Когда меня в 1991 году выбирали министром образования (это были первые и последние выборы министров в демократической России), мои оппоненты говорили, что Днепров не только не работал в средней школе, но и не учился в ней! И это, отчасти, правда. Я учился в средней школе обычной такой только 4 года. После этого - в Нахимовском училище.

Феномен этого училища - это феномен своеобразного морского лицея. Казалось бы, армейская, флотская атмосфера, казарма и прочее, а на самом деле, на фоне той школы, которая существовала, мы были очень свободными людьми. У нас была вольница, а с другой стороны, - образование высочайшего уровня. Например, в нашем выпуске из 96 человек - 24 медалиста. Мы заняли все первые места по всем предметам в ленинградских олимпиадах. Физика, математика, химия, литература - все было перекрыто нашими ребятами. Я тогда занял одновременно первое и второе место по литературе. А самое главное, что отложилось в памяти, да и осталось на всю жизнь, - это особое воспитание, построенное на чувстве чести и ответственности. Это очень специфическая вещь. Вот что такое было Нахимовское училище на фоне того унифицированного и обезличенного образования, которое существовало тогда в стране. По сути, на Нахимовском училище 7 лет спустя я окончил факультет журналистики Ленинградского университета за 10 месяцев и 29 дней, то есть сдал 64 экзамена за это время - все на том образовании, которое было у нас в училище.

Так от флотской проблематики я перешел к образовательной, и уже 1961 году вышла первая моя статья, посвященная проблемам образования. С тех пор я этому не изменяю. Несмотря на то, что после 61 года еще 10 лет служил и демобилизовался в 1971 году. Сразу же начал вплотную заниматься проблемами педагогики, истории образования. В 1984 году появилась так называемая "школьная реформа" Андропова, Черненко и иже с ними, вот это меня взорвало, и я переключился с исторической проблематики на современную. С 1985 года главное для меня - обновление современной школы. Мне удалось создать удивительный коллектив, так называемый, ВНИК "Школа", который разработал основания нынешней школьный реформы.

Это была лидерская команда. Вместе с Матвеевской "Учительской газетой" она вела все дело реформирования школы. Наши разработки, наша идеология были одобрены "снизу", в отличие от всех последующих реформ. В 1988 году прошел Всесоюзный съезд работников народного образования, и на школьной секции этого съезда по концепции общего и среднего образования, которую мы подготовили, из 924-х человек только 4 воздержалось, все остальные поддержали. То есть наша программа реформирования была одобрена учительством, и когда настал черед реализовывать эту реформу, то Московский комитет образования, школы столицы выдвинули меня на должность министра. Список был из 20 человек.

Для того, чтобы понять конкретный характер действий, надо представить общую ситуацию. Прежде всего, мы пришли не "с чистого лица". Мы - это часть команды ВНИКа, некоторые члены этой команды стали заместителями министра. В 1988 году у нас, как я говорил, целостная концепция уже была готова. Это кардинальное отличие от всех остальных реформ российского правительства, которые выстраивались по принципу "телега дорогу покажет". Второе отличие - наша программа реформ была действительно поддержана "снизу", росла от школьного учительства, а не навязывалась "сверху". Сверху - ЦК партии, Академия педагогических наук пытались навязать другое, а низовое общественно-педагогическое движение само выдвинуло эти идеи и поддержало нашу концепцию. А раз учительство эти идеи выдвинуло и поддержало, то реформа была в его интересах и в интересах всего общества. Я уже говорил, как голосовали по концепции, а в 1988 году мы провели опрос - 84% учительства поддержало реформу. В 1991 году я провел микросъезд: Всероссийское совещание работников образования, на котором был представлен новый опрос учительства: 94 процент проголосовало за реформу.

Реформы остальных сфер нашей жизни по-большевистски навязывались сверху, совершенно не считаясь с тем, как это будет восприниматься людьми. А самое главное - все другие реформы выстраивались "по схеме", а не "по жизни", и проводились безответственными упрощенцами. Абсолютное непонимание и отсутствие анализа реальности. Мы старались поступать по-другому.

В образовании есть три фактора, которые могут стать или источниками развития, или причиной стагнации, кризиса. Первый из них - образовательная политика, второй - социально-экономические условия, а третий - внутренние ресурсы развития школы. Нам предстояло эти три ресурса запустить.

