Тезисы о российском переломе
Давно мы не переживали подобных встрясок. «Кризис»,
«переворот», «КГБизация всей страны» – это лишь некоторые
попытки определить нынешнее состояние российской власти.
В любом случае рассеялись иллюзии относительно стабильности.
Сам Путин своим намеренно жестким – «истерику просил
бы прекратить» – дает повод говорить о новой политической
атмосфере в обществе. Возникает, однако, ряд вопросов
относительно сущности происходящего: касается ли текущий
политический процесс смены правящих кланов, политического
курса либо способа правления? Попытаемся очень конспективно
поразмышлять о составляющих перелома, через который
проходит Россия.
При новом режиме
Арест Ходорковского и продолжающаяся атака на ЮКОС;
выступление президента, в котором он поддержал силовиков;
перестановки в администрации – все это подводит черту
под целым периодом посткоммунистического развития
России. Путин фактически отказался от режима-гибрида,
который содержал взаимоисключающие тенденции и опирался
на политику взаимного попустительства. Он отбросил
модель лидерства, которую сформировал еще Ельцин –
роль Арбитра, уравновешивающего противоборствующие
кланы. Президент сделал выбор в пользу традиционной
системы правления, суть которой в полном контроле
власти за обществом, бизнесом и политическим классом.
Проект «управляемой демократии», который пыталась
осуществлять ельцинская команда, провалился. Даже
если отдельные его элементы по инерции сохранятся,
мы входим в новый политический режим. Причем смена
режима – отнюдь не результат давления общества. Она
– следствие самоопределения новой элиты и эволюции
самого лидера, которых не устраивают прежние рамки
политического бартера. Свою роль сыграли и опасения
той же элиты, что сохранение режима попустительства
породит автономные центры влияния, угрожающие ее власти.
Правда, обновленной правящей команде после сделанной
заявки еще предстоит увидеть, хватит ли у нее ресурсов,
чтобы завершить свой замах.
Россия сорвалась в кризис
Повороту к новому механизму власти с его новой базой,
обновленной риторикой и стилем (не исключено, что
в своем заставившем вздрогнуть выступлении Путин дал
нам представление об этом стиле) предшествовало длительное
и вялотекущее накопление кризисных явлений. Речь о
постепенном осложнении отношений между властью и частью
крупного бизнеса, об усилении конфликта между двумя
правящими кланами, наконец, о потере ориентира политическим
лидерством. К осени стало очевидно, что центру все
сложнее удерживать прежнее равновесие. Впрочем, это
равновесие было не чем иным, как политическим оформлением
стагнирования. Не имея возможности сохранять статус-кво
– и уже не желая его сохранять, в октябре часть правящей
команды сама спровоцировала системный кризис, который
может иметь последствия не только для элитных групп,
но и для всего общества.
Неизбежность
Во всех событиях на протяжении этого сумбурного и
одновременно стратегически пустого года было слишком
много случайного и спонтанного. Попытки рационализировать
некоторые поступки наших основных политических актеров
и их поведение – дело бессмысленное в силу их ситуативности
и обусловленности скорее страстями и преходящими интересами.
Дав толчок процессу, они вряд ли просчитывали его
последствия, а просчитав, уже не могли остановить
покатившуюся лавину и вернуть события в прежнее русло.
Но по своему контексту и последствиям вся нынешняя
эпопея вокруг ЮКОСа с дальнейшими наслоениями и конфликтами
была неизбежна. И вполне вписывается в логику развития
нашей власти. Сформированная в 90-е годы Власть-Гибрид
воспроизводит встряски – это ее способ существования.
Наши отцы-основатели выстроили власть не на основе
независимых институтов, а по принципу равновесия кланов.
Взгляните на путинскую команду: если у одних финансовые
и административные рычаги, то у других – силовые ресурсы.
С самого начала была очевидна асимметрия возможностей
ельцинской и постельцинской элиты и было ясно, что
путинцы рано или поздно попытаются это исправить.
Стабильность, построенная на хлипкой и неустойчивой
асимметрии, долговечной не бывает.
