Нельзя квалифицировать конфликт в Дагестане как чеченскую агрессию. Не все чеченцы — боевики, и далеко не все боевики — чеченцы. 

Подавляющее большинство жителей Чечни устало от войны, хаоса и беспредела и хотело бы порядка. Далеко не всем чеченцам нравится, что на их территории создаются базы, на которых тренируются не только чеченцы, но и дагестанцы, и арабы, и суданцы, и украинцы, и русские,  по разным причинам примкнувшие к этим бандам. Все эти люди-пешки в руках мирового исламского фундаменталистского экстремистского движения, нацеленного ни много ни мало на мировое господство. Мы много слышали о Бен-Ладене, но есть еще много таких бен-ладенов, не склонных красоваться на фотоснимках и кинопленке. Цели у них общие, да и происхождение денег схожее — сначала это были нефтедоллары, а сейчас в основном наркодоллары. Представители этих людей есть и в Боснии, и в Косове, и везде, где идет транзит наркотиков. 

Есть ли у этого конфликта дагестанские корни?

Народы Дагестана всегда достаточно мирно сосуществовали друг с другом. Конфликты, конечно, случались, но никогда не доходило до пролития крови. Срабатывал авторитет старейшин, глав родов и влиятельных семей, священнослужителей и особенно авторитет шейхов. Тот ислам, который распространен в Дагестане, — это суфизм. В тарикатах — суфийских орденах в некоторых районах Дагестана — состоит до 30% населения. Поскольку авторитет шейхов был очень высок среди их учеников, а у учеников были свои послушники, создавались вертикальные связи, не дававшие дагестанскому обществу развалиться, препятствовавшие перерастанию конфликтов в острые противостояния. 

Сейчас, когда имущественное расслоение в Дагестане еще сильнее чем в России в целом (200 семей держат в своих руках 85% национального богатства республики), когда расшатаны традиционные авторитеты и ориентиры, большое количество безработной и необразованной молодежи, не имеющей надежд и перспектив, поддается фундаменталистской пропаганде. Им говорят: вот тебе сто долларов (в Дагестане это огромные деньги), вот тебе зеленая лента и автомат, и ты уже не шпана и проходимец, на которого ни одна девушка не посмотрит. Ты — воин ислама. Иди и борись против этих коррумпированных  мерзавцев, которые там наверху. Против этих “ментов”, без взятки  которым ты не проедешь из села в село. И против их покровителей из Москвы.

Боевики и ваххабиты — это одно и то же?

Тот ислам, который несут боевики Басаева и Хаттаба, который был принят в Карамахи и Чабанмахи, трудно назвать ваххабизмом. Если бы опоре ваххабизма — саудовскому  королю Фахду эти люди попались в руки в Эр-Рияде, он тут же отрубил бы им головы. Не будем называть их ваххабитами, назовем их исламскими экстремистами. Их ислам враждебен традиционному суфийскому исламу примерно так, как альбигойцы были враждебны католицизму. Друг для друга они — еретики. Поддерживают этих псевдоваххабитов лишь люди, не очень разбирающиеся в исламе, которым ислам особо не важен, но которые разуверились в нынешней системе и ищут какой-то справедливости, защиты интересов бедняков.

Опираются ли боевики на поддержку дагестанцев?

Когда некоторые говорят, что боевиков поддерживают 8-10% дагестанцев, эту цифру резко завышают. Ближе к истине 3-5%. Пропаганда и действия боевиков привлекают к себе только ту часть молодежи, потерявшей традиционные ориентиры, которую в России назвали бы “отвязанными” или “отморозками”.

Что происходит 
в соседней Чечне?

В Чечне идет прогрессирующая фрагментация общества. Это естественно — в стране 163 тейпа (клана), каждый из которых стремится к усилению своего влияния. Страна разрушена, практически голодает. И скоро будет уже не 163, а 450 группировок, потому что внутри кланов появятся враждующие группы. В этом главная беда Масхадова. Но далеко не все население Чечни поддерживает эти клановые, групповые и военно-командирские разборки. Большинство могло бы сплотиться вокруг того же Масхадова или иного политика, который предложит нормализацию обстановки. И России можно было бы с этим политиком договориться, чтобы вместе способствовать нормализации обстановки и вместе задавить террористические группировки, которые надоели большинству чеченцев. Но русские чиновники со свойственной им исторической глупостью делают все, чтобы это не получилось. 

