"Яблоко России" № 9, 10 апреля 1999 года

Внеклассовые чтения

Не повторить, а переначать!

В Институте социально-экономических проблем народонаселения Академии наук создан и активно действует Московский центр гендерных исследований. Недавно им выпущен очередной труд: "Женщина. Гендер. Культура" - книга, ознаменовавшая не только определенный рубеж в самих изысканиях, но и во всей нашей публичной жизни.

В самом деле, если в метро или трамвае мужчина уступает место женщине, пропускает ее вперед, разве это не говорит что-то о нем как о личности? Полагаю, если мы сегодня, как общество, всерьез озабочены, все ли барьеры сняты перед женщинами, не мешает ли что-нибудь их становлению и развитию, идет ли общество им навстречу, разве это не свидетельство определенных сдвигов в нашем сознании? Разве мы не становимся другими? Выходим на простор цивилизации, который, с одной стороны, раздвигает наши возможности, с другой, - заставляет реально, с должной требовательностью и полнотой посмотреть на сделанное.

Наиболее интересным в этой книге мне представляется раздел "Женщина и общество". Он дает наиболее близкую к реальной картину того, что происходит в современной России. Скажем, академик Н. Римашевская, директор Института социально-экономических проблем народонаселения, подводит определенный итог тридцатилетнего исследования, проводившегося в Таганроге как типичном большом городе южной части страны. Речь идет о длительном изучении семейного благосостояния, условий, уровня, образа и качества жизни горожан. Надо было выявить социально-экономические проблемы, которыми больно общество, определить, что порождает социальные недуги и как их преодолевать. Гендерный аспект сначала даже не просматривался, но в итоге он практически выдвинулся на передний план. Почему? Да потому, что основополагающая идея прежнего режима о равноправии женщин не имела ничего общего с жизнью, где в быту и на работе господствовала патриархальная модель социальных отношений, то, что ученые называют гендерной асимметрией.

Что реально за этим стояло? Женская безработица, более дешевый труд, подчиненное положение в семье и обществе. В дальнейшем ученые отмечали такие новые процессы, как снижение гендерной асимметрии в связи с тем, что у женщин оказалось более высокое образование, подчеркивали более полную занятость, общественное признание. Значительные изменения произошли в 90-е годы, с началом перехода страны к рыночной экономике. Женщина не выдерживала конкуренции с мужчиной. Предприниматели часто отказывались от женской рабочей силы: усложнялись условия труда, увеличивалась себестоимость продукции, уменьшалась прибыль. Доходы у мужчин-предпринимателей тоже оказались выше. Рыночные отношения повлияли и на семейные отношения: они оказались лучше там, где выше заработок... Полагаю, все это достаточно близко к тому, что встречается едва ли не на каждом шагу. Тем более, что и в других статьях авторы, как правило, с той или иной степенью детализации воспроизводят похожую картину. З. Хоткина, например, опросила мужчин и женщин в Рыбинске с целью - изучить общественное мнение не с точки зрения положения женщин, а с точки зрения прав человека вообще. Насколько изменился(и изменился ли) "дамский" статус? Какие права востребованы, какие нет? Что приобрели и потеряли женщины за эти годы? Каковы приобретения и потери общества?

