В связи с характеристикой, которую мы дали современной
российской политико-экономической системе, возникает два
важных вопроса. Во-первых, насколько устойчивой и, по большому
счету, жизнеспособной является сложившаяся система отношений,
а во-вторых, каковы ее потенциальные возможности и пределы?
Относительно первого вопроса существует мнение, разделяемое,
правда, главным образом левыми политиками и публицистами,
что сложившаяся система крайне неустойчива, держится исключительно
на обмане и силе инерции, а также неких духовных ресурсах
советского периода, и вообще, как говорил в свое время Владимир
Ульянов о самодержавии, «стена, да гнилая. Ткни – и развалится».
На наш взгляд, это далеко не так.
Во-первых, при кажущейся эклектичности в ней есть, как
я выше пытался показать, железная внутренняя логика. Почти
каждый ее элемент дополняется и поддерживается другими,
и все вместе они обеспечивают то, что система работает,
и ее функционированию по большому счету ничто и никто не
мешает.
Во-вторых, система обладает внутренней устойчивостью,
она способна не только к самовоспроизводству, но и к определенному
прогрессу. Она не только допускает рост экономики (относительные
успехи в экономической области в последние три-четыре года
могут служить тому свидетельством), но и способна к определенному
саморазвитию, ликвидации «узких мест» и наведению порядка
в некоторых критически важных сферах и областях.
В-третьих, через формирование значительного слоя влиятельных
людей и групп, тем или иным образом извлекающих из нее немалую
личную выгоду, система получила собственную, и притом весьма
надежную социальную опору.
Речь здесь идет не только о высшем слое государственных
чиновников или пресловутых «олигархах» – старых и новых.
В группы, так или иначе извлекающие из существующего порядка
вещей незаслуженно высокие доходы и, следовательно, заинтересованные
в его сохранении, попадает практически вся нынешняя российская
элита. Это чиновники, способные получать мзду за выгодные
другим группам экономические и политические решения. Это
практически весь крупный бизнес, способный эту мзду платить
и получать в результате монопольный доход, в десятки раз
превышающий ее размер. Это профессиональные политики, выступающие
в роли посредников между теми и другими. Это верхушка правоохранительных
органов, контролирующая силовой аппарат, способный, с одной
стороны, прикрыть бизнес от «внесистемного» криминала, а
с другой, самому выступать в роли вымогателя – своего рода
«внутрисистемного» криминала. Наконец, это и руководители
средств массовой информации, которые, с одной стороны, обеспечивают
системе в целом идеологическое прикрытие, а с другой, играют
на противоречиях внутри самой элиты, извлекая из этого немалую
корпоративную и личную выгоду.
Понятно, что при такой универсальной концентрации интересов
на сложившейся порочной по своей сути системе российская
элита просто не может разрушить ее без прямого или косвенного
ущерба для себя, даже осознавая ее ущербность и в конечном
счете историческую бесперспективность.
Однако все вышесказанное необходимо соотнести с ответом
на второй вопрос, который я упомянул в начале этой части
своего выступления – вопрос о возможностях этой системы
обеспечивать долгосрочный экономический рост и социальный
прогресс, и о пределах этих возможностей. И здесь позвольте
мне еще раз обратиться к оценке опыта экономического роста
последних трех-четырех лет.
