Первое, что обычно называют в качестве характеристики
необходимой нам модели экономики, – это отношение к собственности,
а точнее гарантии прав собственника и реальная обеспеченность
этих гарантий деятельностью судебной и исполнительной власти
в обществе.
Это действительно очень важный элемент модели экономических
отношений, который заслуживает отдельного серьезного разговора.
На самом деле не будет особым преувеличением, если мы скажем,
что отношение общества к праву собственности является одним
из индикаторов его гражданской зрелости – показателем той
степени, в которой общество ушло от первобытного состояния
кулачного права и произвола сильного в отношении слабого.
Более того, сегодня это не столько вопрос морали (хотя он
и является показателем морального состояния общества тоже),
сколько экономики: развитие современного хозяйства держится
на долгосрочных инвестициях, которые в условиях недостаточной
защищенности права собственности просто лишаются всякого
смысла.
При этом не важно, под каким предлогом государство отказывает
собственнику в защите его прав и какие аргументы при этом
приводит – важен сам факт, признает ли государство за собой
обязанность не покушаться на объекты собственности, находящиеся
в сфере его досягаемости, без наличия на то признаваемых
обществом и заранее оговоренных оснований. Если государство
за собой такой обязанности не признает, то право его граждан
или их объединений на собственность становится в таком государстве
условным, а все стимулы к деловой инициативе – слабыми и
искаженными. В такой экономике, где частная собственность
существует постольку, поскольку субъект способен самостоятельно
ее защитить, а ее отъем считается чуть ли не делом «чести,
доблести и геройства», само понятие рынка приобретает глубоко
извращенный характер.
В этом смысле так называемые споры хозяйствующих субъектов,
потрясающие нашу экономику все последнее десятилетие, должны
быть предметом внимания государства в первую очередь с точки
зрения возможности защиты в них интересов легитимных собственников
(а не с точки зрения выгоды того или иного их исхода для
членов правящей группы, как это у нас сплошь и рядом происходит).
Ни для кого не секрет, что суды и судебно-исполнительная
система в существующих сегодня условиях слишком слабы и
уязвимы, слишком подвержены давлению и соблазнам, слишком
бессильны перед грубой силой отдельных «хозяйствующих субъектов»
и уж тем более – правоохранительных ведомств (которые, кстати,
тоже сплошь и рядом выступают в роли своего рода «хозяйствующих
субъектов»), чтобы на них можно было целиком возложить функцию
защиты интересов собственника. В этом плане надзорная роль
центрального аппарата государства важна ничуть не менее,
чем наличие формальных институтов, призванных эти права
оберегать и реализовывать.
И здесь нельзя обойти вниманием и еще один тонкий вопрос
– вопрос о легитимизации прав собственности. Право собственности
на тот или иной актив должно быть не просто зафиксировано
в соответствующем реестре и тем самым закреплено юридически
– оно должно также признаваться легитимным и неоспоримым
обществом и государством. Дело в том, что формальный титул
собственника и легитимизация его общественным сознанием
– отнюдь не тождественные вещи: существует целый ряд общественных
ситуаций, к которым, безусловно, относится и существующая
сегодня у нас, когда при наличии первого второе отсутствует
или присутствует в явно недостаточной степени.
В нашей стране этот аспект еще долгое время будет относиться
к числу очень сложных. Дело в том, что действия правительства
Ельцина–Гайдара, приведшие в 1992 г. к инфляции в 2600%,
полностью лишили все население страны денежных накоплений,
то есть по существу почти единственной собственности, которая
у людей была. И это было объявлено «единственно правильным»
курсом реформ. (При воссоединении Германии правительству
ФРГ, например, почему-то не пришло в голову, подобно нашим
«реформаторам», объявить деньги ГДР ничего не значащими
«фантиками», а стоявший за ними труд миллионов граждан –
бессмысленным.) Такое неуважение к личности и ее достоянию
с большой силой надолго актуализировало циничное и, я бы
даже сказал, варварское отношение к «чужой» собственности
вообще. Этот бумеранг будет еще долго возвращаться к нам
при каждом новом силовом переделе, и большинство людей будут
со злорадством и мстительностью приветствовать это.
