«Война в Чечне: политические ошибки и военные преступления» - цикл статей-выступлений участников единственной конференции, посвященной 20-летию начала первой войны в Чечне, 15-летию второй войны и событиям на Украине.
28 ноября в «ЯБЛОКЕ» прошла конференция, посвященная этим темам. Официальные СМИ замолчали эти даты. Участники конференции, свидетели событий, предупреждали – вопрос с войной в Чечне так и не был решен. Замалчивание проблемы, или традиционное кричание о том, что-де во рту то халва, проблему не решает.
Бои в Грозном 4 декабря вновь напомнили всем, нерешенные вопросы не исчезают. Они усугубляются.
Лев Шлосберг: Уважаемые коллеги, когда мы обсуждали сегодняшний день и встречи, то был сделан акцент на событиях, боевых действиях в Чечне. Псков — один из самых воюющих городов России, поскольку у нас расположена 76 десантная штурмовая дивизия, которая прошла весь Советский Союз, все республики Кавказа и Средней Азии, где были боевые действия, необъявленные в период еще советского времени. Она была в Югославии, была в Чечне, и сегодня находится в Украине. Так получилось, что в нулевые годы я познакомился с довольно многими семьями погибших из 104 полка 76 десантно-штурмовой дивизии, погибших 29 февраля и 1 марте 2000 года.
Их сейчас обобщённо все знают, как «6 роту», хотя там не только 6 рота среди этих 84 погибших. Это были вдовы, это были матери, это были отцы, другие родственники. В тот момент, когда мы с ними познакомились лично, прошло несколько лет с этого боя. Они не знали ничего достоверно об этом бое, никакой правды. Тогда было понятно, что дивизия этих людей немного сторонится. Их старались не подпускать близко. Дивизия контролировала официальные мероприятия памяти погибших, но сами родные погибших не были никак организованы.
Тогда возникла идея создания организации «Красные гвоздики», которая была бы организацией взаимопомощи этих людей, и которая позволила бы как-то консолидировать усилия по поиску правды. Я думаю, что Сергей Сергеевич помнит, как писал запрос в Главную Военную Прокуратуру по 6 роте, и редакция «Псковской губернии» писала запрос, потому что уже тогда в городе Пскове все понимали, что та картинка боя, которая включена в информацию о военных действиях, не соответствует той картине боя, которая была. По некоторым данным были переписаны даже боевые журналы. Эти журналы были найдены на высоте 776,0, где 6 рота и те, кто пришел ей на помощь, погибли.
По версии самих военных, которые живы сейчас, живут рядом со 104 полком, боевых журналов больше нет нигде. Потому что из этих боевых журналов прямо следовало то, что эта рота была уничтожена фактически при полном попустительстве руководства объединенной группировки войск на Северном Кавказе. При полном понимании того, что происходило после известных боев за Шатой с 26 по 29 февраля. Я не хотел бы сейчас вдаваться историю этого боя. Могу сказать, что истории этого боя как достоверной нет до сих пор. И есть понимание того, что никакие реальные следственные действия не будут вестись, потому что вскоре после этих событий 2000 года, в честь официального окончания антитеррористической операции была объявлена общероссийская амнистия. И не случайным образом под эту амнистию попали все те люди, которые имели непосредственное отношение к бою на высоту 776,0, там, где погибли эти военнослужащие. Но те, кто попал под амнистию, они выжили, они находились с другой стороны. В этом бою со стороны 76 дивизии участвовало 90 человек, это была, можно сказать, сводная рота.
Из этих 90 человек шестеро остались живы. Из этих шести людей никто до сих пор не сказал ни одного слова правды об этом бое. Двум из них дали знание «Герой России», остальные награждены «Орденам Мужества». Эти люди наглухо закрыты, и я думаю, до конца жизни они не скажут ничего, если только вдруг что-то не сдвинется у них внутри перед самым концом. Очень показательно сейчас вспоминать, как стала известна правда о 6 роте, и как о ней узнали люди во всем мире. Потому что когда шел бой, об этом бое не говорилось ничего, и на следующий день не говорилось ничего. Все, что тогда удалось сделать, сделала пресса. Я хочу напомнить, что самое первое сообщение было опубликовано 2 марта в 18:30 минут на Polit.ru без ссылки на источник. Было написано: «В Чечне, в районе населенного пункта Улус-Керт, находящегося между Аргунским и Веденским ущельями, идут ожесточенные бои. Потери несут обе стороны. По данным военных там сосредоточены практически все силы бандформирований, выбитых из Шатоя.
