12 июля 2004 года в Мещанском суде продолжились заседания по делу Платона Лебедева и Михаила Ходорковского. Подсудимые через решетку обсуждали что-то со своими защитниками. Охранники, которых, пожалуй, было многовато для двух людей в клетке, зорко следили, что бы адвокаты не передали руководителям «ЮКОСа» что нибудь запрещенное. Главный охранник молниеносно среагировал даже на синюю тетрадку в руках Ходорковского: отнял ее, но, полистав, вернул.

Судья Ирина Колесникова сообщила, что в суд поступило несколько документов. Первыми шли справки из СИЗО о состоянии здоровья юкосовцев. Изучив бумагу, адвокат Лебедева Евгений Бару заметил странность: врачи из медчасти «Лефортово» написали, что его подзащитный совершенно здоров, даже не осматривая его. К тому же на представленной СИЗО ФСБ справке не стояла дата. Как заявил адвокат, было бы неверным рассматривать этот документ всерьез, поскольку справка «не соответствует требованиям, предъявляемым к документам». Защитники Ходорковского с ним согласились, но гособвинитель справку вполне одобрил и бумагу приобщили к материалам дела.

Дальше рассматривали обращения от средств массовой информации. Их мнение в своей телеграмме выразил председатель Фонда защиты гласности Алексей Симонов: раз уж «процесс Ходорковского и Лебедева привлекает внимание общественности», то просим суд изыскать возможность, чтобы в зале судебных заседаний журналисты установили микрофоны так происходящее внутри будет слышно снаружи. Поступило предложение организовать прямую трансляцию заседания в другой зал или в коридор суда, где газетчиков и телевизионщиков пруд пруди. Журналисты предложили взять на себя все расходы. «Максимальная гласность в интересах не только СМИ, но и всего общества», поддержал инициативу адвокат Генрих Падва.

Гражданские истцы против технического прогресса не возражали, но напомнили, что «принятие мер по трансляции не должно отвлекать участников процесса». А вот прокурор Шохин решительно восстал, сообщив, что подобные проявления гласности «противоречат уголовно-процессуальному закону».

Посовещавшись, судьи решили, что «для трансляции нет технической возможности», а воспользоваться помощью журналистов Мещанский суд не вправе, так как «финансирование судов, согласно закону, производится только из федерального бюджета». И вообще идея эта плохая, так как «не соответствует УПК».

Возмутился адвокат Евгений Бару, заявивший, что «Мещанский суд отказался освободить из под стражи Платона Лебедева, и защите пришлось изыскивать дополнительные доказательства несоответствия его содержания под стражей. В деле много материалов, свидетельствующих о наличии у Лебедева хронических заболеваний. Известно, что в Басманный суд Лебедева сопровождал врач из санчасти СИЗО, а однажды пришлось даже вызвать туда скорую...».

«Суд удовлетворил ходатайство, основываясь на медицинских документах четырехмесячной давности, продолжил Бару. Консилиум врачей, собравшийся в марте, указал на необходимость диеты и медикаментозного лечения. Администрация СИЗО эти рекомендации проигнорировала. Адвокаты при посещениях отмечают его истощенность, он говорит об одышке и о боли в правом боку. В весеннелетний период в СИЗО действуют ограничения на передаваемые заключенным продукты, поэтому единственный доступный Лебедеву диетический продукт самодельная простокваша». В заключение Бару заявил, что расценива ет действия властей как оставление в опасности.

Сторона защиты представила суду медицинское заключение о состоянии здоровья Лебедева, составленное в июне 2004 года Джоном О.Грэйди, известным британским специалистом по болезням печени. Английский медик, в частности, указал на необходимость полного обследования в специализированном медицинском учреждении и отметил, что заболевание может иметь серьезные последствия например, развитие рака печени.

Ссылаясь на этот документ, Евгений Бару попросил освободить Лебедева, изменив меру пресечения на любую, кроме содержания под стражей, а также отложить судебное заседание до получения результатов независимого медобследования.

Михаил Ходорковский, поддержав адвокатов, пообещал «найти в России приемлемых для суда и гражданского истца гарантов» для того, что бы Лебедева все же освободили. «Мы цивилизованная страна, из-за денег лишают людей здоровья и жизни только преступники, а общество и государство, которые представляет суд, ставят жизнь выше денег», сказал Ходорковский.