В отличие, скажем, от США, где основная часть активов,
принадлежащих гражданам и организациям, либо создавалась
ими или под их контролем, либо была приобретена ими на основе
законов и процедур у собственников, чье право на соответствующие
активы не подвергалось общественному сомнению, в сегодняшней
России очень значительная часть национального богатства
оказалась в руках нынешних собственников совсем недавно,
причем на основании решений, не только не освященных традицией
и общественным признанием, но и подчас лишенных убедительной
внутренней логики, которая облегчала бы восприятие их обществом
как справедливых. Более того, процесс первичного распределения
прежде социалистической, а затем якобы «бесхозной» собственности,
и последующий переход прав на нее из одних рук в другие
(а многие достаточно крупные куски бывшей государственной
собственности за считанные годы переходили из рук в руки
по нескольку раз) был крайне непрозрачным. Не только детали
сделок, но и имена их участников оставались скрытыми от
общества, что порождало массу догадок, версий и подозрений
и отнюдь не способствовало признанию их результатов легитимными,
а возникавшего при этом права собственности – справедливым
и неоспоримым.
Под прикрытием либерально-демократической фразеологии
правительствами 1992–1998 гг. реализовывались наиболее реакционные
положения марксистско-большевистской парадигмы о том, что
первоначальное накопление капитала всегда преступно, и что
«базис» (то есть неважно как и кому распределенная в частное
владение собственность) сам, автоматически когда-нибудь
определит адекватную настройку. В результате вместо твердого
фундамента было создано криминальное болото, и в этом смысле
и экономике, и обществу придется еще очень долго за это
расплачиваться.
Отсутствие должной легитимности собственности, хотя и
не отменяет капиталистически-рыночный характер экономики,
тем не менее играет крайне отрицательную роль для ее функционирования
и развития. Во-первых, это, безусловно, угрожает политической
и социальной стабильности в обществе, поскольку создает
социально-психологический климат, в котором те, кто в свое
время не смог принять участие в разделе пирога или остался
недоволен его результатами, пытаются осуществить новый,
якобы более справедливый его передел. В условиях, когда
очень широкие слои общества внутренне не признают легитимности
нынешних крупных собственников, попытки тех или иных групп
перераспределить крупную собственность в свою пользу не
встречают заметного сопротивления и, более того, часто пользуются
сочувствием у значительной части общества. Кстати, в нашем
случае роковую роль здесь играет и преимущественно сырьевой
характер экономики. Появление на общественной арене новых
энергичных и голодных – явление, строго говоря, естественное
и отнюдь не катастрофическое, если в экономике постоянно
открываются новые перспективные высокорентабельные отрасли
и направления. Поскольку же в нашей нынешней экономике контроль
над процессом добычи и переработки природного сырья является
главным и в какой-то степени единственным источником богатства,
выход на авансцену новых групп элиты неизбежно сопровождается
стремлением отнять «свою долю» у уже действующих в этой
области предпринимательских групп. (За примерами, что называется,
далеко ходить не надо – они у всех перед глазами.)
Во-вторых, отсутствие должной легитимности права собственности
на крупнейшие активы в экономике самым серьезнейшим образом
негативно сказывается на качестве управления этими активами.
В адрес нынешних владельцев крупнейших приватизированных
сырьедобывающих компаний высказывается немало упреков, среди
которых много справедливых. Здесь и вывод ряда ценных активов
в офшоры, и замыкание финансовых потоков на мелкие фирмы-спутники,
и чрезвычайно сложные и нетранспарентные формы владения
и инвестирования, и постоянные манипуляции с куплей-продажей
различных активов с неясными целями, и так далее.
С другой стороны, однако, трудно ожидать иного от людей,
чье право собственности, зафиксированное, кстати, с соблюдением
всех процедур и формальностей, постоянно подвергается сомнению
по политическим мотивам, и, более того, периодически проверяется
на прочность различного рода «наездами».
