Даже появление орд Батыя, врага пострашнее половцев, делу не помогло. Напротив, монгольское нашествие придало борьбе новый, высший смысл. Бороться стали не просто так, а  за ярлык — грамоту на великое княжение, выдававшуюся монгольским ханом. Правда, воину и дипломату, специалисту по контактам с ордынским Востоком, Александру Ярославичу, удалось кое-кого объединить в противостоянии с северо-западными соседями, но очень ненадолго. Уже его сыновья, Андрей Александрович Городецкий и Дмитрий Александрович Переяславский с увлечением воевали друг против друга. Вражду остановила только смерть Дмитрия, старшего из братьев. Младший долго без дела не сидел: вступил в союз с Федором Ярославским и Константином Ростовским и начал воевать с Михаилом Тверским и Даниилом Московским. Снова многоточие...

Вернемся мы к нашим лидерам в тот момент, когда в междоусобную борьбу вступили упомянутые выше союзники, Москва и Тверь. Средств в этой борьбе не выбирали. В 1327 году подданные Александра Тверского подняли восстание против ордынских сборщиков дани. Его соперник Иван Московский, по прозванию Калита, не преминул воспользоваться удобным случаем и с помощью монгольского войска навел в Твери нужный ему порядок. Ничего, что ордынцы при этом, “положили пусту всю землю русскую”, кроме Москвы и откупившегося золотом Новгорода,  цель-то была достигнута. Если же проблемы не решались на поле боя, наготове было искусство интриг. Спасшийся в 1327-м Александр Тверской, в 1339-м не по своей воле поехал в Орду, где и был вместе с сыном Федором “разъят по составам”. Незадолго перед тем ордынскую столицу “с великим пожалованием и честию” покинул Иван Калита. Еще одно многоточие...

Пропустим известную всем с детства Куликовскую битву и окажемся в том времени, когда Москва на поле битвы за всероссийское первенство была вне конкуренции. Конца междоусобной борьбы это совсем не означало. Началась борьба за Москву. Борьба как борьба: от переговоров делегаций соперников, сопровождавшихся “бранью великой” и “словами непотребными”, до лишения политических противников зрения. Впрочем ослепление князя Василия, так и вошедшего в историю под прозванием Темный, было одним из последних эпизодов многовековой вражды. К концу XV века региональные лидеры вывелись, измельчали, утратили былой пыл и превратились в дилеров московской власти. Сын Василия, Иван III, уже называл себя не только московским князем, но и русским государем, а их потомки составили себе Ярлык, ни одному из участников схватки и не снившийся: “Божиею поспешествующею милостию, Мы, Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, многоточие...

Долгое время казалось, что это многоточие, употребляемое для сокращения занимающего полстраницы титула, будет в нашей цепочке точек последним. Всего лишь казалось. Как только лидеры снова стали лидерами, не терпящая застоя история начала новый круг. 

Кто-нибудь, когда-нибудь еще напишет о том, как Александр Курский, Евгений Дальневосточный, да  Кирсан Степной враждовали с Юрием Московским, и запутавшись в их словах и делах, не претерпевших за столетия особых изменений, поставит многоточие, ведь нет у многоточия конца...