Фактологическая сторона вопроса хорошо известна и не раз освещалась на страницах НГ. Напомнить стоит только высказанное в мемуарах Генри Киссинджера убеждение, что при всей глупости и авантюризме военного переворота на Кипре, затеянного греческой хунтой в июле 1974 г., Турция воспользовалась им лишь в качестве предлога для давно замышлявшегося вторжения на Кипр и оккупации почти половины территории острова. Якобы, для того, чтоб спасти турок-киприотов от погрома и предотвратить присоединение острова к Греции. 

Тогда, спустя всего неделю, хунта пала и на Кипре и в Греции, похоронив идею воссоединения двух государств. Но спустя почти четверть века, страна и ее столица остаются разрезанными колючей проволокой и минными полями, через которые стреляют без предупреждения. По-прежнему лишены дома и собственности сотни тысяч беженцев, подвергшихся тогда массовой этнической чистке. До сих пор неизвестна судьба полутора тысяч пропавших без вести солдат-греков. Северная часть острова - некогда самая богатая, а сейчас находящаяся в запустении - все еще оккупированна турецкими дивизиями, многократно превосходящими кипрские силы самообороны в южной части страны. Мало того, коренные турки-киприоты покидают остров, на их место прибывают переселенцы из Турции, уже составляющие вместе с войсками большинство населения севера. Под протекцией Анкары там образовано самозванное и ни кем не признанное государство (Турецкая республика северного Кипра). 

Остается добавить - все это в грубом противоречии с многочисленными резолюциями ООН, призывающими к мирному воссоединению страны посредством прямых переговоров двух общин и при содействии международного сообщества (в первую очередь NN 3212 от 1974 г., 541 от 1983 г. и 550 от 1984 г.). Тем ни менее, Турция и ее вассальный режим на севере фактически ведут дело к окончательному разделу Кипра под ширмой предлагаемой "конфедерации" и установлению своего военно-политического доминирования над южной частью острова. 

Осуществляются демонстративные полеты турецких боевых самолетов в воздушном пространстве Кипра. Военный прессинг идет и с суши и с моря. А в ответ на контракт Кипра с Россией на поставку зенитно-ракетного комплекса С-300 в сугубо оборонительных целях Турцией развернута политическая кампания, сопровождающаяся, ни много ни мало, прямыми угрозами нанесения авиаударов по кипрским объектам или российским судам, перевозящим закупленную технику.

 Понятно, что конфликт застарелый и раньше до его решения руки не доходили. Но холодная война уже стала историей, глобальная конфронтация и противостояние двух военных союзов в Европе закончено, российский и американский флоты более не охотятся друг за другом в мировом океане, в том числе и в Средиземном море. 

И как же в такой ситуации ведут себя США и руководство НАТО, Совет Безопасности ООН, ОБСЕ, Большая Восьмерка? Может быть, оказывают на Турцию давление с целью вывода ее войск с Кипра и выполнения резолюций ООН о возврате отторгнутой собственности грекам и мирного воссоединения страны хотя бы на основе федерации, согласно компромиссному предложению Никозии? Или, может, ставится вопрос в Совете Безопасности ООН о санкциях против Анкары в случае ее нападения на Кипр всего лишь за попытку по-минимуму осуществить свое право на индивидуальную (коли нет коллективной) самооборону? Раз уж НАТО вступается за вооруженных албанских сепаратистов в югославской провинции Косово, то тем более резонно было бы ожидать от альянса действий в защиту независимого европейского государства - члена ООН, подвергающегося прямой угрозе извне. Тем более, что речь идет о демократической стране, кндидате на вступление в Европейский Союз. 

Но нет, ничуть не бывало. Вместо всего этого давление оказывают как раз на слабую, пострадавшую сторону - Кипр и Грецию. Их понуждают идти на все новые уступки Турции и турко-кипрской общине, отказаться от военно-технического сотрудничества с Россией, не поднимать лишний шум в ООН, а взамен подсовывают все новые посреднические миссии и формальные обсуждения, маскирующие полное отсутствие прогресса в решении существа проблемы. 

Причину такой позиции обнаружить нетрудно. Если раньше Турция была прердовым рубежом на южном фланге НАТО в политике сдерживания СССР, то теперь ее роль изменилась, но не стала менее важной. В геополитической стратегии Вашингтона эта страна расценивается как главный форпост американского влияния в трансрегиональной Черноморско-Каспийской зоне, к которой примыкает восточное Средиземноморье. Здесь огромные запасы энергетических ресурсов, узлы коммуникаций и трубопроводов, ключевые геостратегические плацдармы и очаги многих конфликтов. Турция - самая сильная военная держава региона - рассматривается как противовес России, Ирану и арабским странам и как удобный коридор для нефтепроводов из каспийского бассейна в Европу. Попустительство Анкаре тем более стимулируется страхом перед приходом там к власти исламских фундаменталистов и перспективой потери столь важного западного партнера.

