демократом, от всего. И от правительства тоже, и от ельцинской администрации тоже. Резко поляризовала обстановку, выбила их всех из всякой номенклатуры того времени. Это привело через два года к 1993 году. Сейчас сделали ровно то же, только наоборот. Взяли три фракции - конституционные фракции, это не группы "Народный депутат" там, которые созданы там внутри уже просто как колхозы, большинством, существование которых вытекает из многопартийности, заложенной в Конституции России. Их отодвинули и все стали решать самостоятельно. Причем решать так, что "Единство" даже не выдвигает своего кандидата в спикеры, что открытым голосованием голосуют. Так выбирали, по-моему, председателя Верховного Совета СССР, но тоже только в 50-е годы или в начале 60-х. Больше такого никогда не было. Отчего нехорошо стало даже такому человеку, как маршал Куликов - даже ему стало не по себе от того, что он там увидел, в демократической Государственной Думе. Вот, собственно, и все. Да, "такой". Такая политика силы. Будем решать все силой. Нельзя забывать, что насилием - а это именно насилие - решать проблемы в России невозможно. Настоящую силу люди уважают, а насилие ненавидят. Я сейчас получаю сотни телеграмм от людей, которые даже не голосовали за "Яблоко". Которые говорят, что они глубоко разочарованы тем, что было в декабре на выборах, тем, как они голосовали, - и обеспокоены тем, что их ожидает. Это модель того как в России будут решаться все остальные вопросы, каким способом они будут решаться, если ничего не изменится. На сегодняшний день задача нашей фракции - обратить внимание общества, обратить внимание Владимира Путина на то, что вот такой путь ведет уже не только в тупик в Чечне, но еще и в глобальной смысле в большой тупик.

(…) С.Ш. Григорий Алексеевич, вы не раз бывали в Германии, вы хорошо знаете эту страну и политиков этой страны. Удивительное совпадение: на этой неделе умер Беттино Кракси, лидер Итальянской социалистической партии. Умер он в изгнании в Тунисе и самое интересное то, что он вынужден был покинуть страну именно по тем же причинам, по которым сейчас Гельмут Коль - пока - покинул только руководящий партийный пост. Обвинения в Италии были такими же - нелегальное финансирование партий. В итоге Кракси ушел,  вся партийная система Италии рухнула, и христианские демократы, и социалисты просто исчезли с политической карты, и стала жить новая совершенно политическая Италия, с новыми партиями и новыми даже лидерами. Германия, говорят очень многие европейские обозреватели, такого может не пережить. Конечно, исчезновение ХДС может привести вообще к крушению партийной демократии в Германии с абсолютно непредсказуемыми последствиями для этого недавно объединившегося народа. Как бы вы прокомментировали?

Г.Я. Прежде всего у меня это вызывает очень глубокое сожаление по двум причинам. Во-первых, потому что я лично знаю Коля и не раз с ним встречался, он принимал меня в Бонне, мы имели возможность долго разговаривать. Во-вторых, потому что Германия - это страна, которая за 40 лет проделала путь от нацистского, фашистского государства к реально демократическому. И пожалуй, мало какая страна могла похвастаться такой огромной работой, как та, которую проделала Германия, добившись того, что корни гражданского общества, справедливости, социального благополучия вросли в германскую почву очень глубоко. И это действительно было так: и политическая система, и СМИ, и гражданские институты работают в Германии так, что многим странам интересно посмотреть, как бы сделать что-то подобное у себя. Поэтому мне действительно очень жаль, что там разразился такой скандал. Я не берусь оценивать, как будет развиваться ситуация в самой Германии, но хотел бы сказать, что этот скандал - как и похожие события во Франции, связанные с Шираком - многое объясняют в России. Они теперь объясняют, почему так называемый Запад так спокойно реагировал на все, что вытворяли в России наши реформаторы в течение 1992-99 года. Поэтому так спокойно относились к коррупции, которая была в России, поэтому так спокойно относились к пирамидам, поэтому не сильно задумывались над тем, что произойдет в результате кризиса долгов, который был уже ясен в 1993 году, а случился в августе 1998. Поэтому, когда я разговаривал с Гельмутом Колем и говорил ему, что происходит в России и как в России ведутся реформы, в его глазах я не нашел никакого отклика. Теперь я понимаю, почему: потому что этот слой политиков, это направление политическое, которое очень ярко представлял Коль - консервативно-либеральное - принимало это. Не только в действиях других, говоря, что Россия вот такая, но и даже, как оказалось, и в собственных действиях. Снова несколько утрируя, хочется сказать, что на самом деле устойчивая политическая система может быть только в том случае, если на свете можно будет отыскать честного либерала и умного социалиста. Но поскольку сделать этого до сих пор никому не удавалось, у нас есть большие проблемы и с теми, и с другими.