Шесть лет назад, 19 июня 2003 года, произошло событие, послужившее отправной точкой в уголовном деле, которое стало для многих людей во всем мире знаковым и символизирующим пренебрежение правом и несвободу в современной России. В этот день был арестован бывший начальник службы безопасности нефтяной компании Михаила Ходорковского Алексей Пичугин. Так начиналось "дело "ЮКОСа". О том, что сейчас происходит с делом Алексея Пичугина и ним самим HRO.org рассказали его адвокаты и мама Алла Николаевна.
На вопросы портала отвечали защитники Алексея Пичугина Ксения Костромина и Дмитрий Курепин.
Вера Васильева, HRO.org: Возможны ли отмена и пересмотр приговора Алексею Пичугину? Если да, то при каких условиях, что должно для этого произойти?
Дмитрий Курепин: Отмена и, соответственно, пересмотр приговора возможны только по вновь открывшимся обстоятельствам.
Ксения Костромина: А новым, вновь открывшимся обстоятельством в данном случае может быть решение Европейского Суда по правам человека, если там будет сказано о том, что в отношении Алексея Пичугина были нарушены его права, закрепленные в Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Тогда, в соответствии со статьей 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, сам председатель Верховного Суда России должен выйти с представлением на Президиум Верховного Суда и рассмотреть вопрос об отмене или изменении состоявшихся по делу решений.
Но пока мы находимся в ожидании решения только по первой жалобе, а первая жалоба касалась первого уголовного дела Алексея Пичугина - по обвинению в организации убийства супругов Гориных и покушений на Колесова и Костину.
Дмитрий Курепин: Есть еще один вариант вновь открывшихся обстоятельств. Если будут установлены истинные убийцы.
Ксения Костромина: Или вдруг найдутся Горины.
Дмитрий Курепин: Да, поскольку достоверно, во всяком случае на наш взгляд, не доказано, что они были убиты. Трупов нет. И те факты фальсификации, которые мы вскрыли в ходе судебного заседания, позволяют судить о том, что достоверных доказательств гибели Гориных нет.
Ксения Костромина: Даже потерпевшая Галина Дедова, мать Ольги Гориной, сказала: "Мне не доказали…"
...Теоретически отмена и пересмотр приговора возможны еще в порядке надзора. Пока мы в надзорную инстанцию не обращались. Потому что мы должны идти с надзорной жалобой в тот же самый Верховный Суд, который рассматривал нашу кассационную жалобу.
Дмитрий Курепин: Смысл в этом какой? В нашей кассационной жалобе все подробнейшим образом изложено.
Как вы, наверное, помните, по второму делу Алексея Пичугина было два судебных процесса: в 2006 и в 2007 годах. В первый раз Верховный Суд с нашими доводами согласился и отменил приговор к 24-летниму лишению свободы, ссылаясь на указанные нами нарушения. Дело было возвращено в Мосгорсуд. А во второй раз, когда был вынесен приговор к пожизненному заключению, мы выявили те же самые нарушения, привели те же самые доводы. А Верховный Суд уже говорит: "Нет", оставляет приговор в силе. То есть, перспектива обращения в надзорную инстанцию сейчас нам ясна и понятна.
Вера Васильева: 21 апреля 2008 года на судебном процессе по делу бывшего вице-президента "ЮКОСа" Леонида Невзлина осужденный Геннадий Цигельник, на показаниях которого основывался в значительной части приговор Алексею Пичугину, признался, что оговорил его и руководителей нефтяной компании под давлением следствия. Подтвердил слова Цигельника и другой лжесвидетель - Евгений Решетников, который сказал, что о причастности "ЮКОСа" к убийствам узнал от следователя Юрия Буртового. Эти признания могут как-то в будущем повлиять на судьбу Алексея Пичугина и Леонида Невзлина? Или если суд по делу Леонида Невзлина постановил, что признаниям Цигельника и Решетникова доверять не следует, и это решение вступило в силу, то уже ничего сделать нельзя?
Дмитрий Курепин: На самом деле ни для кого не секрет, что дело носит, мягко так назовем, необычный характер. А проще сказать, во всем прослеживается государственный интерес. И государственный интерес - с обвинительным уклоном.
Если бы была воля правоохранительных органов и судебной системы услышать все это и увидеть и сделать правильные выводы, то и приговоры были бы другими. И более того, суд по Невзлину, именно в части показаний Цигельника, предпринял все действия для того, чтобы опровергнуть эти показания, а нисколько не для того, чтобы действительно проверить их достоверность и подлинность. Сам председательствующий по делу, причем мы присутствовали при этом моменте, давал оценку показаниям Цигельника на месте, что запрещено законом. Тем самым он демонстрировал свою уже заведомую небеспристрастность.