Все это понятно, но какое это имеет отношение к строительству новой многосторонней системы безопасности в Европе, которая должна придти на смену блоковому противостоянию времен холодной войны? Чего стоит такая система, в которой попираются нормы международного права, безопасность и суверенитет малых государств, решения ООН - и все это в угоду чьим-то геополитическим и экономическим расчетам? Как можно провозглашать НАТО в качестве основы этой системы и ратовать за ее расширение, если, выходит, ведущим членам альянса все позволено, причем как в обращении со странами, не входящими в союз, так и в отношении участников блока, не являющихся фаворитами (вроде Греции)? 

С гуманитарным аспектом дело обстоит не менее сомнительно. Общеизвестно, что Турция - контролируемое военными государство, сплошь и рядом нарушающее права человека. С сепаратистским движением курдов там расправляются покруче, чем сербы с косовскими албанцами, не останавливаясь перед вторжением на территорию сопредельных стран. Чего реально добился Запад политическими методами (не говоря уже о военных акциях), чтобы защитить от истребления и репрессий мирное курдское население, предотвратить этнические чистки, облегчить положение массы беженцев? Ровным счетом ничего, от этой проблемы стыдливо отворачиваются, как и от сербов-жертв этнических чисток в Хорватии и Боснии, греков с северного Кипра, миллионов русских, выжитых из бывших Советских республик...

Если новый европейский порядок предполагает столь произвольное толкование и избирательное применение основных цивилизованных норм внешней и внутренней жизни государств, то он неминуемо будет взорван странами и этническими меньшинствами, права и интересы которых несправедливо ущемлены. Или система развалится, поскольку и другие державы решат, что в пределах проекции их военной силы могут безнаказанно игнорировать эти нормы. 

Отношения США и России как в европейском, так и глобальном масштабе вроде бы ориентируются на партнерство и сотрудничество по широкому диапазону, начиная от совместной космической станции и системы предупреждения о ракетных запусках, ликвидации ядерных вооружений и отходов - и кончая нераспространением оружия массового уничтожения (ОМУ) и ракетных технологий, миротворческими операциями в локальных конфликтах. Тем не менее, на региональном уровне подчас складывается впечатление, будто холодная война так и не кончалась. 

Давление на Кипр и Грецию против политического и военно-технического сотрудничества с Россией никак не согласуется с духом партнерства. Москву упорно убеждают, что расширение НАТО на восток не представляет для нее никакой угрозы, как и военное сотрудничество НАТО с пост-Советскими республиками, не говоря уже о массированном перевооружении Турции, включающем приобретение наступательных ракет с дальнобойностью в сотни километров. Что же тогда плохого и опасного для Запада в расширении политического влияния Москвы в восточном Средиземноморье, основанного на искреннем и добровольном стремлении демократических стран региона к взаимодействию с Россией? Речь ведь не идет о предоставлении ей военных баз, хотя теоретически и в этом по логике расширения НАТО не было бы ничего предосудительного в условиях партнерства. 

Нельзя не сказать отдельно о зенитной системе С-300. Никто иной, как США, потратили много времени и сил на достижение договоренности с Россией о разграничении стратегической и тактической систем противоракетной обороны (ПРО). Первая ограничена по Договору о ПРО 1972 г., а вторую США полны решимости создавать для защиты от ракет средней и тактической дальности, способных угрожать их союзникам и войскам за океаном. Комплекс С-300 лучше и дешевле американской системы "Пэтриот", применявшейся против ракет Саддама Хуссейна в войне 1991 г. Но при этом российская система полностью укладывается в согласованные в 1997 г. ограничения на тактическую ПРО.

Возможно, настаивая на либеральных пределах для систем этого класса, в США думали, что только они будут разрабатывать и развертывать в других странах такие средства. Но это уж их дело. Сейчас же, неприкрытый политический нажим на Кипр и Грецию за отказ от российских поставок выглядит как явный прием нечестной конкуренции с целью вытеснения Москвы с рынка высокотехнологичной военной техники. Причем, с цивилизованного рынка стран-членов НАТО и кандидатов в ЕС, на который Россия имеет тем большие права, что во имя партнерства и мирового правопорядка она отказалась от поставок оружия своим традиционным покупателям: Ираку, Ливии, Югославии, Северной Корее, Кубе, Сирии.

В свете возрастающей угрозы распрстранения ракетного оружия Россия вправе рассчитывать на совершенно другое отношение Запада. Совместные проекты России и НАТО по созданию и развертыванию противоракетных систем, прежде всего вдоль южного пояса Европы и российских рубежей - обеспечили бы эшелонированную оборону от авиационно-ракетных ударов со стороны авантюристических режимов Африки и Азии. Не блокировать восточное Средиземноморье для российских зенитных систем, а сделать его отправной точкой строительства общего оборонительного периметра, защищающего цивилизованные страны от любого агрессора - вот что предполагается духом Основополагающего Акта России и НАТО.

Что до политики Москвы в данном вопросе, то и она вызывает изрядное недоумение. Попробуйте найти на карте точку, в которой так же пересекались бы несколько векторов российских интересов, которые как правило направлениы в совершенно разные стороны. Во-первых, это выполнение резолюций ООН и обеспечение истинно справедливого решения проблемы, утверждение верховенства силы права над правом силы, построение новой системы европейских отношений, в которой безопасность малых государств была бы гарантированна без военных блоков и не зависела от баланса сил. Во-вторых, это расширение политического присутствия и влияния России, причем в дальнем зарубежъе и, что особенно редко, в ответ на искреннее стремление демократической страны. 

