|
Виктор Гитин, депутат Госдумы 2-го созыва от фракции «Яблоко»,
бывший заместитель председателя комитета по бюджету, на этой неделе
сделал сенсационное заявление. По словам Гитина, он три года собирал
финансовые документы о деятельности Минфина в сфере внешних заимствований.
Бывший депутат утверждает, что люди Михаила Касьянова, который
с 1994 года занимал пост замминистра финансов, предложили ему
взятку в 500 тысяч долларов — за то, чтобы он забыл про свои материалы.
В январе депутат лишился неприкосновенности, а в феврале был арестован
по обвинению в коррупции. Все документы немедленно изъяли. В тюрьме
Гитин перенес два инфаркта, после чего следователи наконец изменили
меру пресечения и разрешили приехать в Москву на лечение. Корреспонденты
«Собеседника» встретились с подозреваемым в московском кардиоцентре.
Виктор Гитин.
фото: Андрей Струнин,
"Собеседник"
— Виктор Владимирович, так кто же все-таки предлагал вам такую
неслыханную взятку и за что?
— В начале 98-го года ко мне в думский кабинет пришли двое. (Назвать
конкретные имена я не могу — и вы, и я долго после этого будем
судиться, так как все документы у меня изъяли следователи.) Очень
вежливо и аккуратно эти люди сказали мне не лезть в то дело, которым
я тогда занимался. За доставленное беспокойство предложили хорошую
сумму — 500 тысяч долларов. Как я называю, «коробку из-под ксерокса».
Вслух сумму, конечно, не произносили, потому что в Думе кабинеты
имеют «уши». Цифру написали на листочке, который тут же порвали.
— Прозвучала ли на этой встрече фамилия Касьянова?
— В смысле, не он ли предлагал деньги? Нет. Но я прекрасно знаю
этих людей в лицо. Они с ним работали, это профессиональные лоббисты
Касьянова, его посредники для решения подобных дел. Когда речь
идет о таких суммах, следующим убедительным аргументом является
взрыв машины, который в 10—20 раз меньше, чем предложенная мне
сумма. Я был вынужден немножко отступить в своей работе, потому
что если бы продолжал ломиться в эту стену, то случилось бы очередное
заказное убийство. Тем более два раза меня уже «заказывали», я
месяц был в подполье.
— Что же за документы попали к вам в руки и как получилось,
что вы начали их собирать?
— В 1996 году меня выбрали депутатом Госдумы от фракции «Яблоко».
Я работал на должности заместителя председателя комитета по бюджету.
Моя работа начиналась с абсолютного нуля. Дело в том, что тогда
все внешние заимствования проходили под грифом «Секретно». Почему
правительство засекречивало от собственного народа вопрос о том,
сколько денег оно берет взаймы, — не знаю, это вопрос к тому самому
Михал Михалычу Касьянову. Именно он с 1994 года вел всю работу,
связанную с займами. Начиная с 1997 года я собираю материалы по
этой теме.
— Расскажите подробнее, что это были за материалы, кого они
затрагивали?
— Мне сложно выделить что-то одно. Просто представьте, этими папками
можно завалить всю мою десятиметровую больничную палату до половины
стен. Одни материалы касались займов России начиная с 1992 года.
Другие были связаны с обслуживанием российского долга. Это огромный
айсберг общей стоимостью около $300 миллиардов. Мы занимались
не только теми долгами, которые берет государство в целом, но
и теми, которые оно гарантировало. Могу утверждать, что таких
кредитных получателей были тысячи. И деньги они брали немалые
— речь идет о миллионах долларов. Кредитами меньше $10 миллионов
комитет по бюджету не занимался, просто руки не доходили. Вот
обычная, элементарная схема разворовывания кредита. Некое предприятие
получает целевой кредит, гарантированный государством. Фактически
это бюджетные деньги. Под этот кредит создается контора. Каждый
сотрудник получает зарплату от 2 до 5 тысяч долларов. Каждый может
снять шикарную квартиру за 2—3 тысячи долларов, ему оплачивают
транспортные расходы, счета за сотовую связь и так далее. При
этом эффективность — нулевая. За месяцы работы эта контора создает
2 тома научного труда, который отечественный институт может сделать
не за 100 миллионов долларов, а за 100 тысяч. И ничуть не хуже.
