О четырехчасовой «прямой линии» Путина сказать практически нечего. Ничего нового. Между визитами в Австрию и Китай президент заехал в Россию. Цель та же – рекламное турне, создание впечатления, но не изменение ситуации. Для перемен нужно кардинально менять политический курс – как во внутренней, так и во внешней политике – и начинать глубокую модернизацию политики и экономики (второе без первого невозможно). Но Путин ничего этого делать не собирается и заявляет об этом открыто. Очередную «прямую линию» он начал с утверждения о том, что состав правительства оптимальный. Однако именно то, как был сформирован кабинет министров, свидетельствует об отсутствии даже планов каких-либо перемен после мартовского плебисцита.
УКРАИНА И СИРИЯ
По Украине позиция прежняя, в ходе вчерашней «прямой линии» получившая дополнительный оттенок. В эфир был выведен Захар Прилепин. Писатель-«фронтовик» выразил опасения по поводу возможного наступления украинских войск в Донбассе в дни чемпионата мира по футболу. Надо сказать, разговоры о том, что Россия жертвует «своими» на востоке Украины ради футбола, в последнее время все активнее ведутся в соответствующем сегменте соцсетей. И на вопрос Прилепина Путин ответил прямой угрозой Украине: «Если это случится, мне думается, это будет иметь очень тяжелые последствия для украинской государственности в целом». Понятно, что это рассчитано прежде всего на внутренний пиар в определенной среде, но аудитория, которая слышала этот ответ, гораздо шире.
Отвечая на вопрос о сроках вывода из Сирии «ограниченного контингента» (сама по себе формулировка – свидетельство все более устойчивой параллели между сирийской войной и неудачной афганской в сознании людей), Путин уже не говорит о конце войны и победе над террористами. Президент считает, что в Сирии у нас не просто воинский контингент, а два пункта базирования, которые будут там находиться, пока это будет выгодно России. То есть вывода этих подразделений в наших планах нет. По словам Путина, это уникальный опыт и уникальный инструмент совершенствования вооруженных сил. Да, мы несли в Сирии потери и никогда не забудем о них, но это была важная миссия, направленная на защиту интересов России, убежден Путин. Общий смысл его слов: Сирия не полигон, но мы должны понимать, что у нас есть на вооружении.
Таким образом, политика не изменится. Санкции останутся до тех пор, пока не будет подвижек по Крыму, пока война на Донбассе является предметом торга, а не ответственности за развязанный конфликт, пока операция в Сирии рассматривается как подготовка к будущей войне, а не как капкан, из которого надо выбираться.
ВМЕСТО БУДУЩЕГО – ПУТИН
Что касается ситуации в России, то здесь в регулярном общении президента с народом константы: бедность, отсутствие перспективы, потеря будущего. Страна отстает, и это заметно уже не только по экономическим показателям, но и по ощущениям, по жизни. Особенно это чувствовалось после трагедии в Кемерове: даже относительно благополучные люди остро осознали, что неспособны обеспечить безопасность своих детей, что состояние, в котором находится страна, – личная проблема каждого.
«Прямая линия» пытается заменить перспективу фигурой Путина: Путин смотрит вперед, Путин что-то видит, Путин все за всех решит. Это и есть визуализация ручного управления: президент, получив «сигнал» от населения, публично спрашивает с министров и губернаторов. Председатель Госдумы Володин даже разрешил главам парламентских комитетов не присутствовать на дневном заседании Госдумы в четверг, чтобы посмотреть трансляцию «прямой линии». «Давайте отпустим председателей комитетов заседания, пусть они посмотрят “прямую линию”, это поможет нам в целом принимать качественные решения», – сказал Володин, закрывая утреннюю часть заседания.
Сам Путин акцентирует внимание на персональной ответственности: «Нам, безусловно, нужно персонифицировать ответственность. Это в том числе связано и с составом правительства, потому что те люди, которые формулировали задачи, те люди, которые сейчас должны будут осуществлять реализацию этих задач, кто пришел на место ушедших, тоже хорошо подготовлены. Персональная ответственность должна быть абсолютной». Правда, здесь есть и определенная опасность: может показаться, что Путин – это барышня на коммутаторе, связывающая граждан с адресатами вопросов, а будут ли проблемы действительно решены, еще не очевидно.
У мотива «Путин спросит с чиновников за нерешенные проблемы людей» в ходе «прямой линии» появился и контрмотив – «Путин своих не сдает». Отвечая на вопрос о вице-премьере Мутко, президент заявил: «Мы знаем, какая атака на него предпринималась в связи с допинговым скандалом. В этих условиях отправить на пенсию его невозможно».