Представители МНС (гражданский истец) к нему не прислушались, заявив, что освободить Лебедева никак нельзя, поскольку медицинское заключение британского врача «составлено только по документам, без осмотра», а представленные защитой материалы «не подтверждают его квалификацию». К тому же «суд не решает вопросы о назначении лечения, этим занимаются врачи СИЗО, а им можно верить».

Прокурор Шохин произнес получасовую речь, возражая «против приобщения бумаг, якобы содержащих медицинские документы о здоровье Лебедева, поскольку есть все основания сомневаться в их достоверности». Суть ее была такова: «Специалисты медчасти СИЗО, обладающие достаточными познаниями в области медицины, давали клятву Гиппократа, в связи с чем даже не приходится сомневаться в том, что в случае необходимости проведения медицинского обследования Лебедева они способны провести его на должном уровне».

Далее гособвинитель заявил, что «Лебедев может скрыться от следствия и суда, воспрепятствовать производству по делу, оказать влияние на свидетелей. О правильности этих выводов свидетельствует то, что лица, подозреваемые в совершении аналогичных преступлений, от органов скрылись. Лебедев имеет международные связи...».

Платон Лебедев, с трудом встав и держась за решетку, дал резкую отповедь гособвинителю. Судьи задумались и объявили перерыв. Он длился более часа: потом выяснилось, что судьи совместили обсуждение с обедом. Вернувшись после приема пищи, отказались выпустить Лебедева.

Адвокаты на этом не успокоились заявили новое ходатайство: их клиенты содержатся в СИЗО незаконно, потому что мера пресечения в виде содержания под стражей им до сих пор не назначена в результате открытого судебного разбирательства с участием сторон, как этого требуют УПК, Конституция России и европейские правовые акты.

Ссылки на Европейскую конвенцию о правах человека не произвели большого впечатления на суд. Когда Лебедев попросил признать, что его права, предусмотренные международным правом, нарушаются, судья Колесникова уточнила: «Кем нарушаются?». Лебедев, явно озада ченный, ответил: «Государством и его должностными лицами <...>. Прокурор никогда не предъявлял доказательств необходимости моего ареста — он только зачитывает статью УПК, которая предусматривает условия содержания под стражей. Поэтому я прошу суд истребовать у прокурора эти доказательства и изучить их прямо сейчас».

Далее Лебедев рассказал о медобслуживании в СИЗО «Лефортово». Оказалось, что после его многочисленных жалоб началось обследование, а не лечение, и результатами этого обследования пользовались все, в том числе английский врач Джон О.Грэйди.

«Консилиум 2 марта 2004 года не опроверг наличие у меня заболеваний, сказал Лебедев. На самом деле меня никто не лечил, так что слова гособвинителя о клятве Гиппократа пусты. Вообще с 21 февраля все мое лечение ограничивалось таблетками папазола. Прокурор и истец, говоря о медсправке из СИЗО, очевидно, имеют в виду, что к ней приложены копии дипломов, подтверждающих квалификацию врачей, в то же время документ известного иностранного специалиста игнорируется. Но специалист, приглашенный прокуратурой для проведения консилиума, основывался на тех же данных, что и английский врач».

Михаил Ходорковский согласился: «Прокуратура не смогла представить доказательства необходимости ареста ни разу. Как же можно пос ле этого называть арест «исключительной мерой»? Удивляет позиция гражданского истца. Гаранты нашлись, если бы захотел истец. Странная позиция... Она выпукло показывает сущность процесса».

Адвокат Ходорковского Каринна Москаленко дополнила рассказ Лебедева: «Европейский суд по правам человека принял решение о рассмотрении жалобы Лебедева в приоритетном порядке. В Страсбурге на ходится много дел о нарушении Россией права на жизнь... Это происходит потому, что клятва Гиппократа не спасает людей в российских СИЗО».

Обстановка в зале накалилась. Прокурор Шохин, еле сдерживаясь, заявил: «Защита позволяет себе аргументацию, умаляющую авторитет судебной власти в Российской Федерации. Достойна небывалого удивления позиция защиты, что вступившее в законную силу решение суда защита позволяет себе именовать «незаконным»! Защита предлагает суду первой инстанции признать незаконным решение суда кассационной инстанции. Порадовала искренность Михаила Ходорковского, который происходящее назвал «занятием ерундой». Решение вступило в силу, да и без того установленные судом обстоятельства не оставляют никаких сомнений в их подлинности. Суду были переданы достаточные и достоверные доказательства… Это очевидно любому профессиональ ному юристу!».