Кстати, все эти фонды, группы рабочего проектирования (так они
официально назывались) часто делали заказ российским коллегам.
Естественно, по совершенно другим расценкам. Все бы хорошо, если
бы не одно «но»: все это покрывалось бюджетом России.
— А самое вопиющее дело?
— Это история с евробонами, которая случилась накануне кризиса
1998-го. Уже весной многим серьезным финансистам стало понятно:
ГКО вот-вот превратятся в макулатуру, их уже сбрасывали за полцены.
И в этой ситуации, за три недели до кризиса, Минфин размещает
два евробона на западном финансовом рынке общей суммой 6,5 миллиарда
долларов. Ничего не продавалось, а менялось — почти рухнувшие
ГКО на валютные обязательства России. У нас государство прекращало
выплачивать пенсии, но евробоны оплачивались стабильно. И при
этом избранным держателям вместо 10 «гэкаошных» долларов давали
12, вложенных в евробон. Эта операция до сих пор остается неисследованной.
Я смог подобраться только к самому началу, за целый год работы
получил лишь первичные документы Минфина. Но уже из них было понятно,
что это финансовая афера.
— Приходилось ли вам обсуждать проблемы с самим Михаилом Касьяновым?
— Мы часто приглашали его на заседания комитета, и Касьянов с
бледным видом объяснялся по конкретным кредитам. Ему это очень
не нравилось. Лично с ним я встречался трижды — в 1997, 1998 и
1999 годах. Каждый раз говорил: давайте вместе конструктивно работать.
Я предлагал создать нормальную законодательную базу, чтобы подобные
нарушения в сфере внешнего долга были в принципе невозможны в
будущем. В первый раз он не воспринял разговор серьезно. Для него
вопрос кредитов был некой вотчиной, в которую никто не влезал.
И тут пришел я — неизвестный депутат с каких-то Нижних Мымр, и
стал задавать какие-то вопросы. Он воспринял это как несусветную
глупость...
Так что первая встреча закончилась отрицательным результатом.
В 1998-м, когда стало понятно, что мы задаем вопросы не политические,
а содержательные, по существу, это вызвало откровенное раздражение.
И опять ничего не получилось. А перед третьим разговором с Касьяновым
я узнал, что мой портрет — вырезка из газеты — висит в департаменте
внешнего долга. Я, что называется, достал этот департамент: пульками,
видимо, в меня стреляли.
— Как вы считаете, если бы собранными вами документами заинтересовалась
Генеральная прокуратура или пресса, стал бы Михаил Касьянов премьер-министром?
— Если бы этими материалами заинтересовались накануне назначения
правительства, то Михаил Касьянов мог и не получить свой пост.
— Так были ли в ваших документах основания для возбуждения
уголовных дел против чиновников из Минфина?
— Я никогда не занимался Уголовным кодексом, только бюджетным
законодательством. Лично я не кровожаден, не требую головы отрубать.
У меня было достаточно доказательств, что в сфере внешнего госдолга
постоянно нарушался закон. А вот смотреть глубже — дело следственных
органов.
Во время обысков у Гитина исчезли документы:
— о размещении двух еврозаймов правительством России на сумму
6,5 миллиарда долларов в 1998 году,
— о нарушениях законодательства в процессе приватизации РАО «Норильский
никель»,
— о расследовании целевого использования средств фонда Минатома,
формируемого из доходов от продажи в США высокообогащенного урана,
— о нарушениях законодательства в операциях с палладием России
в 1999 году,
— о Красноярском заводе цветных металлов и о деятельности фонда
«Лебедь»,
— о сомнительных внешних займах, выданных предприятиям и организациям
в период работы замминистра финансов М. М. Касьянова,
а также подлинники документов, полученных в ходе слушаний в конгрессе
США по делу Bank of New-York и др.
|