"Главная потеря для женщин, - отмечает автор, - это потеря работы и повсеместное нарушение права на труд". Жители Рыбинска прямо связали это с проводимыми реформами. Но вместе с тем отметили, что "легче стало дышать". И что в итоге? Каков "сухой остаток" исследования? Автор сформулировал его достаточно определенно: "... вопрос о правах женщин в России сложен и неоднозначен... Большинство людей недовольны нынешними отношениями, считая, что они привели к ухудшению положения с правами женщин в стране... Недостатки в проведении демократических и рыночных преобразований вызывают острую критику и недовольство широких масс населения. Но эта критика вряд ли означает желание вернуться "назад в социализм", а лишь то, что наше общество находится пока лишь в самом начале пути построения действительно демократического, правового государства". Хочу обратить особое внимание на эту фразу - "критика вряд ли означает желание вернуться "назад в социализм". Откуда в ней сослагательность? Она, убежден, от недостатка эмпирического материала, от того, что автор опережает выводами имеющиеся исследования. Он хотел бы так думать, но конкретные факты (а еще лучше симптомы!) этого не подтверждают. К сожалению, другие авторы книги сплошь и рядом также останавливаются ПЕРЕД подробным, детальным анализом самых, казалось бы, жгучих проблем. Даже в лучшей, с моей точки зрения, статье Н. Римашевской разговор обрывается именно на этой ноте. "... можно сформулировать стратегии формирования гендерных отношений. Но это - уже другая статья".

Необходимость каких-то дополнительных исследований звучит и в статье Т. Журженко, анализировавшей положение женщин в переходной экономике. "Констатируя ухудшение положения женщин на рынке труда с переходом к рыночной экономике, - начинает она вроде бы серьезный разговор, - исследователи называют различные причины этой тенденции". Какие же, где? Но автор тут же уводит нас в сторону (на путь, что попротоптанней и легче!): "несмотря на декларируемое равенство полов..., гендерное неравенство все же существовало в социалистическом обществе" (мы это уже читали!) ... "причины женской маргинализации в переходной экономике представляются ... скорее внешними по отношению к самим экономическим процессам и институтам рынка" (тоже знаем!)... "любые попытки актуализировать женскую проблематику оказываются ограниченными рамками господствующей парадигмы социально-экономического знания" (это просто не интересно!).

Есть в книге и другие места, где трудно проследить логику, внутреннюю связь тезисов и рассуждений.

Особенно это чувствуется в первом разделе сборника, где речь идет о теории и методологии гендерных исследований. Авторы буквально упиваются абзацами, типа "согласно фрейдистской интерпретации, Эдипова драма есть не что иное, как процесс постоянного колебания, постоянного блуждания между двумя полюсами возможных идентификаций", "решение проблемы носит вербальный характер и, следовательно, диалоговую природу", "истеризация женского тела, сексуализация детей, социализация деторождения и психиатризация извращенных удовольствий".

Авторов легко можно понять, если вспомнить, что нечто подобное у нас уже было лет тридцать тому назад - первые, достаточно робкие шаги отечественной социологии. Когда не было профильных институтов, ни ленинградского, ни московского, и всем заправляла группа молодых ребят, сидевших на Волхонке, в Институте философии. С их "подачи" была создана Советская социологическая ассоциация, проведены ее первые конгрессы. На тех социологических тусовках тоже произносились высокие слова вроде: "Свобода действия появится тогда, когда будет возможность выбрать различные варианты. При этом понятие свободы можно квантифицировать: она тем шире, чем больше имеется вариантов". "Варианты" звучали особенно крамольно. Если же до какого-то из партаппаратчиков доходило, что "квантифицировать" - значит, количественно определить, задавался вопрос - что определить: Понятие свободы? Но что же делать с догмой утверждавшей, что никаких других групп, кроме классов, в обществе не было и быть не могло. Ни о каком количественном измерении свобод для разных социальных групп и речь не должно идти! Ни о каком сближении социальных страт нельзя было и думать, ибо все мы были равны и в общем строю бодро приближались к бесклассовому обществу.

Конечно, гендерные исследования разворачиваются в иной обстановке. Но это требует только одного - скорейшего преодоления некой эмбриональной фазы, когда в материалах многовато цитат и описаний, маловато анализа и практически нет деловых рекомендаций. Сквозь время летит к нам вещая мысль Петра Чаадаева - не повторить, а "переначать для себя все воспитание человеческого рода"! Не повторить, а переначать.

Следовательно, перед нынешними изысканиями в этой области, мне представляется, лежит трудный, я бы сказал, системный путь - к выходу из нынешнего, пока еще зачаточного состояния.

Юрий Графский