То есть, от 1 до 2,5 тысяч человек. Боевики прорываются из Аргунского в Веденское ущелье, причем под руководство Хаттаба». Факт этих боестолкновений опровергался еще в течение нескольких дней, и тогда реальным пресс-центром ОГВ на Северном Кавказе, который в значительной части случаев был, к сожалению, источником дезинформации о происходящих событиях. Господин Геннадий Алехин, который возглавлял этот пресс-центр, 4 марта официально сказал: «Информация, которая прозвучала в некоторых информационных агентствах о якобы больших потерях, которые понесли десантники в районе Уба-Юрт, не соответствуют действительности. Дело в том, что вчера в течение всего дня никаких боев не было». 4 марта никаких боев не было, и 3 марта боев не было, и 2 марта боев не было.
Все погибли 29 февраля и 1 марта. Вот такой ложью, такими приёмами пытались скрыть информацию о происшедших событиях. Тогда же пришлось сказать неправду ныне покойному командиру 104 полка Сергею Мелентьеву. Этот человек, кстати, через 2 года, 13 июня 2002 года уже в другой части, находясь на утренней пробежке, умер при невыясненных обстоятельствах. В воспоминаниях военных, которые были с ним на Северном Кавказе, его дата смерти искажена почти на 2 недели. Они пишут про 22 июня, хотя, по официальным данным, он умер от инфаркта рано утром 13 июня 2002 года. Он оказался потом единственным должностным лицом, которого обвинили в гибели всех. Якобы он не смог организовать должным образом боевые действия.
5 марта, когда у него брали комментарий для официальной картинки, он сказал: «Батальон выполнял задачу блокирования, разведка обнаружила караван. Комбат выдвинулся к месту боя, управляя подразделением солдат. Солдаты с честью выполнили свой долг. Я горжусь своими людьми». И ни одного слова о погибших. Это командир полка, у которого из 90 погибло 84 человека. В те же дни, в тех же местах находились очень известные люди. Это Геннадий Крошев, это Владимир Шаманов, нынешний командующий воздушно-десантными войсками, и этот человек много знает о том, что сейчас происходит за пределами РФ в Украине. Никто из них не сказал ни слова. Более того, известно, что был отдан приказ тайно похоронить всех. И потом уже подсчитали: погибшие 6 роты были из 31 региона России. Один из них был даже регион Советского Союза, это Украина. Но в Псков привезли 30 человек. ИЛ-76 привезли 30 погибших одновременно. И скрыть это оказалось невозможно. Сначала прямо на аэродром, а это центр города Пскова, это Кресты, это единственный областной центр РФ, где военный аэродром и гражданский совмещены, и находятся в 10 минутах от Кремля. Это одна и та же взлетно-посадочная полоса.
Когда привезли погибших, то военные вызвали из воинского храма Александра Невского, того самого, где были отпеты первые военнослужащие, погибшие в Украине в 2014 году, вызвали настоятеля Олега Тэора, который прямо на поле аэродрома совершил первую панихиду. Офицеры дивизии, возмущенные произошедшим, передали в городскую газету «Новости Пскова» первую часть списка погибших, в которой было 60 человек. И городская газета, тиражом несколько тысяч экземпляров, которая не выходила в интернете, была только печатная версия, опубликовала этот список на первой полосе. Это и был момент, когда информация о том, что произошло, в значительной степени стала известна. Журналист, который это сделал, Олег Константинов, командир дивизии, тогдашний генерал Семилетов, запретил вход на территорию дивизии, а всем военнослужащим дивизии, офицерам, солдатам, запретил общение с прессой под страхом всего, чего угодно.
Но общение уже состоялось и 14 марта 2000 года, в день похорон, была известна точная цифра погибших, 84 человека. И имена 83 из них перед похоронами были опубликованы тоже на первой полосе городской газеты «Новости Пскова». То есть, правду о самом событии, правду о погибших, узнали именно благодаря усилиям журналистов. В дальнейшем никакие следственные действия, никакие усилия родных, никакие усилия сослуживцев, никакие попытки военных исследователей... Здесь вот есть Александр Черкасов, у него есть прекрасная статья об этом бое. Там даны очень точные гражданские оценки этим всем событиям, есть сайты в интернете, в том числе полузакрытые форумы ветеранов воздушно-десантных войск, где люди обмениваются впечатлениями и мнениями, что там произошло.
