Как поступать в случаях, когда источник угрозы национальной безопасности страны находится внутри нее самой? Есть много международных примеров, из которых следует, что главные способы решения этой проблемы — военный отпор либо комбинация военного давления с ведением политических переговоров. Нам же с Запада настойчиво предлагают вести исключительно политические переговоры, обвиняя нас в том, что мы “несоразмерно” применяем силу в ответ на терроризм. Но как определить эту “соразмерность”? Интересно, в Косово натовцы превысили или нет меру применения силы в борьбе с предполагаемыми “этническими чистками” среди албанского населения? Ведь по данным английских экспертов оказалось, что цифры жертв были завышены примерно в сорок раз, а тысячи мирных людей были подвергнуты опасности интенсивных бомбежек, проводившихся с большой высоты.

Мы предлагаем серьезно обсуждать все эти вопросы, но только без диктата и без применения двойных стандартов. Мы должны четко, спокойно и даже дружелюбно объяснить нашим зарубежным оппонентам, где границы поля, на котором мы готовы вести переговоры. Это  гуманитарные проблемы, вопросы соразмерности или несоразмерности применения силы. Но всякие переговоры кончаются, когда нам говорят, что в Чечне есть военные формирования, с которыми можно вести диалог. Ни с какими военными формированиями я бы вести диалог не стал. И не стал бы вести филигранную работу по проведению водораздела между “вооруженными террористами” и “вооруженными сепаратистами”, потому что это сделать невозможно. Конечно, нам не надо ссориться с нашими международными партнерами. У нас есть много недалеких людей, которые не видят или не хотят видеть различий между пророссийской и антизападной политикой. Чтобы не ссориться, надо не орать, не рычать, а пытаться говорить по существу вопроса: где и в чем наши базовые национальные интересы, где и в чем наши возможности и их пределы, где и в чем наши интересы не должны слишком резко сталкиваться с интересами других стран. Например, на Западе существуют опасения, что, если мы наведем порядок в Чечне, тут же перейдем к сильному давлению на Грузию и Азербайджан. Так вот, мы должны четко заявить, что у нас таких намерений нет. Напротив, наша политика восстановления  территориальной целостности России способствует поддержке территориальной целостности Грузии и Азербайджана.

Что касается дальнейшего политического устройства Чечни, то, если не затрагиваются основные принципы, от которых мы не можем отступить и которые не подлежат переговорам, во всем остальном надо вести политические переговоры. Если бы сейчас Масхадов сказал, что он готов с нами сотрудничать в искоренении вооруженных формирований,   если бы он заявил и на деле доказал, что уважает те принципы, о которых шла речь в самом начале, можно было бы работать. Только он этого не делает. И у меня есть подозрения, что он этого сделать не сможет. Нам в Чечне, конечно, не нужны послушные марионетки, но любые серьезные силы в Чечне, готовые придерживаться базовых принципов территориальной целостности России, могут стать участниками политического урегулирования, по принципу: “Россия должна быть единой, а Чечня — свободной”. Это означает, что народ Чечни должен выбрать своих руководителей на выборах, которые пройдут при полных гарантиях свободного волеизъявления всех без исключения граждан Чечни по положению на 1994 год, то есть до начала прошлой чеченской войны.