Если вы помните, это был тот момент, когда судья сказал: а вот, поступила бумага из тюрьмы, где сообщается, что в период такой-то Цигельника никто не посещал. Значит, ложные показания дал нам Цигельник о визитах к нему в СИЗО следователей и оказываемом на него давлении.
И это объявляется во всеуслышание, причем в зале присутствует не только адвокат Невзлина, но еще и адвокаты Пичугина, множество пишущей братии, родственники и другие интересующиеся лица. И он при них уже заведомо дает оценку тем показаниям, которые должен оценивать в совещательной комнате при вынесении приговора.
В общем-то, дальше уже можно не продолжать, политической и профессиональной воли к объективному расследованию не будет, поскольку вся система заточена только под одно: посадить Пичугина, посадить Невзлина, и все.
Ксения Костромина: Об уровне доказательной базы, на которой основывался суд при вынесении обвинительного приговора, говорит хотя бы такой факт. Если вы помните, на нашем последнем процессе в качестве "доказательства" непонятно чего прокуратура представила паспорт Ходорковского - с тем, что дата его рождения действительно 26 июня.
Дмитрий Курепин: Это бред.
Ксения Костромина: А вот классический пример из нашего дела, как судебная система скрывает нарушения, допущенные на следствии.
В качестве свидетеля допрашивали следователя Катунцева, который составлял протокол осмотра машины Горина после исчезновения супругов. И первый протокол осмотра машины заканчивается на том, что ее двери были закрыты. Но через пять минут начинается второй протокол осмотра машины, уже изнутри, и ее уже кто-то открыл. И мы говорим: "Извините, это недопустимое, доказательство. Когда открывались двери автомобиля?"
Дмитрий Курепин: Что было в эти пять минут? Бесконтрольно, без понятых. Ведь понятых между первым и вторым осмотрами поменяли.
Ксения Костромина: На что судья говорит следователю: вы в следующий раз так не делайте, пожалуйста.
И все, и следователь продолжает работать.
Дмитрий Курепин: И эти материалы легли в основу приговора.
Ксения Костромина: То есть, якобы, в этом автомобиле был найден паспорт Горина, а за его обложкой - причем спустя несколько месяцев, когда дело было передано в Генеральную прокуратуру, - записка с адресом потерпевшего Рыбина, авторство которой приписали Алексею Пичугину.
Дмитрий Курепин: При этом сам паспорт, чтобы мы могли увидеть, что там за обложка и как под ней можно было что-то спрятать, не приобщается к делу. В описании паспорта, которое мы читали, не указано, что он был в обложке. Откуда она взялась, обложка, которую нашли? И где сам паспорт? Который в общем-то, по идее, должен быть вещдоком, чтобы убедить нас в том, что за этой обложкой можно что-то спрятать. Точнее, убедить не нас, а суд.
Ксения Костромина: А суд говорит: в материалах дела написано, что паспорт был в обложке, этого достаточно.
Дмитрий Курепин: Никто не хочет слушать.
Вера Васильева: Были подтасовки в судебных протоколах?
Дмитрий Курепин: Скажем, так, у нас вообще весьма вольно обращаются с судебными протоколами. В частности, у судьи Штундера в судебном протоколе целые куски показаний Шапиро, целые куски показаний Овсянникова просто отсутствовали. И фрагмент показаний Шапиро изложен весьма вольно. То есть, вроде бы слова те же примерно. Но смысл совсем другой.
Мы можем предполагать с достаточной долей вероятности, что это сделано умышленно, но не имеем доказательств. Но действия судьи, которые произошли потом, нас в этом нашем предположении еще больше убеждают. Почему? Потому что мы расшифровали звукозапись, которую вели в зале суда, приобщили собственную расшифровку к нашим замечаниям на протокол и приобщили диск с записью, дабы суд мог убедиться, что мы ни грамма не обманули. Причем расшифровали с междометиями, со всем, что там было, дословно.
А суд говорит: ваши замечания не подлежат удовлетворению.
А вот это действие уже умышленного характера. То есть, опять повторю: нас не хотят слушать. Как только речь заходит о правосудии, о судьбе человека, всем глубоко наплевать. На судьбу человека, на последствия, на то, что у человека, в данном случае у Алексея Пичугина, трое детей, на то, что у него жена, внук родился, мать, которая не знает, дождется ли она сына. Вот, в чем проблема. В этом государстве никогда не будет порядка.
Ксения Костромина: Хотелось бы верить, конечно, что будет, но только "жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе". Как ни прискорбно это констатировать.