Можно причитать десятки листов гипотез и реконструкций, но до сих пор не известно правды, потому что ничего того, что должно было быть сделано при установлении, нет. А те люди, которые находились по другую сторону фронта, хотя все понимают, что такое фронт на этой горной тропе, протяженностью несколько километров, завершающегося этой высотой, они сегодня находятся в вооруженных силах, и в правоохранительных, если быть точным, органах Чеченской республики. Совершенно очевидно, что пока у власти находится Рамзан Кадыров, никто из этих людей в зоне внимания следствия не окажется, и ничего с ними не произойдет. Они тоже знают правду о том, что произошло на высоте 776 тогда и около этого события. Когда вспоминаешь события 2000 года, то, безусловно, к великому сожалению, можно провести некоторые, конечно рискованные, относительные, но реалистичные параллели с тем, что происходит сейчас.
Когда в 2000 году я совершенно случайно взялся за статью, которая называется «С высоты «, Галина Михайловна, конечно, умножила, «Золотые перья». Оно только одно. Слава Богу, это запрещено, два получить невозможно. Дело в том, что я не военные журналист, я вообще не специалист по войне, но у меня очень много знакомых среди офицеров, военных, прошедших Афганистан и Чечню. Псков — маленький город. Один из этих знакомых, живущий в Черехе, в военном городке 104 полка, во время одного из разговоров, буквально перед десятилетием гибели 6 роты сказал мне: «Вы понимаете, если сейчас не попытаться как-то хотя бы объединить в каком-то исследовании. Я не помню, назвал ли он это исследование. «Если сейчас об этом не написать, то через 10 лет никто об этом не вспомнит, и никто не напишет. Потому что те, кто может знать правду, они умрут.
А когда умрут те, кто знает правду, уже некого будет спрашивать: «И я взялся собирать эту информацию. Настолько, насколько это было возможно. И получилось неокончательное, с большим количеством знаков вопроса, с большим количеством версий (я постарался не отбросить ни одну из них) тот самый материал «С высоты», который потом взяли себе дожившие до 2010 года родственники погибших, и за который командир 104 полка, который стал им в 2010 году, в сопровождении двух контрактников вывел меня с территории дивизии, чтобы эта газета не была роздана родственникам погибших.
Это было 1 марта 2010 года, в тот день, когда мы выпустили газету в свет. Я с этой газетой пришел в дивизию, дивизия была открыта для доступа, потому что это был общий траурный день, и я знал тех, кто приехал на десятилетие гибели. Я знал этих людей, поэтому я шел к ним, как человек с ними знакомый. Некоторые высокопоставленные военнослужащие, так скажем, меня не заметили вовремя, и мы общались довольно долго. Газеты мне удалось раздать. Потом этот военный командир, он уже не служит в Пскове, подошел ко мне и сказал: «Извините, у меня приказ командира дивизии, чтобы вы покинули территорию». Я спросил, читал ли он статью. Он сказал, что он не будет говорить о 6 роте, хотя это был день десятилетия гибели 6 роты, и это был командир того самого 104 полка.
Такие были тогда, десять лет спустя, события. Сейчас мы должны признать, что сегодняшние события хуже, чем события 20-летней давности, потому что тогда, во всяком случае, официально признавалась война. Тогда старались не признавать некоторых боев, не признавать потерь, или признавать их вынужденно, как это произошло, как очень раздраженно сказал Трошев: «Да, мы не знали, что у нас столько погибших. Да, мы думали, их у нас 31. Да, у нас не было информации. Что вы к нам пристали?
Мы не знали». Это говорил человек в звании генерала, который нес непосредственную ответственность за организацию действий вооруженных сил. Сейчас ситуация качественно отличается тем, что ни политические, ни военные власти РФ войну не признают. На самом деле мы очень мало сделали для того, чтобы была известна правда о том, что сейчас происходит в Украине с участием российских вооруженных сил. То, что нам известно — это очень маленькая доля информации. Даже невозможно предположить, насколько она мала. Меня постоянно спрашивают: — Как вы думаете, сколько погибло? — Я не знаю. — Какая доля имен известна? — Не знаю. Мы почти ничего не знаем, кроме того, что идет война, и какая-то часть информации стала нам известна в силу того обстоятельства, что абсолютно безответственное и разгильдяйское отношение к военнослужащим со стороны руководства и РФ как государства, и вооруженных сил, в том числе 86 дивизии, в том числе командования ВДВ, привело к тому, что и семьи, и сами военнослужащие не знали, они действительно не знали, что их отправляют не в Ростов, а в Украину. Те родные погибших, с которыми я общался, и родные выживших, рассказывали: «С 15 на 16 августа людей с местных учений сажали на самолеты и те, чьи родные успели доехать до ворот части (там очень близко из военного городка до проходной 234 полка на ул. Маргелова) стояли с мешочками и давали людям очень простой домашний скарб».
