Совершенно безосновательны, на мой взгляд, и восторги
по поводу улучшения состояния государственных финансов.
При всех разговорах о бездефицитном бюджете, о решении проблемы
госдолга, о финансовом оздоровлении государства нельзя не
видеть, что это «оздоровление» было достигнуто за счет отказа
от жизненно важных для цивилизованного государства расходов
на социальное обеспечение и здравоохранение, образование,
финансирование НИОКР, поддержание базовой инфраструктуры,
охрану окружающей среды и др.
В качестве лишь одного примера можно привести образование
и науку. По нашим оценкам, сделанным на основе официальной
российской статистики, за последние 8–9 лет общественные
расходы на образование в реальном исчислении сократились
в среднем на 55%, а рост частных расходов на эти цели лишь
в незначительной степени компенсировал сокращение соответствующих
расходов федерального и местного бюджетов. В еще большей
степени сократились государственные расходы на науку и научное
обслуживание, резко упал престиж профессиональной научной
и научно-производственной деятельности. Как следствие, заметно
снизились качество образования и степень общеобразовательной
подготовки выпускников средней и высшей школ. Необходимость
неофициальных доплат на школьное образование затруднило
доступ к нему неимущих слоев населения, в результате чего
число детей, оставивших школу, приблизилось к 10% от общего
числа детей школьного возраста.
Результатом является нанесение огромного ущерба человеческим
(трудовым и интеллектуальным) ресурсам страны. Трудоспособное
население заметно сократилось количественно, а его структура,
что еще более важно, ухудшилась в качественном отношении.
Прекращение производственнной деятельности в немногих высокотехнологичных
отраслях бывшей советской экономики и деградация системы
государственных научных учреждений (при почти полном отсутствии
частных исследовательских центров) заставили огромное число
высококвалифицированных специалистов сменить профиль деятельности.
При этом, по данным некоторых опросов, не более 10% тех,
кто потерял или был вынужден оставить работу в научных учреждениях
России, нашли себе место в крупных частных компаниях или
кредитных учреждениях. Остальные девять десятых заняты в
мелком и мельчайшем бизнесе либо в официальных структурах,
где их интеллектуальные способности оказываются невостребованными,
а приобретенные ранее опыт и знания постепенно утрачиваются.
Не менее миллиона человек эмигрировали из России (по данным
отечественных компаний, профессионально занимающихся миграцией,
поток выезжающих из России составлял в среднем 100 тыс.
человек в год), причем весьма значительную часть этой эмиграции
составили образованные люди, которые до этого либо были
заняты интеллектуальной деятельностью, либо получали высшее
образование.
А ведь образование и наука – далеко не единственная сфера,
принесенная в жертву финансовому оздоровлению. Заметно ухудшилось
состояние массового здравоохранения, состояние сферы государственного
социального обеспечения (приюты, интернаты, дома престарелых
и т.п.), пенитенциарной системы, военных объектов, особенно
военной «социалки». Возможно, это ухудшение пока заметно
не всем, но долгосрочные последствия регресса в этих, казалось
бы, частных вопросах, могут быть чрезвычайно разрушительными
для общества и так или иначе коснутся каждого его члена.
Хроническое недофинансирование содержания и развития объектов
общественной инфраструктуры в этот период уже привело к
резкому старению и ухудшению качества основных фондов в
электроэнергетике, в том числе атомной; в жилищно-коммунальном
хозяйстве, на транспорте. В свою очередь, это заметно ухудшило
функционирование основных систем жизнеобеспечения, резко
снизило уровень их надежности и безопасности, повысило риск
возникновения техногенных и экологических катастроф.
Да и такие прямые и очевидные по своему действию расходы,
как оплата труда государственных служащих, в том числе правоохранительных
органов и военнослужащих, иначе как унизительными по размерам
не назовешь. Лучшее тому доказательство – дефицит опытных
и квалифицированных служащих среднего звена, качество работы
которого является определяющим для функционирования государственного
аппарата.
В целом же государственный бюджет в его нынешнем виде
впору назвать чрезвычайным – настолько минимальны предусматриваемые
им общественные потребности и так велика перегрузка, возлагаемая
им на объективно недостаточную общественную инфраструктуру.
В определенной степени этот факт даже признается официально
и оправдывается якобы исключительной нагрузкой, связанной
с «пиковым» периодом платежей по внешнему долгу.
Однако если чрезвычайное положение длится годами (а наш
переходный период входит уже в свое второе десятилетие),
то оно перестает восприниматься как временное явление. И
ведь действительно – и население, и большинство политиков
привыкли к тому, что на зарплату госслужащего практически
невозможно нормально жить; что бедным (которых у нас три
четверти населения, и к этому мы тоже привыкли) недоступно
ни реальное медицинское обслуживание, ни высшее образование;
что у государства априори нет средств на поддержку какой
бы то ни было экономической активности даже в тех формах,
которые считаются приемлемыми в любой развитой экономике.
К этому привыкли настолько, что иной подход считается либо
(в лучшем случае) прекраснодушием и идеализмом, либо ересью.
Более того, утверждается опасный, на мой взгляд, тезис о
том, что и нынешний уровень общественных расходов является
чрезмерным, и его надлежит существенно уменьшить.
На самом деле сегодня бюджет не только мал по размерам
и не адекватен масштабу стоящих перед страной нерешенных
задач, он еще и построен на весьма зыбкой по меркам развитых
стран основе. Даже будучи лишен той встроенной бомбы в виде
неумеренных заимствований под ростовщический процент, которая
сдетонировала в августе 1998 г., он тем не менее остается,
как мы уже видели, опасно зависимым от финансового положения
и переговорных позиций одного-двух десятков крупных сырьевых
и инфраструктурных компаний, использующих национальные природные
ресурсы и при этом практически вышедших из-под общественного
контроля. Я искренне надеюсь, что мы сможем избежать очередных
потрясений в этой области, но угроза нового бюджетного кризиса
является сегодня вполне реальной. Кризис, возможно, еще
не стучится к нам в двери, но и не так далеко, как порою
кажется.
Так вот, с учетом всего сказанного встает еще один не
менее важный вопрос: а что мы можем ожидать от будущего?
Каковы перспективы экономики, развивающейся на базе той
системы, которая сложилась у нас за последнее десятилетие
(с учетом всех ее возможностей, пределов и ограничений)
в контексте мировой экономики и изменения глобальных условий?