И в третьих - продвижение на рынок цивилизованных стран российской высокотехнологичной военной продукции, что помогает наиболее передовым оборонно-промышленным кооперациям выстоять до лучших времен в условиях убийственного урезания отечественного госзаказа. Причем, военный экспорт в данном случае полностью соответствует интересам региональной стабильности, предотвращения агрессии, а в перспективе - даже задачам нераспространения ОМУ и наступательной ракетной технологии. 

И это все - не говоря уже об экономических интересах в отношениях с Кипром. Благодаря уникальному сочетанию на Кипре оффшорной зоны и соглашения с Россией об избежании двойного налогооблажения, эта маленькая страна стала для нас крупнейшим инвестиционным каналом. За последние годы, по данным Центробанка, через Кипр в Россию пришло около 30 млрд.долл. портфельных и прямых инвестиций, только за 1997 год этот приток составил почти 5 млрд.долл. (пресловутое бегство капиталов из РФ идет не через Кипр, а другими маршрутами). Эти средства сравнимы по объему с кредитами МВФ, но в отличие от них - в значительной части пошли не на поддержание искусственной госбюджетной "пирамиды", рухнувшей в августе 1998 г., а на стимулирование реальной экономики и создание рабочих мест. Впредь, когда перспектива новых кредитов выглядит весьма тускло, России надо бы холить и лелеять прямые инвестиционные каналы вроде кипрского, поддерживая их как экономическими, так и политическими мерами.

Исходя из всего сказанного, можно было бы ожидать от Москвы самой активной наступательной политики по кипрскому вопросу. Проблема должна была бы постоянно подниматься в ООН, на Большой Восьмерке, на всех форумах России и НАТО, на двусторонних переговорах с Турцией. Контракт по С-300 нужно было бы политически поддержать договором о дружбе и сотрудничестве хотя бы по типу уже имеющегося договора с Грецией. Беспрепятственное развертывание тактических систем ПВО/ПРО и сотрудничество в создании оборонительного южного периметра должно быть пунктом повестки дня на саммитах с США. И, безусловно, угрозы Анкары в отношении объектов предполагаемого размещения зенитных комплексов и росийских транспортов должны были бы получить самый недвусмысленный отпор на самом высоком официальном уровне в Москве, стать предметом рассмотрения на СБ ООН.

Но вместо всего этого в российской политике присутствует раздвоенность и аморфность, выдаваемая за "сбалансированность" и "гибкость". Формально подтверждая приверженность резолюциям ООН по Кипру, на практике Москва проявляет пассивность и, судя по всему, уже готова примириться с отказом запуганной Никозии от доставки комплекса - благо деньги за него будуи выплачены. Все это - лишь бы не брать на себя дополнительных обязательств, не осложнять отношений с Турцией и принявшим ее сторону Западом.

Спору нет, взаимопонимание с Западом есть важнейший приоритет росийских интересов безопасности в глобальном масштабе и к тому же - фактор преодоления нынешнего экономического кризиса, особенно в части реструктуризации внешнего долга. Это однако не означает, что российскую внешнюю политику следует просто "закрыть" до лучших времен. В общих рамках партнерства и взаимодействия с США и их союзниками по главным вопросам международной безопасности, которые сложились в 90-е годы, Россия должна твердо отстаивать свои позиции по решению конкретных проблем. Особенно в тех случаях, когда линия Запада столь вопиюще несправедлива и противоречит основным международным нормам, как по кипрскому вопросу. Прямая или коссвенная увязка экономической помощи Запада с позицией России по таким проблемам дискредитирует идею международного партнерства после холодной войны. Да и финансовая помощь, добытая подобной ценой, никогда впрок не пойдет, как не помогли избежать августовского краха все миллиардные кредиты МВФ и Всемирного Банка, обслуживавшие спекулятивную бюджетно-финансовую политику Черномырдина-Кириенко.

Взаимовыгодные отношения России с Турцией - это один из ключевых вопросов ее региональных политических и экономических интересов на нестабильных южных рубежах. Но эти отношения должны основываться на взаимном уважении и соблюдении основных правил международной жизни. Если Москва предупредит Анкару, что примет все необходимые меры самообороны в случае нападения на российские суда в нейтральных водах или удара по местам размещения зенитного комплекса, где будут работать и российские специалисты, - то воспринимать это как недружественный акт или угрозу безопасности Турции могут только политики с совсем уж перевернутыми мозгами. Попробовал бы кто-то заикнуться о таких действиях в отношении американских кораблей или стран-получателей американских военных поставок! (Включая ту же Турцию, не спрашивающую разрешения соседних стран на приобретение той или иной военной техники за рубежом.)

Еще недавно российские лидеры и дипломаты не уставали повторять, что у России за рубежом нет врагов. Но если не требовать уважать свои законные интересы, не защищать слабых партнеров, не противодействовать грубому давлению силы - как бы не вышло, что Москва останется без друзей...