"Яблоко России" № 6 (40) 6 марта 1999 года

Полуправда - это ложь

Интервью с депутатом Госдумы, заместителем председателя Комитета по делам общественных объединений и религиозных организаций Валерием Борщевым

- Валерий Васильевич, исполнилось четверть века со дня написания Солженицыным известного письма "Жить не лжи!" Насколько мне известно, это письмо было написано Александром Исаевичем 12 февраля 1974 года. Вы в это время работали корреспондентом в газете "Комсомольская правда". Какое влияние на Вас лично и на Ваше поколение оказало это письмо Солженицына?

- Это письмо Александр Исаевич Солженицын действительно написал 12 февраля 1974 года - в день своего ареста. Я считаю это письмо вершиной нравственной программы Солженицына, обращенной к обществу и к личности каждого человека в отдельности. Это соединение и христианского миропонимания, и социального, и общественного. Это - универсальная программа нравственного противостояния злу.

Вещи в нем говорятся простые. Простые, но глубокие и гениальные. Солженицын пишет, что тоталитарный режим сам по себе бессилен. Он не имеет никаких корней, не имеет онтологии. Это сопрягается с христианским миропониманием в том, что дьявол тоже бессилен. Он живет за счет наших грехов. Он питается только в том случае, если мы совершаем грехи. И пока мы грешим, дьявол имеет силу. Как только мы, по христианскому учению, противостоим греху, дьявол слабеет.

В письме Солженицына раскрывается понимание зла социального, зла общественного. Он пишет, что коммунистическая система не имеет онтологической силы. Более того, правители, коммунистические лидеры и вовсе не ставят своей задачей, чтобы люди верили в их идеи. Уже в 70-е годы нашу власть не беспокоило: верит ли человек в идеалы коммунизма или не верит. Ей, власти, важно было одно: чтобы люди поддерживали идею, чтобы люди поддакивали, чтоб люди создавали видимость того, что они верят в эти идеалы. Та власть и идеология действительно держались исключительно на лжи. Я, например, не видел тогда ни одного человека, который верил бы в Программу КПСС...

- Но тогда все-таки многие люди верили в идеи социализма, в социальное равенство, в интернациональное братство и так далее...

- Да, были люди, которые верили в социализм, были сторонниками социалистической идеи. Были и единицы, которые готовы были всерьез обсуждать идею коммунизма. Хотя эта идея и тогда была очень туманна. Но я не встречал ни одного человека (а я работал все-таки в центральной газете), кто бы верил всерьез в те идеи и программы, которые исходили из недр КПСС. И никто из капээсэсных лидеров, повторяю, не добивался того, чтобы люди действительно верили в коммунистическую идею. Они добивались одного: чтобы люди механически голосовали, чтобы люди соглашались, чтобы люди делали вид, что они согласны...

И Александр Исаевич Солженицын, обращаясь в письме к обществу и к личности каждого человека, говорил: да, мы не можем эту власть изменить, не можем ее сбросить - это не в наших силах. Но у нас есть путь: ни в чем не поддерживать ложь сознательно.

- Но согласитесь с тем, что не каждый в те годы мог четко провести для себя границу: где была явная пропагандистская ложь, где прилизанная полуправда, а где - миф?

- Как осознать где границы лжи? Да, это было очень важно. Для каждого эти границы действительно были разными. Солженицын и призывал каждого отступиться от некой конкретной границы хотя бы в своем сознании - "не подклеивать мертвых косточек и чешуек" к этой человеконенавистнической идеологии, не сшивать ее гнилого тряпья. И мы тогда будем поражены тем, как быстро и беспомощно ложь опадет. "И чему надлежит быть голым - то явится миру голым".

"Итак, через робость нашу, пусть каждый выберет: остается ли он сознательным слугою лжи (о, разумеется, не по склонности, но для прокормления семьи, для воспитания детей в духе лжи!), или пришла ему пора отряхнуться честным человеком, достойным уважения и детей своих и современников", - так писал и к этому, в сущности, призывал Солженицын в своем письме "Жить не по лжи!" Казалось бы, Александр Исаевич высказал в нем бесспорные требования, по крайней мере, к советской интеллигенции, абсолютно бесспорные...

- А как, кстати, московская интеллигенция отнеслась тогда к письму Солженицына? Как она на него реагировала?