Что делать с Чечней? 

России необходимо признать Чечню самоуправляющейся территорией, временно находящейся вне юрисдикции Российского государства. Заявить, что Россия рассматривает Чечню примерно так как континентальный Китай рассматривает Тайвань. Не препятствуя никоим образом деловым контактам Чечни с другими государствами, заключению торговых или культурных договоров с другими государствами. Но дать понять, что Россия разорвет дипломатические отношения с любой страной, которая попытается установить дипломатические отношения с Чечней. В то же время Россия должна предложить Чечне открыть свои маленькие консульские представительства при российских посольствах в тех странах мира, где это будет необходимо.

Нужно ли строить границу?

Вокруг Чечни нужна укрепленная граница с ограниченным числом контрольно-пропускных пунктов с очень жестким контролем: без виз, но с проверкой документов,  с фиксацией, кто пересекает границу туда и обратно, проверкой на оружие, наркотики. И граница, конечно, должна быть такой, чтобы кроме как через КПП массовая инфильтрация была невозможна. Конечно, все горные тропы не перегородить. Но вдоль границ могут барражировать вертолеты, которые в определенных секторах должны стрелять по всему, что движется, без предупреждения. И все должны об этом знать. 

Обустраивать границу, конечно, дорого, но сотни человеческих жизней неизмеримо дороже.

Что делать, 
чтобы война в Дагестане 
не затянулась 
на долгие годы?

Во-первых, нужна хорошо оснащенная профессиональная армия с обученными солдатами, честными и талантливыми  генералами. Ведь боевики обучены и экипированы на высшем уровне. Во-вторых, профессионализм наших спецслужб, чтобы они занимались не дутыми делами типа дел Никитина, Пасько или профессора Сойфера, а развертывали нормальную агентурную сеть в Чечне, Дагестане и других республиках Кавказа. В-третьих, прощупать дагестанскую верхушку, договориться с одними представителями дагестанских элит, чтобы устранить их руками других, наиболее коррумпированных, наименее криминализованных, и умерить социальное недовольство. В-четвертых, создать профессиональную национальную гвардию Дагестана, а плохо подготовленных ополченцев распустить. Ведь война, начавшаяся в Дагестане, скоро не кончится — она на года.  Отбирать в ряды гвардейцев на конкурсной основе с рекомендациями от тех же шейхов и старейшин.  Конечно, под контролем  Минобороны РФ, под контролем военных инструкторов и советников из российской армии. Экстремистский ислам можно победить только опираясь на гуманистический  ислам, а кавказцев можно победить только кавказскими руками. 

Хотят ли 
дагестанцы отделиться от России?

Самосознание дагестанцев многоярусное. Они лояльны к своей семье. Кавказцы имеют лояльность и к “большой семье”: к своим двоюродным, троюродным, четвероюродным и т.д. братьям и сестрам. Далее, по восходящей, идет лояльность к клану и племени. Лояльность к своей общине, своему селу, своей коммуне. Затем к своему маленькому или большому народу. Если народ большой, то еще и к подгруппе внутри этого народа. Но есть и общедагестанская лояльность (у всех народов, кроме, может быть, части кумыков и лезгинов). В Дагестане все сильно перемешано, есть и родственные, и деловые, и профессиональные связи — это разорвать невозможно. Кроме того, сегодня дагестанцы ценят свое членство в РФ.  Во-первых, они надеются на восстановление своей экономики, которое они понимают лишь в составе России. Потом, дагестанцы весьма образованные люди. Скажем, дагестанские женщины вовсе не хотят надевать чадру и быть отрезанными от общественной жизни. В своем дагестанском исламе они привыкли к включению в общественную жизнь, этот ислам не подавляет их, не низводит до положения животного, как экстремистский ислам. Дагестанцы не хотят уходить из России, они больше всего боятся, что России все это надоест и она их бросит.