Но вместо того, чтобы проводить работу по согласованию  интересов Центра и Чеченской республики, правительство на три года заморозило конфликт, и он приобрел самые уродливые формы. Необходимость принятия жестких мер в отношении террористов и   бандформирований ни у кого не вызывает сомнения. Однако возникает вопрос о том, где лежит та грань, до которой применение силы со стороны федеральных войск является обоснованным, а где превращается в бессмысленную жестокость.

Не должны оставаться безнаказанными преступники, но их желательно не просто уничтожить, а арестовать и предать суду. И только после того, как будет ясно, с кем они связаны, кто еще должен быть привлечен к уголовной ответственности — все виновные должны понести справедливое наказание.

Сегодня же события разворачиваются таким образом, что все население России становится невольным заложником вооруженного конфликта в Чечне. Неспособные или не желающие найти мирный язык политики расплачиваются жизнями солдат, офицеров  и простых людей, погибающих  в ходе военных действий, под бомбежками и в результате терактов. Трудно предположить, что относительно бескровная пока для российских войск военная кампания будет оставаться таковой до ее завершения. Суметь без больших потерь физически уничтожить почти двадцать тысяч вооруженных боевиков вряд ли получится. Всеобщее одобрение войны моментально закончится, как только начнутся массовые потери личного состава федеральных войск. И тогда вновь встанет вопрос, по чьей вине, для чего и какой ценой ведется очередная чеченская кампания.
Несоответствие образа и характера поведения А. Масхадова нашим представлениям о лидере бывшей автономной республики — не повод полностью отказаться  от диалога с ним. Во многом мы сами загнали Чечню в XIX век, с его представлениями о правилах поведения и выборе союзников. 

Войска должны продолжать активные действия по подавлению вооруженного сопротивления, ликвидации террористов и поимке объявленных в розыск преступников. Но нельзя при этом президента Чечни, признанного  нами  на самом высоком уровне, ставить в один ряд с бандитами.   Если завтра он сам объявит о том, что добровольно отказывается от переговоров с Федеральным центром и готов разделить судьбу части его окружения, погрязшего  в преступлениях, только тогда он перестанет быть официальным лидером Ичкерии, и по отношению к нему станет возможным применение мер как к члену преступных бандформирований. 

Пока же создается впечатление, что федеральные войска занимаются исполнением уже вынесенного приговора — уничтожить.
Не так давно сa экранов телевизоров в нашу жизнь шагнул образ “чистильщика”, этакого безжалостного к своим и чужим универсального профессионала, доводящего до конца исполнение “заказа” и по ходу заметающего следы совершенного преступления.  Меньше всего хотелось бы оказаться правым в том, что  нынешняя военная кампания в Чечне — это не специальная войсковая операция по борьбе с терроризмом, а  крупномасштабная “зачистка”. Для любого здравомыслящего человека понятно, что даже блестящее завершение военных действий в Чечне не даст ответа на главный вопрос: как и для чего стало возможным существование нынешнего режима в Чечне.

Если Центр поставил своей целью не видимость борьбы с террористами, а вскрытие причин, породивших террор, он должен, не прекращая мер силового воздействия на бандитов, начать работу по налаживанию переговорного процесса с не запятнавшими себя кровью официальными и неофициальными чеченскими лидерами. Если этого не будет сделано, значит с большой долей вероятности можно утверждать, что задачи по вскрытию истинных причин образования “чеченского узла” федеральная власть перед собой не ставит. И независимо от того, когда закончится военная кампания в Чечне, сохранится политическая почва для возрождения чеченских радикалов.