Лебедев возразил: «Сожалею, что здесь отсутствует состав Пленумов Верховного суда и Конституционного суда, так как у прокурора была бы возможность разъяснить им правильное толкование законов... Вынужден напомнить также, что в Европейской конвенции есть норма, которая называется: "Запрещение лишения свободы за долги..."». В довершение Лебедев предложил дать прокурору Шохину копию постановления Конституционного суда, запретившего рассматривать вопрос об оставлении под стражей в отсутствие обвиняемого и его адвокатов. Но все эти аргументы на суд и прокурора никакого воздействия не возымели.

Утром 13 июля журналистов в суде было немного. Неожиданностей не предвиделось. Судья зачитала ответ на вчерашнее ходатайство защитников Лебедева: все происходящее никоим образом не нарушает ни Европейской конвенции о правах человека, ни российской Конституции, ни УПК... Чего и следовало ожидать в процессе, где прокурор истина в последней инстанции.

Комментарий юриста
Елена ЛИПЦЕР, адвокат: «Все предыдущие ссылки защиты на Конституцию РФ и решения Конституционного суда РФ, в которых явно находила свое подтверждение позиция защиты относительно незаконности решения судом вопроса о мере пресечения в виде заклю чения под стражу в отсутствие обвиняемого и его защиты, игнорировались как государственным обвинением, так и судом».

Судьи в задумчивости удалились в совещательную комнату. Ходатайство оказалось подобным кассетной бомбе и могло совершенно развалить дело.

Приставы выгнали из зала журналистку, не выключившую сотовый телефон; так и сказали: «Встала и пошла!». Андрей Крайнов и два его адвоката раскладывали пасьянс на экране портативного компьютера.

Пасьянс не сошелся. Судьи, вернувшись после затянувшегося перерыва, постановили: прекращать дело в части истории с «Апатитом» нельзя, поскольку прокурором прочитаны не все тома.

Явно довольный Дмитрий Шохин продолжил чтение сразу со 170-го тома. Ходорковский откликнулся: «Мы поддерживаем ваше желание ускорить процесс!». Можно предположить, что полторы сотни томов, через которые «перескочил» Шохин, повествуют об «Апатите», и защита не сможет заявить ходатайство прекратить все это за давностью лет, ведь доказатель ства еще не изучены.

В понедельник 26 июля суд исследовал доказательства, предложенные государственным обвинителем. Дмитрий Шохин представил документы из разных томов дела. По задумке, эти бумаги должны помочь ему доказать незаконное завладение акциями Московского научно-исследовательского института по удобрениям и инсектофунгицидам имени проф. Я.В. Самойлова (АО «НИИ УИФ»). Институт был основан в 1919 году и до сере дины 1990х неустанно трудился на благо родины, пока его, если верить прокурору, не захватил «ЮКОС». Сам Михаил Ходорковский в недавней речи назвал АО «НИИ УИФ» «одним из немногих успешно действующих российских отраслевых научных центров».

По версии обвинения, сотрудники «МЕНАТЕПа» изготовили подложные документы и через подконтрольные коммерческие организации захватили НИИ УИФ. Банк «МЕНАТЕП» учредил акционерное общество «Уоллтон», которое приняло участие в инвестиционном конкурсе и получило 44 процента акций НИИ. При этом Михаилу Ходорковскому было «заведомо известно, что инвестиционные обязательства исполняться не будут, а гарантии об их выполнении должны быть предоставлены в комиссию по подведению итогов конкурса лишь с целью признания АОЗТ «Уоллтон» победителем, без намерения ис полнения обязательств». Так сказано в обвинительном заключении. В уголовном деле обнаружился целый букет фирм с затейливыми названиями: «Альт», «Камея», «Арго», «Триада». Образованы они были, по мнению Генпрокуратуры, Ходорковским и Лебедевым специально для того, чтобы «распылить» похищенные акции НИИ УИФ.

Монотонное чтение изредка прерывалось репликами адвокатов: «Уважаемый суд, обратите внимание на то, что этот протокол не датирован», «В этом документе отсутствует подпись». Ходорковский заявил, что подпись на некоторых документах выполнена не его рукой: «Мою подпись не подделывали: она даже не похожа на мою». По словам бывшего главы «ЮКОСа», он впервые увидел эти бумаги, когда Генпрокуратура предоставила материалы дела для ознакомления. Сомнительных документов в деле оказалось довольно много. Прокурор Шохин охотно соглашался с замечаниями, а суд на происходящее не реагировал вовсе.