- Вы знаете, про себя я скажу, что это письмо изменило мою жизнь. Я тогда работал в газете "Комсомольская правда". Я понял, что сам действительно участвую во лжи. Конечно же, я оправдывал себя тем, что, в основном, писал критические материалы, выезжал по жалобам, помогал людям. Помогая людям, я понимал, что есть вещи, которые не стоит выпячивать, не акцентировать на них внимание, о чем-то сказать неполно и т.д. Но, как я понял, в них была полуправда. В силу того, что полной правды я тогда сказать не мог. А полуправда - это ложь.

Я, естественно, тогда бывал и на редакционных "летучках", и на собраниях, где, в общем-то, часто шли какие-то формальные и пустые разговоры в поддержку, допустим, Продовольственной программы, разработанной на очередном Пленуме ЦК КПСС. Или обсуждалась программа какого-либо соцсоревнования в честь очередной юбилейной даты...

Я сидел на этих собраниях и других подобных мероприятиях и делал вид, что эти программные установки разделяю. Более того, я давал в газету какую-то информацию об этих мероприятиях, конференциях, о создании молодежных бригад и т.п. Это, конечно, было ложью.

Значит, я оказывался проводником этой лжи. И этой ложью я, так или иначе, поддерживал Систему. И тогда я понял, что нельзя так жить. И те самооправдания, что я, мол, все-таки пытаюсь хоть чем-то в своих критических статьях помогать людям, для меня не могут служить оправданием.

Александр Исаевич Солженицын в своем письме подвел нас к фундаментальной проблеме: цель и средства, грань компромиссов. Может ли польза дела быть оправдана деформацией души? Конечно же, польза вроде бы была. Но душа-то моя деформировалась. Меня не покидало ощущение пагубности происходящего. Выходит, что я смирялся со всем происходящим. Конечно, я не смирялся с вводом советских войск в Чехословакию в 1968 году или с арестами и преследованием диссидентов - это, надеюсь, понятно. Но против других-то пагубных вещей я не выступал. Против фанфарных коммунистических идей, против дутых Пленумов и съездов КПСС я ведь не выступал. Я работал в рамках этой "мертвой системы". Я пытался найти в рамках этой системы какой-то выход. Вот, например, в Уставе КПСС было записано, что нужно, мол, поддерживать критику и самокритику. Я поддерживал тех людей, которые занимались критикой. Но я прекрасно понимал, что любой человек, который последует этому тезису до конца, будет просто уничтожен.

Тем не менее, я, как и многие мои коллеги-журналисты, чтобы этой Системе как-то противостоять, пытался внутри нее как-то с нею бороться. Но я понял, что это не могло быть настоящей борьбой.

- Но все-таки какую-то роль в разрушении Системы эти попытки играли?

- Конечно, какую-то роль в разрушении тоталитарной системы это играло. Конечно же, само существование людей, которые пытались с этой Системой бороться, ее как-то подтачивало... Но я понял, что внутри этой Системы все-таки невозможно действовать.

Я, например, в те годы как-то провел молодежную дискуссию на ЗИЛе о тоталитарном и демократическом лидере. Я даже гордился тем, что организовал эту дискуссию. Но она опять же была в понятиях той же "мертвой идеологии". Речь в ней шла о комсомольских лидерах, о методах их работы и т.д. То есть, казалось бы, что я боролся против авторитарной идеологии, но внутри ее...

Письмо Солженицына мне многое прояснило. Какие бы задачи я себе не ставил и не пытался бы внутри существовавшей Системы решить - это невозможно было сделать без лукавства и лжи. И тогда я для себя решил, что газету мне надо покидать.

- И Вы ушли из "Комсомольской правды"?

- Да. К тому же в 1975 году я познакомился с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. И это знакомство меня еще более укрепило в правильности моего решения.

Кстати, вскоре вышел сборник, в котором обсуждалось письмо Солженицына "Жить не по лжи!". В этом обсуждении участвовали не какие-то партработники, не номенклатурщики, а, в общем-то, достаточно уважаемые люди, в том числе и диссиденты. Они спорили с автором этого письма. В этом сборнике были представлены известные имена.

- Какие именно имена?