А некоторые и того не успели. Потом им дали три дня на боевое слаживание под Таганрогом, а 18 августа отправили, как говорят десантники, «через ленточку», отняв мобильные телефоны. Тогда пришла та информация, которая пришла. Через третьи руки известно, как действующий командир дивизии, генерал Румец получил список погибших в Украине, когда ему принесли этот совершенно секретный пакет, он сидел белый, но ничего не сделал. Он ничего не сделал. Никто ничего не сказал. Да, теперь их не привозят на аэродром в Кресты, который в центре Пскова, и в любое время суток есть свидетели, как цинковые гробы выгружают из транспортных самолетов.
Это не единственный аэродром в Псковской области, есть и другие, где садятся такие самолеты. Есть вообще другие виды транспорта: есть поезда, есть автомобили. Есть понимание того, что чем дальше заходит эта война, чем больше людей в нее вовлечено, чем больше денег в нее закачивается, в том числе радиомолчание, там больше масштаб той трагедии, о которой рано или поздно узнает общество. Масштабы могут оказаться настолько шокирующими, что их сейчас невозможно даже предположить. Сейчас за погибшего платят 5 миллионов рублей. Раненый получает миллион.
Есть очень спорное отношение самих военных к тому, как они там воюют. Они не хотят этой войны. Большая разница между событиями в Чечне и событиями в Украине заключается в том, что абсолютное большинство военнослужащих тогда все-таки считало, что они выполняют воинский долг на территории РФ. Так, как им предписывает это Устав, приказы начальников и их воинский долг. Они не обсуждали приказы генералов и полковников. Они выполняли их как могли, но они считали, что они правы. Большинство из них считало, что они правы. И в этом конфликт местного населения Чечни с этими военнослужащими, поскольку отношение к этой войне с разных сторон было, безусловно разное. В этом была причина ожесточения в этой войне.
А теперь они все не хотят этой войны. Есть случаи самострелов, об этом известно. Есть случаи отказа перехода через эту ленточку, и тогда людей немедленно увольняют, но они дают подписку о неразглашении. За это уголовная ответственность, если они эту подписку нарушат. Все родные знают, что если они что-то скажут лишнее, то первым пострадает их солдат, их военнослужащий. Им запрещено говорить правду категорически. Нам были сотни звонков от журналистов со всего мира: «Ну дайте возможность с кем-то встретиться! Вы же знаете этих людей». Да, часть людей мы знаем.
Под их честное слово, что мы никогда ничего про них не скажем без их ведома. Те отчаянные два человека, которые принесли нам те два знаменитых диалога, которые были опубликованы в «Псковской губернии» 2 сентября. Это разговоры военнослужащих, подтверждающие, где и как ведутся, и с какими потерями, боевые действия. Этих людей, действующих военнослужащих, возмутило то, что государство лжет. Их возмутила именно ложь. Их возмутило то, что людей тайно отправляют на войну, что они тайно погибают, что их тайно хоронят. Что даже их родные не могут сказать, что он погиб на войне, исполняя присягу. Потому что это другая война.
Это необъявленная война. Те исключительные кадры, которые мы видели при открытии сегодняшней встречи, они показывают масштаб этой лжи. Это ложь высшего государственного порядка. Я думаю, все понимают, что это государственное преступление.
Нам сейчас очень сложно сказать, какие должны произойти события, и какие должны быть предприняты усилия для того, чтобы остановить идущую сейчас войну. Если честно, я не могу высказать никаких своих версий, кроме того, что эту войну может остановить только правда об этой войне, и больше ничего…
Еще по теме: - Сергей Митрохин: Когда начинается война, становится гораздо проще врать обществу
- Григорий Явлинский: «Мы предложили Дудаеву себя в обмен на пленных российских военнослужащих»
