"Яблоко России" № 12 (46) 1 мая 1999 года

Кино

Распад продолжается

На студии "Лира" режиссер Михаил Беликов снял по сценарию Олега Приходько художественный фильм "Распад". Он был приурочен к юбилею Чернобыльской катастрофы, получил несколько международных призов, но в России до сих пор не шел. Распад всего - вот идея фильма. Распад семьи, распад общества, распад идей, и все это на фоне ядерного распада: действие происходит в Киеве и Припяти в 1985 году. Главный герой (Сергей Шакуров) возвращается в Киев из туристической поездки в Грецию. Обычная вечеринка по поводу возвращения домой - любящая жена, верные друзья, хорошее настроение. И пока идет обычный застольный треп, на экране телевизора (он еще множество раз сыграет свою роль в фильме) продолжается велогонка. Выпивший герой звонит своим друзьям в Городок Энергетиков (так называется в фильме зловещее место), а те собираются на работу - один сменным оператором на АЭС, другой - врачом на "скорой помощи".

И вот тут начинается распад. В первой же сцене с врачом. Завтра свадьба, а дед заболел. Нельзя ли его в больницу на месяц положить? Как-никак свадьба, медовый месяц. А он мешать будет...

На обратном пути "скорая" встречает колонну пожарных машин и поворачивает на АЭС. Там пожар. Пока - издалека небольшой, локальный. Но чем ближе, тем масштабнее, тем страшнее и зловещей эти багровые отблески на стекле медицинского автобуса. - Ничего страшного! - кричит вызванный директор станции. - Не паникуйте! И бегут в огонь смертники-пожарники и смертники-врачи, и гасят огонь водой, и выносят раненых. Без каких бы то ни было мер предосторожности. Ничего страшного! Заурядная авария!..

Врач Толик - высокий, худой, с печатью обреченности на лице - бросается наутро в школу, требует эвакуировать детей - его гонят . Он пытается остановить свадьбу - ту самую! - ему не верят, а некто начальственный кричит: "У нас запланированно на сегодня двадцать свадеб, и мы сыграем двадцать свадеб!"

Сценарист и режиссер скрупулезно реставрировали трагедию: жуткие кадры эвакуации из Припяти - длинная, нескончаемая вереница автобусов под марш "Прощание славянки" покидает город. С бешеной скоростью она проносится через мост, не останавливаясь возле недоумевающей молодайки с коляской - она ничего не знает и идет домой, в накрытую ядерным излучением Припять... И эта молодая женщина мелькнет на носилках, когда ее будут нести в самолет, и скажет врачу Толику: "Передай Игнату, чтобы зарплату мою получил..."

А Игнат уже мертв: он был дежурным оператором, когда произошел выброс. И врач Толик поминает его в прозекторской, пьет с голым трупом друга. Потом сбрасывает его на пол, заворачивает в полиэтилен и тащит во двор. И хоронит - то ли на пустом дворе, то ли на пустыре.

И Толик умрет. И будет являться главному герою не в горячечных снах, а в пустых, тронутых тлением квартирах Припяти.

Сегодня термином "чернуха" не удивишь никого. Этой самой "чернухи" в "Распаде" достаточно. Это и безумный Киевский вокзал, и стая черных "волг" и "чаек", на которых среди ночи привезли на аэродром внуков и детей вельмож Украины. Это и проводы добровольцев в брошенный город, и история молодоженов, оказавшихся в зараженной зоне, и эвакуация церкви, и трагедия мальчика, оставшегося в Припяти... Сценарист не экранизирует "черные" анекдоты, сама действительность диктует стилистику - бредовая, иррациональная советская действительность, с ее шараханьем из черного в белое, из плюса в минус.

Разве можно забыть буквально шизофреническую сцену проводов добровольцев? Озверевшая толпа, которая рвется через колючую проволоку к вертолету, лезет через нее, выкидывает вверх плакаты: "Наш атом - самый лучший!", и как герой, сам - журналист, дает какое-то идиотское интервью, а краем глаза видит, что толпа, наседающая на проволоку, полностью обезумела: кто-то пьет, какую-то женщину сношают (прошу прощения, но никакого другого слова подобрать невозможно), не отходя от ограды, у кого-то текут слюни... Для чего, зачем эти вопли и слезы? А затем, что группа добровольцев едет в зараженную Припять, чтобы на развалинах, на верхотуре дымящегося блока ... установить красное знамя.

Режиссер идет на явную пародию, он пародирует штурм рейхстага из фильмов о второй мировой войне. Начальник (почему-то в милицейской форме) следит, как добровольцы одеваются в резину и асбест, как прикрываются свинцовыми пластинами, засекает время ("У вас всего три минуты!"), и как они бегут, падают, карабкаются, водружая флаг...

И режущие душу кадры с мальчиком, живущим в заброшенной Припяти, который пишет на площади мелом - для самолетов? Вертолетов? Для Бога? - "Мамка, приходи, я тебя жду". Но мамка не придет: это она стояла на мосту с коляской, когда мимо мчалась, не останавливаясь, колонна автобусов, это она просила доктора Толика о зарплате... А придет к мальчику - нет, не к нему, а в дом, - выросший из котенка здоровый кот, и вместе они лягут на коврик у забитых дверей...

И снова Киев. Прошло какое-то время. Но иной герой. Он стал редактором газеты, в которой работал. К нему вернулась жена. Но продолжается иное существование. Толпа восторженных болельщиков киевского "Динамо" переворачивает машину. Почему? Зачем? Ассоциативная кара герою? Нет, все сложнее. Потому что, вернувшись домой, он застает ту же компанию друзей.

Ту же? Олег Приходько здесь мастерски завершает "ротонду". Будто бы те же лица, да не те. Те же шутки, но не смешные. И вино на столе иное - сплошное "каберне" (помните, ходили слухи, что "каберне" выводит из организма стронций?!). И жена рядом. И ее любовник, красавец во фраке и бабочке, пришел. И та же нескончаемая велогонка на включенном телеэкране.

Та же? Вот когда озноб продирает: когда понимаешь, что ничего не меняется в этой стране, только перекрашивают фасады и перестраивают заборы, а если что и меняется в ней, то только в худшую сторону.

И поет Высоцкий всем известное: "Эх раз, еще раз, еще много-много раз!" Да сколько же - много? И до каких пор?

Владимир Батшев,
гл. редактор журнала "Литературный европеец"
г. Франкфурт-на-Майне