Что еще удалось нам сделать? Надо было Надо было поддержать не только систему образования, но и главного ее деятеля - учителя. В том же 1991 году из федерального бюджета мы выбили средства на повышение зарплаты учителям. Подчеркиваю - федерального, потому что обычная практика такова. Правительство говорит: повысить учителям зарплату на столько-то процентов, а повышение - за счет местных бюджетов. Но на местах средств нет, и этого никого не волнует. Правда последние 7 лет Правительство и таких заявлений не делает. Так вот, тогда мы нашли деньги в федеральном бюджете и подняли зарплату школьным учителям - на 40% городским и на 65% - сельским. Второй этап этого повышения произошел при разработке Единой тарифной сетки. В течение 2-х лет в 6 регионах России мы проводили эксперимент по дифференцированной оплате труда учителей. Когда к сентябрю 1992 года Ельцин собрал правительство, то никто из министров не мог доложить ничего по Единой тарифной сетке. Я же доложил, что у нас все разработано. Месяц они решали: вводить ли ЕТС только в образовании. В ноябре все-таки Ельцин дал команду - вводить ЕТС в образовании. Но поскольку, по подсчетам тогдашнего министра финансов Барчука, образование составляло 48% всей бюджетной сферы, то решили вводить во всей бюджетной сфере. По степени готовности мы оказались самыми продвинутыми. Мы придумали 216 различных коэффициентов, запуская которые мы практически приравняли зарплату учителя к зарплате доцента, а зарплату директора школы к зарплате профессора. Результат: в 1992 году было снято две всероссийских забастовки учителей, в 1993 и 1994 году - ни одной забастовки, Сегодня учительские акции протеста составляют более 90% всех стачек в России.

Последнее в экономическом плане, что было сделано, не последнее по важности, - это предоставление школам и вузам экономической самостоятельности, право зарабатывать, что нашло отражение в законе "Об образовании": дополнительные платные образовательные услуги и так далее. С тех пор прошло 9 лет - не появилось ни одного документа, который бы школе помог работать в этом направлении. Сейчас на экономическую самостоятельность вышло всего 7-10% школ. Это предел работы на энтузиазме, то есть 7-10% директоров умеют так работать, для других нужна помощь, нужны костыли в виде нормативных документов и так далее. Ничего этого нет.

Еще один внутренний ресурс - это то, что мы называем регионализация образования. Мы старались предоставить регионам как можно большую самостоятельность в формировании образовательных систем, в выборе содержания образования и т.д. Не менее важный ресурс - структурная перестройка и внутренние институциональные преобразования. Этот ресурс до сих пор далеко не исчерпан, а в ПТУ и техникумах, которые на 96% копируют друг друга по уровню и профилям подготовки, по трудоустройству выпускников, по-настоящему еще и вовсе не задействован.

Главное, что не удалось сделать - это обновить содержание школьного образования. Тогда мы успели сделать только первую его прополку - декоммунизировать, убрать устаревшие догмы и т.д. В основном, мы старались работать с учебниками для начальной школы, чтобы спасти тех, кого еще можно было спасти. Много занимались и гуманитарным образованием: от теорий марксистской смены формаций перешли к цивилизационному подходу, от классовой идеологии - к общечеловеческой. Это важнейшие в политическом смысле, но в педагогическом плане наиболее простые шаги. А вот наиболее трудные, собственно педагогические шаги - обновить само существо школьного образования, расчистить его от устаревшего хлама, сделать учебник направленными на личность ребенка - вот на это у нас не хватило времени.

Тем не менее, в содержании школьного образования воздух стал значительно чище. Можно было уже дышать. Не случайно, первое, что было сделано после моего ухода - это вновь попытка унификации школы. Если мы давали каждой школе прав на выбор программ, вариативный базисный план, то с 1993 года над школами стал довлеть БУП - базисный учебный план, или, как его юмористы называют, - боевой устав пехоты. С тех пор - свобода школы сжимается и сжимается, дышать становится все труднее.

Сегодня самое страшное зло, исток перегрузки детей - переизбыточные, предельно устаревшие знания. Он формировались еще в 30-х годах, когда страна входила в индустриальную эпоху, а мы живем уже в постиндустриальном мире. А наша школа до сих пор в плане содержания образования живет в 17 веке, в эпохе Я.А. Каменского, который предлагал: "Учить всех всему". Сегодня это невозможно и не нужно. Отсюда вынужденное признание нынешнего министерства образованию о том, что половина детей не усваивает более 50% физики, химии, биологии, математики, а на самом деле значительно более 50% - где-то до 80% предоставляемых знаний школьники не усваивают. Вот этого мы не успели. А я убежден, что устаревшее, не востребуемое в жизни образование - главный внутренний тормоз развития школы. Мы это намерены исправлять, превращать три нынешних источники кризиса школы в факторы ее стабилизации и долгосрочного роста. На это направлена программа "ЯБЛОКА" в области образования.