Структурная ловушка
Но есть и более серьезные причины кризиса, чем обычное
перераспределение ресурсов (которое, кстати, не всегда
приводит к структурным потрясениям). Речь идет в первую
очередь о естественном стремлении Путина получить
собственную легитимацию власти, свободную от привязок
к старым кланам. Без такой легитимации нечего и говорить
о полноценном лидерстве и свободе рук. Последнее означает
и возможность создать свою команду, не разбавленную
чужаками. Наивен Березовский, когда жалуется: «То,
что делает Путин, – это предательство». Но Путин делает
то, что должен делать по логике системы, которую построил
не он, а ельцинский клан. Эта логика заключается в
том, что новый лидер и его люди могут реально править
только тогда, когда они дистанцируются от своих «крестных
отцов». В этом – гарантия выживания каждого нового
правления. До недавнего времени безмятежность российского
развития, а возможно, и мягкотелость, неопытность
или компромиссность натуры позволяли Путину не форсировать
процесс вытеснения ельцинской группировки. Сегодня
возникла новая ситуация, связанная с будущими вызовами
для его власти, и она вынуждает Путина, пусть не без
колебаний, закрывать ельцинскую главу.
Воспроизводство
Обеспечение преемственности – основная цель созданной
в России власти. Она запрограммирована именно на собственное
продолжение. Между тем выбрать преемника Путина либо
сохранить самого Путина в Кремле после 2008 года гибридный
режим явно не способен. Вспомним, что потребовалось
для самовоспроизводства ельцинской корпорации и что
началось оно задолго до лета 1999 года. И как самому
Ельцину, когда возникла потребность в обеспечении
преемственности его клана, пришлось избавляться от
балласта, так и Путину нужно свой режим отстраивать
заново, отсекая любую альтернативность, которая порождается
самим фактом разделения ресурсов между кланами с несовпадающими
амбициями.
Смычка бизнеса и власти
Явлинский прав, назвав крупный бизнес и власть «сиамскими
близнецами», пытающимися подавить друг друга. Их смычка
является одним из основных блоков российской системы,
которую венчает персонифицированный монолит президентской
власти. В условиях смычки бизнес всегда будет пытаться
приватизировать власть, а власть – стремиться руководить
бизнесом. Заметим, впрочем, что по российской традиции
власть и бюрократия всегда доминировали над бизнесом.
Ельцинские люди в путинской администрации должны были
доказать, реально ли изменить эту традицию.
Временная победа олигархии
Мы помним клановые войны, которые начались в 1994
году операцией Коржакова против «МОСТА». При ельцинском
правлении то была самая яркая победа силовой бюрократии.
Затем возобладал бизнес, политически организованный
Березовским и Чубайсом. В 1996 году, переизбрав Ельцина,
бизнес получил основания назвать себя «олигархией»,
т.е. правящей политической группой. Именно к этому
моменту относится приватизация крупным бизнесом центра
власти и ее силовых ресурсов. Помните фамилию руководителя
ФСБ, который, стоя перед телекамерами, доказывал аморальность
поведения прокурора Скуратова? Но бизнес не сумел
распорядиться властными рычагами (Чубайс – глава президентской
администрации, Потанин – первый зам. премьера) для
того, чтобы обеспечить себе даже элементарную безопасность.
Наши «олигархи» не поняли, что гарантией безопасности
может быть только существование не «по понятиям»,
а по Закону.
Призывают преторианцев
Решая проблему самосохранения, ельцинская команда
призвала к власти силовиков. Примечателен сам поиск
кандидатов на роль Гаранта статус-кво: Примаков, Степашин,
Путин. Люди из одной колоды. По замыслу Гарант-силовик
должен был «подвести черту» и обеспечить неприкосновенность
не просто конкретным людям, а режиму в целом. И Путин
до поры до времени выполнял свои обязательства перед
старой командой, освободившись лишь от наиболее очевидных
символов ельцинизма (Березовский и Гусинский, при
их разной ролевой нагрузке, – из числа этих символов),
сохранение которых фактически обнуляло его власть.
Но при всех ограничениях политического плюрализма
политический бартер продолжал играть решающую роль
в функционировании власти до октября 2003 года, когда
начался переход к новому режиму.
КГБизация страны?
Утверждение, что власть захватили силовики, – явное
преувеличение. Отдадим Путину должное – несмотря на
все страхи демократов, он не отдал власть силовым
структурам и, что еще более важно, не воспрепятствовал
их представителям заниматься бизнесом. А последнее
делает невозможным создание на основе силовых структур
опричнины, которая могла бы стать орудием реального
тоталитаризма. Сегодня при появлении запроса на новый
режим, который должен будет решать основную задачу
воспроизводства правящей группировки, понятно привлечение
силовых ведомств к вытеснению ельцинского клана, а
также к нейтрализации любых сил, способных сформировать
независимые «точки опоры». Силовые ведомства – единственные
структуры, которые еще довольно монолитны и подчинены
президенту. Сомнительно, однако, что Путин готов отдать
им контроль за всеми ресурсами. Он не может не понимать,
что всевластие силовиков таит угрозу для его президентства,
которое до сих пор оставалось мягким авторитаризмом.