ПОПРОШУ ПРОБЛЕМУ РЕШИТЬ ВАС
Показателен состоявшийся во время «прямой линии» разговор о ценах на бензин. Понятно, что вопрос о росте цен на моторное топливо, который тревожит людей уже несколько последних недель, приберегли до выхода президента к людям. Но убедителен ли ответ Путина? «Я с вами согласен, – сказал он. – То, что сейчас происходит, недопустимо. Это неправильно. Но надо признать, что это результат неточного, мягко говоря, регулирования, которое было введено в последнее время в сфере энергетики, в сфере энергоресурсов». Однако министр энергетики Новак в прямом эфире заверил, что ситуация на топливном рынке улучшается: цены стабилизируются, дефицита нет. Между тем вопрос, «почему цена на солярку 45 рублей», был задан здесь и сейчас, и Путину остается только заключить: «К осени текущего года должны быть приняты дополнительные меры по стабилизации ситуации на рынке. Я исхожу из того, что правительство будет за этим строго следить. ФАС будет принимать соответствующие решения и не будет смотреть на происходящие события сквозь пальцы».
Похожая беседа состоялась и на тему «реформы» здравоохранения. В эфир вывели город Струнино во Владимирской области. Там закрывают больницу. В прошлом году был такой же вопрос о закрытии больницы из Апатитов – от девушки, больной раком. Получается, что за год, при том что девушке из Апатитов пытались помочь точечно, системно политика не изменилась.
Характерна сама беседа Путина с губернатором Владимирской области Светланой Орловой и народом.
Губернатор: На сегодняшний день мы ничего не закрываем, мы выделили 68 миллионов. Детская – туда опасно детей водить. Все трудности временные, мы возьмем вопрос под контроль. Потребность, чтобы поликлинику там сделать.
Путин (министру здравоохранения Скворцовой): Вероника Игоревна, из тех ресурсов, о которых я сейчас сказал, попрошу вас проблему решить.
Ведущий (корреспонденту на месте): Ваши собеседницы довольны ответами?
Люди: Отделение не работает. Детей не принимают. Скорую перевели в новое здание, но оно не соответствует... Чтобы нам помогли восстановить все, что у нас разрушилось.
Дарья Старикова из Апатитов, которая задавала вопрос в прошлом году, умерла в мае. Следовало бы помянуть добрым словом, по-человечески. Но то ли не доложили, то ли эта информация была признана невыгодной в свете общения с народом.
УНИЧТОЖЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ
О международной перспективе. Путин говорит, что европейские политики признают необходимость диалога. Это действительно так, но, пока позиция России остается прежней, диалога не будет. А Путин, судя по его заявлениям и поведению, в том числе во время «прямой линии», слова о диалоге воспринимает только в контексте готовности западных стран сдаться, изменить свою позицию. При этом желаемое выдается за действительное. Мы столкнулись с этим в ходе недавнего визита депутатов Бундестага в Россию, когда слова немцев о необходимости диалога фактически превратили в призыв вернуть Россию в «большую восьмерку». Путин мыслит и действует в том же ключе.
На Западе Путин теперь эксплуатирует русскую культуру (открыл в Вене выставку картин из Эрмитажа). Но больше предъявить нечего.
На востоке – контакты, потоки, но, по сути, это подчеркивает статус России как сырьевого придатка, который с политической точки зрения, в контексте глобальных игр Китая, в регионе не нужен. Например, чтобы влезть в корейскую комбинацию, к которой приковано внимание всего мира, для России нет даже щели. Лавров съездил в КНДР, но это сепаратные переговоры, не имеющие особого отношения к глобальному контексту. Меньше десяти лет назад Россия была в другой позиции – одного из ключевых участников решения вопросов, связанных с северокорейской ядерной угрозой. Но политический курс Путина уничтожил эти возможности.
И еще об уничтоженных возможностях, теперь из-за отсутствия модернизации. В интервью Медиакорпорации Китая, которое вышло накануне «прямой линии», Путин сказал: «Мы знаем, сколько внимания председатель и правительство КНР уделяют развитию современных форм хозяйствования и таким перспективным направлениям, как цифровая экономика. Мы полагаем, что это, безусловно, тесно связано с такими важнейшими направлениями будущего технологического уклада, как роботизация (робототехника), как искусственный интеллект <...> И мы, не забывая про традиционные наши сферы сотрудничества, конечно, будем стремиться к тому, чтобы объединять наши усилия с нашими китайскими друзьями на этих ключевых направлениях сегодняшнего и тем более завтрашнего дня». Но есть цифры, отражающие реальный потенциал этого сотрудничества: китайский экспорт IT-продукции составляет 126 миллиардов долларов, а российский – 7 миллиардов, при том что в начале 2000-х мы стартовали с примерно равных позиций.
Еще один способ заменить отсутствующую перспективу – поговорить о «прорыве» и развитии технологий. Этому, в частности, был посвящен вопрос президенту на «прямой линии» из Курчатовского института про «биоподобные технологии». На фоне всего остального получается связка «светлое будущее и разваливающееся настоящее». Пробел предлагается заполнять технологическими сказками. Не в том смысле, что технологий, о которых идет речь, не существует, а в том, что проблем, которые волнуют людей, эти технологии не решат.
* * *
И последнее, но самое важное для понимания происходящего и предстоящего в российской политике по итогам интервью австрийской прессе и всей этой «прямой линии» — ответ Путина на вопрос, какой главный совет он передал бы внукам от своего отца. «Не врать», – сказал он...
Вопросов не остается, ответы не имеют значения.