- Достаточно назвать фамилию Померанца. В сборнике была помещена его статья. Организовал выпуск сборника Виктор Сакирко - в те времена диссидент. Впоследствии, кстати, его посадили. И пафос многих статей в этом сборнике сводился к следующему: нельзя требовать от людей такого максимализма в нашей стране. Потому, что тогда они будут вынуждены отказаться от своей профессии. И, действительно, так оно и выходило. Так, например, возьмем профессию даже не журналиста, а, допустим, учителя. Учитель тогда, если следовать письму Солженицына, неизбежно должен был уйти со своей работы. Это же касалось актеров театра и кино. Я уж не говорю о философах и ученых-гуманитариях. Авторы сборника полемизировали с Александром Исаевичем: мол, при его требованиях и условиях, которые он ставит, человек вообще не сможет себя реализовать профессионально.

Это и для меня, делающего тогда свой выбор, было самой больной и главной проблемой. Для меня, честно говоря, было, например, не страшно, что меня будут таскать в КГБ или посадят в лагерь, отправят на зону и т.д. Это я тогда мог предвидеть. Для меня было самым страшным потерять профессию. Я же был газетчиком. А если ты в газете не работаешь какое-то время, то теряешь необходимое журналисту "шестое" чувство, которое нарабатывается опытом.

Но, прочтя письмо Солженицына, уверовав в его справедливые требования, я понял, что уже не могу работать в журналистике. Оборвать некий кроветворный сосуд с журналистикой мне было очень трудно...

Для меня Солженицын открыл несколько истин. Письмо-обращение "Жить не по лжи!" явилось для меня сугубо православным.

- Иногда меня спрашивают иностранцы: а что, мол, нельзя понять в загадочной русской душе? Что в ней загадочного? Я им отвечаю: есть в ней такое, что вы не можете понять. Ни один иностранец, например, не может понять, почему Обломов в русской литературе является положительным героем. Понять это иностранцу невозможно. А почему не Штольц в этом же романе Ивана Гончарова положительный герой? Казалось бы, он деятельный, энергичный, практичный - в целом очень неплохой человек. Но не он в романе является положительным героем. А положительным в нем является все-таки Илья Ильич Обломов - человек, который настолько нерешителен в своих действиях, что даже не может бороться за свою любовь. Он даже не может построить взаимоотношения со своей возлюбленной. Как это объяснить? Это действительно ни один иностранец понять не может. Кроме, наверное, уже обрусевших...

А это ведь укладывается в русле русской православной культуры. А именно: здесь таится проблема антиномичности человеческой деятельности. Всякая деятельность человека - даже направленная на добро - неизбежно несет в себе и зло. Абсолютно всякая. У Александра Исаевича Солженицына эта тема хорошо развернута, например, в "Круге первом". И, в принципе, эта тема, так или иначе, наличествует и в произведениях Достоевского, и Льва Толстого, и у других русских писателей.

Почему "лишние люди" присутствуют в русской литературе? Да не потому, что они плохие. А потому, что русский человек всегда чувствовал, что сама по себе какая-то организованная деятельность - вещь амбивалентная... Федор Михайлович Достоевский ведь тоже когда-то связался с революционерами, а потом понял, что они из себя представляют, и написал роман "Бесы".

- Выходит, что и письмо Солженицына "Жить не по лжи!" написано в русле русской православной концепции, считающей любую человеческую деятельность антиномичной?

- Да. Совершенно верно. Главное - не делать зла. И письмо Солженицына и проводит эту мысль - не делай зла. Сможешь ли ты сделать добро? Сменить, допустим, эту власть или правительство, бороться против них - для тебя такая задача сложная и не ставится. Сможешь ли ты быть диссидентом? Солженицын этого от всех людей и не требовал. Это действительно было очень тяжело. Он требовал другого - ты не должен быть проводником лжи!

Вопрос не в объективности или необъективности каких-то идей. Вопрос в твоей душе. Как ты действуешь и говоришь - в согласии ли со своим мировоззрением и со своей душой? Веришь в идеи социализма - пиши об этом, говори. Но если ты не веришь в Программу КПСС, в то, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме", тогда не пиши об этом, не говори.

Да, действительно, те требования, которые предъявлял к людям Солженицын, ставили их перед дилеммой: уйти, оставить свою работу или соучаствовать во лжи. Я, например, оставил свою работу, ушел из журналистики, написал в 1978 году заявление о выходе из КПСС.

- И какая в те годы последовала реакция на это заявление?