Но сам факт нейтрализации соперничающих групп превращает
силовиков – возможно, вопреки желанию Путина – в единственный
организованный ресурс государства. И этот ресурс может
быть востребован для оформления на сей раз реальной,
а не декоративной диктатуры.
М.Х. как ускоритель событий
Ходорковский – неважно, осознанно или нет – сыграл
роль антисистемного фактора, который подтолкнул к
развязке. Без этого толчка Россия, возможно, еще какое-то
время болталась бы в состоянии некоей межеумочности
– «между этажами». Ведь выросло целое поколение людей.
которые приноровились к выживанию в «серой зоне».
Сам Путин вслед за Ельциным прекрасно овладел искусством
управления стагнацией под вывеской «стабилизации».
Разумеется, Ходорковский участвовал в формировании
этой межеумочности. Но сегодня своим «хочу играть
открыто и делиться не буду» он взорвал статус-кво
и, казалось бы, устоявшуюся теневую связку «власть
– бизнес». Правда, Ходорковский лишь обозначил тенденцию
выхода за пределы «серой зоны» в другое, на этот раз
легальное пространство. Трудно сказать, насколько
он был готов эту тенденцию развивать. Но и этого оказалось
достаточно. Он бросил вызов Системе, и Система отреагировала
через Путина. Жесткость ответа президента объясняется
тем, что на сей раз речь идет о независимости денег
от власти. Прав Игорь Клямкин, который первым заметил,
что «независимые от власти деньги взрывают традиционный
российский способ властвования».Что же касается Ходорковского,
то теперь, чтобы выстоять, ему придется играть с Системой
по новым правилам, что для Системы – худший сценарий.
Ельцинский клан уходит
Если Ходорковский действительно пытается разрушить
смычку власти и бизнеса, то потенциально он является
противником сразу двух кремлевских кланов – и ельцинского,
и путинского. При этом и те и другие не готовы к разделению
политики и экономики. Но парадокс в том, что, согласившись
на сдачу Ходорковского и не сумев защитить его, старая
правящая команда поощряет силовиков идти до конца
– вплоть до полного политического и экономического
уничтожения соперников. Отсюда вывод: старосемейные
должны защищать олигарха, неожиданно оказавшегося
диссидентом. Но сделать это они могут лишь одним способом
– защищая Свободы и Закон, а не свою «управляемую
демократию». Попытка же найти компромисс с новосемейными
будет означать лишь ускорение их полной аннигиляции.
Первым это понял Чубайс, вдруг обратившись к гражданскому
обществу. Но вот вопрос из серии стратегических: пойдут
ли демократы на союз с теми, кто так долго выстраивал
антидемократическую систему? И если этот союз состоится,
будет ли он в интересах демократии? Еще, впрочем,
важно понять: насколько Волошин, Касьянов и другие
представители старой обоймы сознают, что во имя собственного
выживания им следует начать движение в иное, легальное
поле?
Выбор сделан
Конфликт элит, атака на избранных олигархов, перераспределение
денег и ренты, новые кадровые назначения – все это
сигналы, которые говорят о переломе. Реальность уже
никогда не будет прежней. Колебания Путина закончились.
Он сделал выбор. Возможно, он его сделал под напором
событий, и этот выбор еще не полностью осознан. Но
совершенно очевиден: в стране формируется бюрократически-авторитарный
режим. Разумеется, президент постарается уравновесить
силовые структуры. Скорее всего, он попытается сохранить
за ними роль «охранных псов» режима, не расширяя их
полномочий. Назначения в президентской администрации
(Медведев, Козак, Шувалов) свидетельствуют о том,
что Путин создает новый баланс сил – технократов и
силовиков, на сей раз выстраивая равновесие на основе
полной лояльности себе. Но политическая история учит,
что технократы-менеджеры не способны играть самостоятельную
роль: они всегда обслуживают интересы доминирующей
властной группы. В свое время технократ Чубайс тоже
оказался инструментом правящего клана, несмотря на
то, что в какой-то момент сам этот клан формировал.