Гособвинитель читал документы, касающиеся совместного предприятия «Рашн траст энд трейд» («РТТ») и «МЕНАТЕПа». Среди предъявленного попадались «ценнейшие доказательства» вины подсудимых, например, распоряжения, касающиеся режима работы в праздничные дни; протокол собрания «РТТ» по поводу распределения прибыли за третий квартал 1993 года, а также инструкция «О порядке работы с клиентами» двенадцатилетней давности. Потом судьи не выдержали и объявили перерыв.

Адвокаты раскрыли ноутбуки. Секретарь стал чинить карандаши. В тишине стало слышно, как жужжит кондиционер. Недавно он не справлялся с работой, но теперь в зале прохладно: людей в Мещанский суд приходило все меньше. Из следственного изолятора прислали традиционную, наверное сотую уже, справку о том, что здоровый Ходорковский здоров. Ее одобрили все. Из другого СИЗО про тяжелобольного Лебедева опять ничего не прислали. В такой атмосфере прокурор продолжил чтение.

Первая половина дня ушла на документы, описывающие взаимоотношения администрации города Лесной и местных предприятий. Эти предприятия платили половину налогов векселями «ЮКОСа». Местная администрация не возражала: «нефтяные» векселя быстро и выгодно продавались одному из московских банков. Выяснилось, что фирмы даже переплатили и администрация вернула часть денег. Вообще-то закон ничего не говорит о том, что налоги нельзя платить ценными бумагами, но следователям Генп рокуратуры нововведение почему-то не понравилось.

Снова зашла речь о НИИ УИФ. Прокурор вдохновенно говорил о химизации сельского хозяйства страны и о том, как «ЮКОС», похитив акции НИИ, вверг всех отечественных земледельцев в нищету.

Секретарь дремал под сенью российского триколора. Конвойные осваивали игры, спрятанные в сотовые телефоны. Главный охранник однажды сделал короткий звонок, но суд не прореагировал: только журналистам нельзя входить в зал с включенным телефоном.

Атмосфера напоминала университетский экзамен: сбивчивая речь испытуемого и скептицизм экзаменаторов. Когда Дмитрий Шохин начал читать один из документов, Генрих Падва заметил, что «документ нельзя сейчас оглашать, потому что его автор проходит свидетелем по делу, он еще не допрошен». Прокурор согласился.

Потом в деле нашелся фрагмент устава фирмы «Эльбрус». Падва заметил, что «на этих страницах много неоговоренных исправлений: вымараны названия фирм. Кем и когда неизвестно». Прокурор объяснить происхождение исправ лений в документе, предъявленном в качестве доказательства, не сумел.

30 июля прокурор Дмитрий Шохин говорил о городе Лесной (Свердловская область). Как следует из документов, в 1998-2000 гг. в виде благодарности за «выполнение особо важного социального заказа по развитию производства и инфраструктуры, созданию рабочих мест, поддержке социальных программ» администрация города Лесной предоставила не скольким компаниям, связанным с «ЮКОСом», значительные налоговые льготы. Интересно, осталось ли в этом сибирском городе после прокурорского нашествия что-нибудь живое?

Генрих Падва не выдержал: «Прокурор ни разу не сказал, что оглашает копии, а не подлинники документов». Еще адвокат обратил внимание на то, что две копии одного и того же документа содержат разночтения. Как это возможно, представитель Генпрокуратуры объяснить не смог.

Над залом незримо парил «Сатурн25» фирма, по мысли прокурора, участвовавшая в неких незаконных операциях «ЮКОСа». Каких именно, не понял никто. Потом гособвинитель с увлечением расшифровывал схемы урегулирования задолженности «ЮКОСа»: «Эта стрелочка идет сюда, а вот эта стрелочка...».

Одним из документов, оглашенных в пятницу, был доклад аудиторской фирмы PriceWaterhouse Cooper.s о распределении акций «МЕНАТЕПа». Адвокат Антон Дрель заявил, что прокурор представил никем не подписанный проект документа, а не его окончательную редакцию. Итоговую характеристику дал Генрих Падва: «Сегодня оглашаются такие документы, которые защита не считает по форме документами, поскольку они не подписаны...». Суд проигнорировал заявление. Падва развернул газету и в спор более не вступал.