- Мне тут же прислали повестку, в которой меня приглашали в психоневрологический диспансер... Это в 90-м году люди стали в массовом порядке покидать КПСС. А в 1978 году - это было очень подозрительно... Но это - другая тема...

- И где, кем Вы работали, когда ушли из газеты?

- Я работал плотником, маляром (красил на высоте мосты). Потом Владимир Высоцкий и Валерий Золотухин устроили меня пожарником в Театр на Таганке...

Вернемся к письму Солженицына. Александр Исаевич в нем правильно писал о том, что если мы ему последуем, то в обществе произойдет нравственная революция.

- Но она, как известно, не произошла. Что, по-вашему мнению, этому помешало?

- Самое удивительное, что если бы многие люди этому последовали, то нравственная революция действительно произошла бы. Не надо было для этого миллионов людей, достаточно было бы, если этому последовала наша интеллигенция.

Солженицын и рассчитывал (о чем он позднее сказал на одной из своих пресс-конференций в Цюрихе), что на его письмо откликнется ведущая интеллигенция страны - академическая среда советской науки. Он рассчитывал, прежде всего, на реакцию интеллигенции, включая, разумеется, и московскую.

- Но интеллигенция адекватно не откликнулась? Почему?

- Почему Александр Исаевич до сих пор не любит Москву и московскую интеллигенцию? Мне кажется потому, что когда он обращался к ней в своем знаменитом письме и последуй она его призыву, то коммунистический режим в стране мог бы рухнуть. Потому что мог ведь его услышать не только Андрей Сахаров, не только Игорь Шафаревич, не только Юрий Орлов, не только Сергей Ковалев (я беру примеры из академической среды), но и многие другие. Услышали, разумеется, его многие. Но последовали его призыву, увы, единицы...

- Тогда в стране, как я помню, развернулась ожесточенная травля Солженицына. И принимали в ней участие многие академики, известные литераторы, артисты и, разумеется, рабочие и крестьяне. Это была хорошо организованная ЦК КПСС идеологическая компания травли великого писателя и гражданина.

- Во всех официальных СМИ на него лили грязь, тиражировали различные гнусности. И фамилии под этими статьями стояли именитые, например, академиков Александрова, Колмагорова и других. Писатель Валентин Катаев одобрил лишение Солженицына советского гражданства, народные артисты СССР Борис Смирнов и Михаил Царев, народный поэт Калмыкии Давид Кугульдинов и многие другие. Анна Караваева вообще опубликовала о Солженицыне статью, которую назвала "Литературный власовец". Борис Полевой, например, написал статью "Предателю нет места на советской земле".

- Вы думаете, что они чистосердечно писали различные пасквили о Солженицыне? Они, вероятно, выполняли социальный заказ ЦК КПСС, прислуживали подкармливающей их власти.

- В том то и дело, что делали они это не чистосердечно! Конечно же, и Валентин Катаев, и Михаил Царев, и Борис Смирнов, и многие другие прекрасно знали и понимали, кто такой Солженицын. В том и дело, что они лгали! То есть, они были в этой Системе, выполняли то, что она от них требовала. Это нам хорошо было известно. Ведь именно таким образом была в 60-х годах организована травля Бориса Пастернака...

Но, тем не менее, я считаю, что письмо Солженицына "Жить не по лжи!" сделало очень многое. Ему последовал не только я. Из Системы вышли тогда многие. Когда я стал заниматься правозащитной деятельностью, то встречался со многими людьми, для которых письмо Солженицына не оказалось пустым звуком. Под его влиянием многие вышли из Системы. Я встречался и с физиками, и с геологами, и с людьми других профессий, которые последовали призывам Солженицына. Так, например, в нашей шабашке, с которой я ездил красить те же мосты, в основном, были физики. Они под влиянием письма Солженицына решили, что нельзя работать на войну. И они оставили Физический институт, взяли в руки пульвер...

К сожалению, таких людей, конечно, оказалось не так много, как того хотел Александр Исаевич Солженицын. Среди центральных фигур в той же академической научной среде, среди интеллигенции таких людей оказалось немного... Но они все-таки были. И, на мой взгляд, когда появился круг людей, последовавших призывам автора письма "Жить не по лжи!", он все-таки изменил общество. Во всяком случае, это письмо не осталось бесследным. И фраза "Жить не по лжи!" осталась в умах многих людей, которые старались в своей жизни и деятельности ей следовать.

Беседу вел Виталий Попов