Словом, уже сейчас новое равновесие, которое отстраивается
Путиным, выглядит проблематично, и силовая корпорация
имеет все шансы стать ведущей силой, какой она до
сих пор не была.
Из олигархического в бюрократический
Сам Путин попытается сделать все возможное, чтобы
успокоить инвесторов, Запад, российское общественное
мнение и доказать, что речь идет не о резких поворотах,
а лишь об отсечении «разлагающих» государство факторов.
Уже сейчас некоторые наблюдатели пытаются прогнозировать
возможность развития в России южнокорейского либо
иного варианта прагматического авторитаризма с рыночной
ориентацией, который должен помочь подняться отечественному
бизнесу. Действительно, «жесткая рука» в ряде переходных
обществ (Южная Корея, Чили) облегчила вытягивание
этих стран из аграрных в индустриальные. Но не забудем
– какой ценой! К тому же сегодня перед Россией стоят
качественно иные – постиндустриальные – вызовы, которые
совершенно невозможно решить, возвращаясь к традиционному
способу правления.
К диктатуре или опять к реформам?
То, что судьба второго путинского правления решена,
в этом нет сомнений. Нашему президенту предстоит повторить
урок, который до нас освоили другие: не может быть
реформ и благосостояния, когда обществом правит бюрократия,
даже если у нее в исполнителях Грефы и Кудрины. Вопрос
в том, что произойдет, когда станет ясен очередной
провал попытки правящего класса удержать власть: обратится
ли он к откровенному и массовому, а не выборочному
насилию или же мы снова вернемся к реформам?
А был ли другой выбор?
Для того чтобы Путин решился преодолеть олигархический
капитализм через системные реформы, строительство
независимых институтов и развитие гражданского общества,
недостаточно быть Лидером, способным на неординарные
шаги. Необходимо давление общества, консолидация демократических
сил, понимание среди элит угрозы обвала, если и дальше
сохранять Русскую Систему. Цены на нефть и высокий
рейтинг президента, напротив, создают иллюзию, что
Россия еще не исчерпала ресурс стагнации. Зачем тогда
Путину рисковать сломать себе шею?
Отношения с миром
На первых порах Запад может не беспокоиться. Более
того, чтобы успокоить ведущие демократии, Кремль постарается
усилить прозападный крен. Сам Путин сделает все для
продолжения приятельских отношений с Бушем, Блэром,
Шредером и другими коллегами по «восьмерке». Президент
лично постарается позаботиться об атмосфере благоприятствования
для крупных западных инвесторов. Но в дальнейшем опора
государства на бюрократию не может не вести к усилению
коррупции, что сделает невозможными эффективный рынок
и соблюдение прав частной собственности. Ведь не будет
же Путин гарантировать права каждому инвестору! А
если и сделает это, то только на время своего правления.
В свою очередь, возобладание традиционно настроенных
кадров в ведомствах, осуществляющих внешнюю политику
и политику безопасности, будет подрывать прозападный
курс президента. Наиболее вероятен возврат к модели
примаковской «многополярности», которая ориентировала
Россию на соперничество с западным миром.
Путин подрывает свою власть
Почему каждый лидер, который пытается строить собственную
«вертикаль», подминая все остальные институты, верит,
что в результате он усиливает свою позицию? Почему
не извлечет урок из неудач предшественников, которые
своим плачевным опытом доказывали, насколько бессильна
всесильная власть? Вот и Владимиру Путину предстоит
увидеть, насколько сужает он свою базу правления,
выбрав бюрократию и силовиков в качестве основной
опоры и превратив президентство в единственный политический
институт. Дело даже не в том, что он формирует фронду
среди отставленного клана – пока старосемейные демонстрируют
беспомощность и попытка Чубайса организовать сопротивление
выбору Путина не удается. Хотя, впрочем, еще рано
петь реквием по старому клану. Важнее, однако, другое:
отныне только президент, а не его «крестные отцы»,
будет отвечать за все, что происходит в России. А
на фоне того, что происходит в России, это верный
способ снизить рейтинг и потерять легитимность. Во
всяком случае, сохранить власть после 2008 года нынешней
команде будет очень сложно. Значит, памятуя о логике
преемственности, нужно готовиться к тому, что преемники
тоже начнут отрицать прошлое и зачищать поле от своих
предшественников. Единственный способ не быть зачищенным
– немедленно строить институты гражданского общества
и начинать жизнь по Закону. Но, кажется, эту остановку
мы только что проехали.
|