Вера Васильева: Вернемся к Европейскому Суду по правам человека. Если он устанавливает, что в отношении Алексея Пичугина была нарушена статья 6 Европейской Конвенции, гарантирующая право на справедливое правосудие, если Верховный Суд России отменяет приговор, то это ведь не означает автоматическое освобождение?
Ксения Костромина: Ни в коем случае. Это означает только то, что мы снова попадаем в Московский городской суд, который снова будет рассматривать уголовное дело в отношении Алексея Пичугина и будет пытаться нивелировать те нарушения, которые были установлены.
Вера Васильева: Жалобы по первому и по второму делу Алексея Пичугина будут рассматриваться отдельно или вместе?
Ксения Костромина: Мы не просили объединения жалоб, потому что на тот момент, когда мы подавали жалобу по второму делу, жалоба по первому делу была уже коммуницирована. Это такой специальный термин, который означает, что вопросы российскому правительству Европейским Судом уже были поставлены, и правительство на них уже ответило. С декабря 2007 года мы ждем решения по первому делу.
Вера Васильева: Почему же так долго?
Ксения Костромина: Это вопрос к Европейскому Суду. Я могу сказать, что это не самый худший пример, потому что Анна Ставицкая, которая является представителем Игоря Сутягина в Европейском Суде, ждет решения, по-моему, уже года три, если не больше. Хотя дело тоже всем известное, скажем так.
Вера Васильева: В мае 2008 года группа российских правозащитников обращалась к президенту Дмитрию Медведеву с просьбой о помиловании пятнадцати российских политзаключенных, в том числе Алексея Пичугина. Ответа до настоящего момента не последовало. А с Алексеем Пичугиным вы не обсуждали такую возможность? Ведь для обращения за помилованием признание вины не обязательно, правильно я понимаю?
Ксения Костромина: Алексей Пичугин никогда не рассматривал вариант помилования. Во всяком случае в наших беседах с ним этот момент никогда даже не обсуждался.
Дмитрий Курепин: Любое обращение за помилованием - это косвенное признание собственной вины, потому что помиловать можно только того человека, который действительно встал на путь исправления, раскаялся.
Ксения Костромина: Который виноват. Потому что сама суть помилования - это освобождение от наказания человека, который совершил преступление.
Дмитрий Курепин: Хотя мне понятна позиция Светланы Бахминой, которая не считает себя виновной, но ради собственных детей, исключительно из материнских побуждений, обращалась с какими-то прошениями, просила помилования и всего прочего. Я ее ни грамма лично не осуждаю.
Не надо забывать о том, что Алексей Пичугин себя не считает виновным. И никогда не признавал вины ни в части, ни в целом. И, в отличие от мерзавца и негодяя Коровникова и Решентникова с Цигельником, он не пошел на поводу у следствия и не захотел оговаривать не только себя, но и других людей. И поступил прежде всего как человек, как мужчина, и потом как офицер должен был поступить в этой ситуации. Поэтому я думаю, что Алексей никогда не будет просить милости.
Вера Васильева: Как вы полагаете, повлияет ли на судьбу Алексея Пичугина каким-то образом, пусть косвенным, то, каким будет приговор Михаилу Ходорковскому по второму делу?
Дмитрий Курепин: Я думаю, что нет, ни коим образом. Давайте просто дождемся этого судебного решения и посмотрим. По нему мы сможем понять примерно, какие веяния и настроения у нас в стране. А дальше уже будет видно, намерена ли наша власть навести наконец-то порядок в правосудии.
Недавно по телевидению была передача - навешивали всех "собак" на милиционеров, на "оборотней" в погонах, которые подбрасывали обвиняемым наркотики и оружие. Но куда смотрела прокуратура, которая надзирала за законной или, точнее, беззаконной деятельностью этих "оборотней"? Куда смотрел суд, когда этого обвиняемого, который под пытками признался во всем, что от него требовали, привели в суд? Куда все эти люди смотрели? Сажает ведь не милиционер, сажает целиком система.
Один надзирает и не видит, что человек обращается и говорит: "Меня били". А в суде сидит судья, который не только не слышит о пытках, но еще и привлекает человека по 306 статье УК за заведомо ложные показания.
То есть, "оборотни" - это не только милиционеры, это вся система. Один "оборотень" другого покрывает.