Возникает здесь и обратная связь: сомнительные с точки
зрения добросовестной деловой практики аспекты корпоративного
управления в общественно значимых крупных компаниях, будучи
во многом следствием недостаточной легитимизации прав их
собственников, одновременно дают дополнительные основания
подвергать их легитимность общественному сомнению, тем самым
подчеркивая и усиливая связанный со всем этим отрицательный
заряд.
В этих условиях единственная сила, способная разорвать
порочный круг недостаточной легитимности прав собственников
и связанных с нею пороков корпоративного управления, – это
государство. Именно оно способно своей силой и авторитетом,
а главное – последовательным поведением в отношении любых
конфликтов, связанных с угрозой правам собственников, подвести
черту под общественными дискуссиями на эту тему и в течение
длительного времени поддерживать ту меру стабильности, которая
в конце концов побудит общество принять существующую картину
прав собственности как пусть и не идеальную с точки зрения
общественной справедливости, но, во всяком случае, заслуживающую
уважения и допустимую в качестве исходной точки для дальнейшего
эволюционного развития.
Это не означает, что тем самым должно быть наложено табу
на любые изменения, затрагивающие интересы нынешних собственников.
Напротив, создание конкурентной среды, наличие независимого
суда и нейтрального по отношению к бизнесу государства обязательно
приведут к существенным изменениям в отношении перехода
активов к действительно эффективным собственникам. Их дееспособность
будет состоять уже не в том, кому и какую дать взятку, а
в умении вести бизнес в условиях реальной конкуренции. Именно
в этом смысле я и мои товарищи всегда настаивали и продолжаем
настаивать на том, что нынешняя система отношений собственности
в России есть продукт бюрократически-олигархической системы,
свойственной отсталому, периферийному капитализму. Эта система
нуждается не в сохранении, а в коренном преобразовании,
если мы не хотим вечно оставаться на периферии мирового
хозяйства в качестве его отсталой и зависимой части (подробнее
я об этом говорил в первой из нынешней серии лекций). Да,
эта система сегодня представляет собой колоссальный механизм
торможения, причем совсем не нейтральный политически; механизм,
постоянно воспроизводящий бедность, коррупцию и другие пороки.
Вместе с тем процесс этого преобразования должен быть,
во-первых, осторожным и цивилизованным, чтобы не нарушить
функционирование экономической системы, которая худо-бедно,
но работает. А во-вторых, он должен обязательно сопровождаться
легитимизацией всех тех элементов и отношений, которые могут
нам пригодиться для строительства новой российской экономики.
Для этой цели, в частности, необходимо принятие законов
о легализации капиталов, налоговой амнистии в отношении
легализованного капитала, установление реалистичных сроков
давности по уголовным делам, связанных с хозяйственными
нарушениями, то есть предоставление гарантий от попыток
уголовного преследования в области хозяйственных операций,
совершенных в условиях юридической, политической и социальной
неопределенности 1990-х годов. Одновременно было бы важным
принять законы, которые бы ограничивали политические притязания
так называемых олигархов, получивших свои состояния в описываемый
период.
Возвращаясь к исходной точке наших рассуждений, то есть
к вопросу о том, какую экономику мы собираемся строить,
в качестве первого вывода можно заключить следующее: это
должна быть не просто рыночная экономика, но экономика,
основанная на безусловном уважении прав собственности и
высокой степени их общественной легитимности.
Последнее, кстати, включает в себя и определенную меру
социальной ответственности собственника, особенно если
речь идет о крупных производственных активах, имеющих
большое общественное значение. С точки зрения современного
либерализма, право собственности не может рассматриваться
как безусловное право собственника творить с принадлежащими
ему активами все, что ему заблагорассудится. Очевидно,
что владение общественно значимыми активами налагает на
гражданина определенную ответственность и даже обязанности.
Причем, если ответственность носит большей частью моральный
характер, то обязанности, вытекающие из необходимости
соблюдения неоспоримых общественных интересов, могут и
должны быть зафиксированы в юридической форме и допускать
в случае их нарушения применение в отношении собственника
мер административного и уголовного принуждения.