И мы теперь возвращаемся к тому, с чего начали. А возвращаемся мы к суду над Ходорковским и его последствиям. Когда государственная власть своими действиями покажет, что "оборотни" должны быть наказаны, когда всем покажут, что "оборотень" был прокурор, который надзирал, "оборотень" был тот следователь, который это дело фабриковал, "оборотнями" были те эксперты, которые делали заведомо ложные заключения, и когда судья, который встанет сверху, вынесет единственно правильный приговор, то есть, скажет: "А нет здесь никакого состава преступления, пожалуйста, Платон Леонидович, Михаил Борисович, откройте им двери, они должны выйти", - тогда появится надежда.
Когда эти веяния мы увидим, то сможем констатировать, что действительно начали слушать адвокатов. Не надо делать выводы точно такие, какие делают адвокаты. Выслушайте. И тогда мы можем обращаться в надзор и рассчитывать на объективное рассмотрение нашей жалобы на приговор Алексею Пичугину.
О том, как Алексей Пичугин переносит тяготы жизни в заключении, рассказала Алла Николаевна Пичугина. Портал HRO.org беседовал с ней накануне ее поездки на свидание к сыну.
Вера Васильева: Алла Николаевна, в прошлый вы были в гостях у портала HRO.org в октябре 2007 года, через два месяца после вынесения приговора, когда Алексей еще находился в московском СИЗО "Матросская тишина" и ждал решения Верховного Суда по своей кассационной жалобе. С тех пор приговор вступил в силу, Алексей уже больше года в колонии. Он по-прежнему верит, что та несправедливость, которая с ним произошла, будет исправлена?
Алла Пичугина: Да, он по-прежнему верит, что несправедливость будет исправлена. В письме от 22 апреля 2009 года он пишет мне: "Все обязательно встанет на свои места, ведь свет, добро и справедливость всегда побеждают зло".
Вера Васильева: Что сейчас Алексея больше всего волнует - о чем он пишет, что говорит на свиданиях? О чем спрашивает, как держится?
Алла Пичугина: В основном он переживает о своих сыновьях, по которым скучает. Он интересуется их здоровьем, учебой младших, беспокоится обо всех родных и близких.
Алла Николаевна Пичугина. Фото из семейного архива Пичугиных
Вера Васильева: Сколько раз в год закон разрешает свидания и передачи при таком приговоре, как у Алексея?
Алла Пичугина: Закон разрешает лишь два свидания в год продолжительностью по четыре часа. Передача разрешается одна в год.
Вера Васильева: А его сыновья как пережили эти годы? Ведь когда Алексея арестовали, все трое были еще детьми, попавшими в ситуацию, которую и взрослому осмыслить очень нелегко.
Алла Пичугина: Для сыновей Алексея арест был большим ударом, так как они знают своего папу как доброго, умного, заботливого и порядочного человека… Они очень любят его, тяжело переживают разлуку с ним, но верят в справедливый пересмотр приговора и возвращение папы к ним…
Вера Васильева: По вашим ощущениям, изменилось ли что-нибудь в отношении людей к делу Алексея за прошедшие шесть лет? Появилось ли у вашего сына больше сочувствующих?
Алла Пичугина: У Алексея стало больше сочувствующих, так как у людей было время самим разобраться в произошедшем, невзирая на одиозные передачи по государственному телевидению об этом деле.
Вера Васильева: Алексею выражают поддержку и известные люди, не так ли? Напомните, пожалуйста, кто это.
Алла Пичугина: Алексей получал письма поддержки от Бориса Стругацкого, Виктора Шендеровича, Елены Боннэр, биолога Алексея Яблокова. В одном из своих интервью о нем как о политическом заключенном говорила поэтесса и радиоведущая Нателла Болтянская. В защиту Алексея выступают правозащитники Людмила Алексеева, Светлана Ганнушкина, Лев Пономарев. Многие поддерживают, боюсь кого-нибудь забыть упомянуть. И Алексей, и я глубоко благодарны всем людям, известным и нет, которые не оставляют нас в беде. Это очень важно для нас.
Вера Васильева: Люди, которые посылают в дар библиотеке соль-илецкой колонии книги, интересуются, читает ли их Алексей. Он вам об этом сообщал?
Алла Пичугина: Алексей благодарит людей, присылающих книги, за их добро и поддержку, читает с большим интересом все книги.
Вера Васильева: А какое чтение предпочитает Алексей, какая литература его интересует?
Алла Пичугина: У него широкий круг интересов. Алексей читает классику, детективы, очень любит творчество Бориса Акунина. Читает религиозную литературу, в частности, книги Александра Меня, Зои Крахмальниковой.
Вера Васильева: Насколько мне известно, Алексей в начале этого года стал дедушкой. Как он отреагировал на это известие?
Алла Пичугина: Он очень рад этому событию и сожалеет, что не может увидеть и понянчить внука.
Смотрите также:
